Крепость живых - Николай Берг

14. Помещенные под обогреватель зомби вначале активно старались попасть в самое теплое место, а после того как нагревались до определенной температуры, наоборот, покидали зону обогрева. Удерживаемый насильно под обогревателем экземпляр также не имел видимых повреждений по освобождению, но еле полз.

15. Вскрытие показало… Оно показало, что совершенно непонятно, как функционируют организмы зомби. Этого просто не может быть, но так оно и есть.

16. Зомби определенно видят, слышат, могут обонять. Болевые ощущения, очевидно, у них отсутствуют – на механические повреждения реакции не дают.

Основной вывод: пока можно уверенно говорить, что ликвидировать зомби можно только разрушением головного мозга.

Валентина Ивановна посмотрела на Николаича и чуток напряженно сказала:

– Теперь вы знаете результаты эксперимента, так что вроде бы я вам и не нужна…

– Не говорите глупостей, Валентина Ивановна! – отозвался Николаич. – Вы ведь боитесь, что мы вас бросим теперь?

Валентина бледно и вымученно улыбнулась.

– Зря боитесь. Куда ж нам без врачей. Да и без детей. Не говоря уж о женщинах!

Андрей изобразил на губах пошловатый мотивчик из оперетты, где «без женщин жить нельзя на свете, нет!».

Все облегченно посмеялись. Я отметил, что и Дарья явно облегченно вздохнула.

– Ну раз вам без детей никак, – стала серьезной Валентина, – то у меня есть информация. Тут рядом мертвый детский сад…

– Да, доктор нам рассказывал. И наш товарищ там был…

– Так вот, он не весь мертвый. На втором этаже повариха заперлась с четырьмя детишками. Я ночью во время очередного перерыва на гимнастику заметила, что там одно окно загорается и гаснет – как в кино – три длинных, три коротких, три длинных, три коротких… Это вроде бы сигнал SOS?

– Да, в сухопутном и женском исполнении.

– Я тоже поморгала. А потом мы поперекрикивались. Я обещала, что мы постараемся помочь. Я не слишком много на себя взяла?

– После окончания операции отвечу. Там много зомби?

– Садик был частный, небольшой – на тридцать пять детей.

– Ну пойдемте посмотрим. Андрей, остаешься тут. Ильяс и доктор, пошли. Показывайте, Валентина Ивановна, откуда видно лучше.

– Я бы хотел доесть то, что у меня перед глазами. Сытый я как зомби! Быстрый и умный. А голодный – наоборот. Мы ж не завтракали еще, – возражаю я, огорченно осматривая еду на столе.

– А, ну да, вы с пополнением занимались. – Я вижу, что Николаич недоволен. Неисполнение приказа с отговорками из-за еды… Кондратий для любого командира. Помнится, такое себе позволил личный водитель командира одной дивизии… И тут же попал в пехоту… Но я-то не водитель. А вот Николаич вполне мог быть раньше и комдивом, чем перестроечные черти не шутили.

Жрем мы втроем с Андреем и Демидовым. Остальные наелись и сидят смотрят. Смотрите, смотрите – мне это по барабану. Как говорил мой друг: «Когда я ем – я глух и нем, хитер и быстр, и дьявольски умен!»

Впрочем, надо и честь знать, хотя тушеная говядина Валентине удалась прекрасно. Тем более когда еще так получится – за столиком со скатертью, в безопасном месте… Пирожки… Пицца… Кофе, правда, дерьмовый, это не заметить трудно.

С грустью покидаю еще не доеденные яства, понимая, что парочка неминуемо «бергинизирует» оставшееся. Был у нас студент по фамилии Берг. Если он попадал за стол, то не вставал, пока на столе еще оставалось хоть что-то съедобное. Методическое и полное истребление провизии у нас на курсе так и называли – «бергинизация»…

Из окна хорошо виден двор детсадика. К моему удивлению, детишек в поле зрения всего трое. Нет, еще двое в дальнем от нас углу – просто они перемазались в грязи, за кустами видно плохо. Рядом с детсадиком полно сирени: когда цветет, вид совершенно фантастический и запах – мы все сидели с открытыми окнами и наслаждались. Сейчас кусты голые, но сквозь них видно не очень хорошо.

Вот взрослых куда больше: и дедок чертов стоит, синеет бахилами, и добрый десяток таких же, как он, правда измазанных в грязи и крови, – пасутся у забора и под нашим окном поликлиники. Видно, когда дамы ночью перекликались, на шум пришли. И машин добавилось – три «дамские» и явный джип, как положено – черного цвета. Не разбираюсь я в этих марках, но вроде бы «ровер».

Окно напротив, на втором этаже, привлекает внимание – с него свисает болтающаяся на ветру яркая тряпка и на стекле лист белой бумаги с надписями, но мелковато написано. Словно в ответ на открывание нашего окна то окно тоже открывается, и толстая тетка начинает отчаянно махать этой тряпкой. Хорошо еще, что не орет. В ответ машем руками.

– Давай, Ильяс, зачищай.

Ильяс пристраивается поудобнее на подоконнике и начинает отщелкивать – буквально отщелкивать, потому как выстрелы негромкие, – стоящих внизу зомби.

По сравнению с ним винтовка выглядит игрушечной, но я четко вижу, что мягкой пульки 5,6 мм вполне достаточно. Бывшие люди внизу один за другим валятся как тряпичные – словно кто-то выдернул вмиг из них стержень. Отрабатывает Ильяс быстро и аккуратно. Ну да, это было как в тире – и мишени практически неподвижны.

– Извини, Николаич, по детям не могу.

– Передай винт доктору. Доктор, придется вам зачистку закончить.

Кровью, что ли, вяжут. Или не могут и впрямь? А я такой весь из себя гнусный палач, детоубийца и пр. и тр.?

– А вам самим вроде невместно? Все равно если уж вдруг все образуется, то Ильяс за сегодня на пожизненное намолотил.

– Нет, просто у вас подготовка соответственная. Если бы понадобилось мне ампутацию ноги делать, я бы вас также попросил, а не сам взялся.

В этом есть некоторый смысл. Принимаю винтовку. Не упокоим этих троих, не спасем тех пятерых. Не спасем, будем себя чувствовать мерзко. А нам и так невесело, если честно.

– К слову, что это Андрей так от яблочного сока подпрыгнул?

Николаич хмыкает:

– В первую чеченскую их команда базировалась на побитом консервном заводе. Снабжение было такое, ну практически и не было снабжения. Особенно воды не хватало. А в подвале завода бойцы нашли складированный яблочный сок. Вот они его и пили, и умывались, и кашу варили, и чуть ли не стирали одёжу. После этого если встретишь человека, который яблок на дух не переносит, скорее всего, сможешь точно сказать, где он был в первую чеченскую.

Осматриваю винтовку. Старенькая уже, но многозарядная мелкашка. Прицел простой, освоить несложно.

– Значится, так, если вы потом будете меня этим попрекать, обижусь всерьез. Я уже один раз был гнусным палачом, сильно поумнел потом и в женском поле существенно разочаровался. Не хотелось бы это второй раз проходить и разочаровываться в вас…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});