Аквариум(СИ) - Фомин Олег Вадимович

Многому научил меня Леший. Навыки ложились хорошо, удивляя даже самого учителя. До него, конечно, мне было еще далеко, но на определенный качественный уровень защиты своей жизни я вышел. Остальные тоже, но не так… У меня было больше опыта реального боя, так как мы с Лешим участвовали почти во всех походах.

Поэтому сейчас, шагая по темному коридору с семьдесят четвертым модернизированным АК в руках, я ощущал его не инородным телом, а грозным, надежным, «своим», боевым оружием, которое, если понадобиться, будет приведено в действие не мыслью, а выработанными рефлексами…

Как бы бесшумно не старались мы идти, все равно, в звенящей тишине подвала далеко разносилось эхо наших шагов, хруст камушков или чего-то еще под подошвами, случайное бряцание снаряжения. Мы же все-таки не настоящий спецназ, просто притворяемся…

Впереди шли мы с Вовой, освещая и заглядывая поочередно в каждое помещение по обе стороны коридора, сзади, метрах в трех — Борода и Леший. Как я понял, командир определил для меня и Вовы роль тех самых сталкерских гаек, которые кидали в подозрительные места в одной небезызвестной книге. Если какой косяк, по шее первыми получаем мы, а товарищи сзади в это время успевают сориентироваться. Леший был явно не согласен с таким раскладом, но промолчал. Молчали и мы с Вовой. Мне было, в принципе, по фигу, а Вован в силу простоты душевной ни о чем даже не догадывался.

Фонари освещали коридор полутораметровой ширины, неровный бетонный пол, низкий, бетонный же потолок, стены из красного кирпича, по которым, как в метро, опираясь на ржавые костыли, тянулись толстые черные провода, изгибаясь в подобие арок над дверными проемами. За этими проемами были просторные пустые помещения, уходящие в глубину от коридора метров на двадцать. Сначала мы просто проверяли их на отсутствие зверюшек, но потом меня, словно кто-то дернул за руку, и я зашел в ничем вроде не отличающуюся от остальных комнату…

Ничего особенного. На полу разбросаны кости. Некоторые вроде людские, некоторые — не очень… Леший ткнул меня в плечо и лучом фонаря показал на череп, раза в два больше человеческого, приплюснутый, с огромными вытянутыми глазницами и мощной нижней челюстью, усеянной ровными острыми зубами, каждый длиной с мой мизинец.

— Узнаешь? — шепнул Леший. — Человек паук наш.

— Да, похож, — ответил я, вспоминая огромную отвратительную тварь, ползавшую по стенам зданий, — А где все остальное?

— Не знаю, может Урод сюда только голову притащил… А, прикинь, если и эти паучки здесь обитают. Мы ведь его с нашими фонариками вообще не увидим.

— Да, блин… — сразу стало как-то неуютно. Я повел фонарем по стенам. — А это, что за наскальная живопись?

Стены помещения, кроме той, которая граничила с коридором, были сделаны из какого-то непонятного материала, желтоватого, ровного, похожего на слоновую кость. Я такого еще не видел. И, главное, — эти стены были покрыты сплошной вязью рисунков и текстов. Буквы и символы были аккуратно выдолблены в теле стены идеально ровными канавками, шириной и глубиной в сантиметр. Углы, радиусы, сопряжения — все было настолько четко, что если это и делал человек, то очень умелый и терпеливый. Хотя больше было похоже на работу некой типографской машины или тридэпринтера.

Судя по буквам, язык был какой-то очень древний, я таких символов даже по школьным урокам истории не помнил. Колонки текста прерывались довольно искусно сделанными рисунками. Сцены из быта странно одетых людей в высоких шапках. Вот девушка собирает яблоки, вот мужик разжигает костер, вот какой-то праздник, все танцуют, так… а вот тут явно трахаются… А здесь несколько людей сражаются с…

— Э, мужики! — позвал я. — Это же Горгулья, да?

— Ага, — ошарашенно сказал, подошедший Борода, — А вон Гвоздь… Что за херня?

Все с интересом бросились рассматривать картинки. Нашли еще несколько знакомых зверушек. На дальней торцевой стене текстов почти не было, одни изображения, причем намного отвратительней. Показывались человеческие жертвоприношения. Отрубание голов, что-то типа дыбы, какое-то коллективное изнасилование голой грудастой девицы с последующим разрезанием ее на части, а позади всего этого безобразия, словно зрители в театре, стояли высокие, в два раза выше людей, сутулые фигуры. Худые, похожие на облетевшие горбатые деревья, с длинными ветками-руками. Очень подробно были прорисованы их глаза. Большие, необычной вытянутой миндалевидной формы. В самом центре композиции, занявшей всю стену, красовалась большое прямоугольное здание без окон, но с двухстворчатыми расписными воротами в основании, из которых вытекала или, наоборот, втекала какая-то река. Над зданием парил в небе огромный точно такой же вытянутый глаз, заключенный в треугольник, как на долларовой купюре. Причем этот глаз был вырезан настолько хитро, что даже в свете фонаря, мне показалось, что он реально на меня смотрит. Точнее, не он, а через него, как в дверной глазок за мной пристально наблюдает кто-то чужой, большой и страшный… Око Саурона, бля…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фу, аж мороз по коже… Как-то это все мерзко и неправильно. Откуда здесь вообще эти комиксы? Уроды рисовали?..

— Это по ходу Шумеры, — вдруг произнес Борода.

— Кто? — хором спросили Вова и Леший.

— Ну жил такой народ давным-давно, чуть ли не раньше всех, о нем типа всякие слухи странные ходят. Жили в Азии, где сейчас то ли Иран, то ли Ирак, все время путаю…

— А ты что, историком был? — спросил Леший.

— Нет. Я хирургом был. — ответил Борода. — Опухоли из людей вырезал…

Мы с Лешим переглянулись. Случилось небывалое! Борода рассказал что-то из своей прошлой жизни. Неужели рисунки на него так подействовали? Тот, не обращая на нас внимания, продолжал:

— Был у меня кореш один, Петька. Семьями дружили…

Опа! И семья, оказывается была!

— Так вот, он в свое время на этих шумерах просто помешался. Читать про них все подряд начал, язык учить. К нему в гости придешь, а там по всей квартире таблички с буквами этими и картинки древние развешаны. Ну, насчет букв может я и ошибаюсь, но глаз вот этот я точно у него видел. Там он тоже на самом видном месте был. Что-то он такое рассказывал про него… Не помню, нехорошее что-то. Короче, Петя их чуть ли не богами считал… Вот так.

— Что-то бред какой-то, — произнес я. — Мы выходим из дома и, пройдя пятьдесят метров натыкаемся на остатки древней цивилизации? Здесь?

— А что у нас тут не бред? — спросил Борода. — Не привык еще что ли? Эти буквы, кстати много, где по Городу намалеваны. Я просто раньше внимания не обращал. А сейчас рисунки увидел, шумеры из памяти и выпрыгнули.

— Я тоже припоминаю, — сказал Леший. — Я в начале же в другой команде был, на Луговой. У них там тоже в подвале стеночка была. И знаки вроде похожи…

— Но это же явно здесь рисовалось! — не унимался я. — В том, настоящем, мире, кто мог Горгулью и Гвоздя нарисовать?! Да еще так… — я не мог подобрать слово. — Охренительно подробно и качественно! Я ни фига не понимаю, блин!

— Да ты что разошелся-то? — пожал плечами Борода. — Никто ничего не понимает. И никто по этому поводу давно не парится. Может у зверья местного вдохновение было. Взял какой-нибудь кадавр, наточил коготь и давай живописать… Ладно, хорош! Мы не в Третьяковку шли, а выход искали. Двинули!

На самом деле, что я так завелся из-за каких-то там шумеров? Мало тут абсурда? Тут куда ни глянь бред на бреде… И бредом погоняет…

Пошли дальше. Метров через тридцать коридор сворачивал налево под прямым углом. Высота коридора над поворотом была уменьшена балкой, на которую опирался кирпичный простенок. Видимо, когда-то хотели поставить тут дверь. Из-за поворота пробивался тусклый, явно неэлектрический свет. Я, Леший и Борода синхронно сбавили шаг, потом и вовсе остановились. Чуйка пробила всех одновременно. Я успел схватить за плечо опередившего меня и беспечно шагающего дальше Вову. Тот вздрогнул, повернулся. Глаза испуганные, но так, в меру. Крепкий паренек…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что? — прошептал он. — Услышали чего?