Я – первый - Сергей Зверев

– Да сиди ты, Сергей, ты не на приеме у министра! Сиди… кури вот, если хочешь. Меня зовут Виктор Павлович.

Он не назвал свою фамилию, звание и род войск. И, скорей всего, имя-отчество у него было другое.

– Ну что, капитан, познакомились? В общем-то, о тебе я знаю довольно много, а ты обо мне достаточно, так что можно продолжать беседу.

Он усмехнулся и посмотрел мне прямо в лицо. Несмотря на его усмешечки и постоянную улыбку, глаза его были настороженные и внимательные.

– Я вас слушаю, Виктор Павлович, – произнес я нейтральным тоном, хотя сердце у меня непроизвольно замерло. То, что он не предложит мне пойти к нему в заместители, было понятно. Значит, «они» что-то узнали, и сейчас последует главный вопрос о долларах. Но пока последовал другой.

– А скажи мне честно, Сережа! – Тут я напрягся и задержал дыхание. Виктор Павлович неторопливо вытащил сигарету и начал разминать ее пальцами. И он, и я молча наблюдали за этой процедурой.

– Ты когда-нибудь на стройке работал? – спокойно спросил человек напротив меня и прикурил.

Я ошеломленно выпрямился. «Да при чем тут это?» – подумал я, но спрашивать: «А в чем, собственно, дело?» – не стал. Этот мужик сам скажет, в чем… А вот на его вопрос надо было отвечать. И переспрашивать служивому человеку не принято – он не на базаре ценой интересуется…

– Работал… – Я откашлялся и снова повторил более уверенно: – Работал. После армии немного, штукатуром.

– Вот и хорошо, Сергей! – обрадовался Виктор Павлович. – Это просто отлично!

По нему было видно, что мой ответ действительно обрадовал его. Он курил, не отрывая от меня глаз. Я молчал. На секунду у меня мелькнула дикая мысль спросить у него: «Вам домишко надо подновить?» – но задавать этот вопрос я не стал: мой собеседник мог, конечно, оценить юмор, но не сейчас.

– Ну ладно… – По тону Виктора Павловича чувствовалось, что он принял решение. Седой мужчина положил скрещенные руки перед собой и поднял голову, всматриваясь в мои глаза.

– Послушай меня внимательно, капитан. Ты знаешь, что сейчас в городе работает много строителей из России, восстанавливают Грозный. Нам стало известно, что в одной из бригад чеченцы начали вербовать людей. Да, да, боевики, – заметил он мой вопросительный взгляд. – Боевики начали вербовать людей, разумеется, не местных. Для чего, мы пока не знаем, но догадываемся. – Он замолчал, откинулся в кресле и посмотрел в окно. – Кури, если хочешь, – проговорил он, погруженный в свои мысли. Я секунду поколебался и вытащил сигарету. Разговор, видимо, предстоял серьезный, поэтому не помешало бы и перекурить. – Дело идет к заключению мира, Крохалев… – произнес Виктор Павлович неторопливо и повернулся ко мне.

При этих словах я выпрямился и чуть не поперхнулся дымом.

Какой мир, к чертовой матери?! Какой мир, если здесь уложено столько российских солдат?! А во имя чего? Чтобы благополучно заключить мир с независимой республикой Ичкерия? Так он и был до этого. Точно такой же. А за что тогда воевали? А кто тогда ответит за все это?! Вот за эту бессмысленную войну?! Кто ответит?!

Я молча смотрел на Виктора Павловича, не замечая, как окурок начал жечь мне пальцы.

– Да знаю я, что ты хочешь сказать! – нетерпеливо махнул рукой мой собеседник. – Знаю! Зачем тогда воевали, да?

Я не смог выговорить ни слова, только кивнул, не отрывая от него глаз. Мне вдруг показалось, что он знает ответ на этот вопрос. И сейчас скажет.

Это нехорошее ощущение после его фразы о мире словами не передать. Это было ощущение того, что все было напрасно. Сколько усилий было потрачено, сколько нервов и сколько трупов… и вот теперь мир. Едрена корень…

Я никогда не считал себя истинным, с большой буквы, патриотом России. Ну, вот таким, у которого слезы наворачиваются и аж дрожь пробирает от сознания того, что он живет в самой великой и самой лучшей стране на планете. У нас-то и слова гимна практически никто не знает, откуда уж законной гордости взяться… Так что за наше государство я особо не переживал.

Но в эту секунду мне вдруг стало обидно. За всех сразу. И за мою родину, и за солдат, погибших здесь, и за наше бестолковое правительство. И еще почему-то за моего деда, который пришел домой с войны без ноги…

– А я не знаю, Сергей! – повысив голос, раздраженно произнес Виктор Павлович. – Не знаю! И давай закончим насчет этого!

Этот седой мужик, видимо, был нормальным офицером и порядочным человеком. И его тоже раздражала эта странная, какая-то ненастоящая война.

В высоких кабинетах эти боевые действия называли контртеррористической локальной операцией, которая почему-то затягивалась на неопределенное время.

Да за такие операции надо голову с руководства снимать! Где это видано, чтобы действия против террористов продолжались целых полтора года?! Нормальная подобная спецоперация долго готовится, но стремительно проводится с привлечением всех ресурсов и возможностей силового ведомства. Но сейчас-то речь шла не о каком-нибудь руководстве краевого МВД, а о целом государстве!

И у России не хватает толковых аналитиков, исполнителей и реальных возможностей? Скорей всего, так… тогда хотя бы сменили вывеску, чтобы не было стыдно перед рядовым составом. Назвали бы войну войной и объяснили бы, почему. Эх, Рассея…

И Виктор Павлович, или как его там зовут, наверняка тоже был недоволен, но предпочел держать свое неудовольствие при себе. Не будет же он со мной откровенно обсуждать Ельцина! Не имеет права. Хотя у нас бы с ним нашлось много общих претензий к руководителю страны.

Моя вспышка злости прошла, я глубоко вздохнул и затушил окурок в пепельнице. Виктор Павлович, внимательно наблюдавший за мной, с хмурым видом кивнул.

– Ведь скоро будет мир, Лебедь его и подпишет, сейчас он в большом авторитете… А тогда зачем чеченцам нужны агенты? Как ты думаешь, капитан?

Последний вопрос застал меня врасплох.

– Только не говори, что не знаешь… – предупредил мой ответ Виктор Павлович. – Ты же опер, вот и подумай.

– Для связи, скорей всего, – медленно ответил я, разглядывая солнечный зайчик на блеклых обоях. – Если Чечня станет независимым отдельным государством, то все передвижения чеченцев будут засекаться еще на границе, как иностранцев, и затем легко отслеживаться дальше. А вот русские, которые выезжают из Чечни, но живут в России, внимания не привлекут…

– Пятерка, Крохалев, – устало произнес мой собеседник.

Он глубоко вздохнул:

– Ну ладно, лирика закончилась. Слушай задачу. Ты пойдешь в одну из строительных бригад. Разумеется, тебя снабдят всем необходимым. Легендой, документами прикрытия, связью и так далее. Ты имеешь оперативную подготовку, опыт, и на работе себя зарекомендовал отлично, я звонил к тебе в управление, от Андрея Михайловича тебе привет, кстати… В Грозном тебя вряд ли кто знает, засветиться ты не успел, не то что мои офицеры… Ну, задачу ты понял?

– Так точно, товарищ… – ответил машинально я, запнулся и невольно посмотрел на его погоны без звездочек.

– Генерал-майор, – тихо подсказал мне Виктор Павлович.

– …товарищ генерал-майор, – договорил я и снова встал.

– Тебя вызовут через пару часов, будете разрабатывать легенду прикрытия, не исключено, что «чехи» могут устроить проверку. А сейчас иди, обедай… Да, и для тренировки заштукатуришь мне мой домик, тебе покажут, где… Чтобы в форме был! – Здесь генерал подмигнул мне, пригладил волосы, усмехнулся, протянул мне руку, коротко пожал мою кисть и вышел. В дверь сразу же с озабоченным видом протиснулся капитан.

«Блин, ну зачем я про его домик подумал, вот невезуха-то! Как подумал, так и случилось! Придется постараться…» Я покрутил головой, вздохнул и сделал печальный вывод о том, что иногда способности оперативника приходится определять по тому, хорошо ли он штукатурит стены…

* * *

– Принимайте новичка, мужики! – и с этими словами бригадир, плотный невысокий усатый украинец подтолкнул меня в разломанный проем двери. Семь пар глаз уставились на меня. Кто внимательно, кто заинтересованно, а кто-то равнодушно глянул и сразу отвел взгляд.

– Сергей Кохалев, маляр-штукатур пятого разряда, – представил меня украинец. – Вот, будешь с Идрисом в паре работать. – И бригадир указал на мужчину средних лет в аккуратной, несмотря на пыль и грязь вокруг, рабочей одежде.

Моя тренировка на стенке жилища генерала прошла даром. Для того чтобы начать строить, надо было сначала освободить город от развалин, а уж потом браться за строительные и отделочные работы.

Странное и дикое это было зрелище – разрушенный Грозный. Ни одного неповрежденного многоэтажного дома. На весь немаленький город – ни одного! Особенно бросался в глаза разбитый центр, где шли принципиальные бои. Жилые строения стояли в гигантских кучах кирпича и щебенки, некрасиво и страшно зияя поломанными стенами, разрушенными окнами и проемами подъездов, а рядом, по разбитым тротуарам, текла людская река уцелевших горожан.