Рынок тщеславия - Максим Милованов

– Есть одна, – ответил Игорь. – А что, мне теперь нужно являться на работу только в «вещах»?

– На работу можешь ходить в чем угодно, а вот на завтрашнее мероприятие в «товаре» приходить не стоит: можешь раз и навсегда загубить свой имидж.

– Что за мероприятие?

– Торжественный вечер в развлекательном центре «Меркурий».

– А по какому поводу?

– Какой завтра день, знаешь?

– Воскресенье.

– Не просто воскресенье, – поправил Вадим. – Завтра – последнее воскресенье июля. Понятно?

– Нет, – честно ответил Игорь.

– Бож-же мой, – воздел руки Вадим. – И это – мой заместитель! Работать на рынке и не знать своего профессионального праздника! Стыд и позор!

Выйдя из кабинета, Игорь не стал гадать, о каком таком празднике говорил Вадим. Мысль его заработала в ином направлении. К единственной «вещи» как бы от Рика Штайлера срочно требовалось докупить приличные туфли, брюки и рубашку. Тут нужна была помощь специалиста. К счастью, по лестнице к директорскому кабинету поднимался самый главный специалист по части «вещей» – Наталья Ивановна Чужайкина.

– С наступающим, – поздравила она, увидев Игоря. – Как думаешь отмечать День работников торговли?

Загадка праздника разрешилась сама собой. Но Игоря сейчас интересовало совсем другое…

Последний день отпуска

С трудом пробравшись между припаркованными возле дома машинами, темно-серая «Волга» остановилась у подъезда панельного дома, но двигатель водитель не заглушил.

– Куда бы нам воткнуться? – спросил сидевший за рулем «Волги» Аркадий Белов, высматривая свободный от автомобилей клочок земли.

– Вот сюда, – сказала сидевшая рядом супруга, указывая взглядом на вальяжно отъезжающий черный «СААБ» с голубым маячком на крыше.

– Интересно, с каких это пор в подъезде Анатолия поселились большие милицейские чины? – спросил Аркадий, когда его «Волга» заняла место отъехавшей машины.

– Нужно будет спросить об этом у Александры Прокофьевны или у Людмилы, – улыбнулась Валентина. – Они наверняка в курсе.

Едва супруги вошли в подъезд, как в нос ударили аппетитные запахи. Из какой квартиры они исходили, догадаться было нетрудно: Александра Прокофьевна, мама Анатолия Панфилова, готовила невообразимо вкусную выпечку. Когда она бралась за дело, весь подъезд благоухал пирожками, плюшками и прочими шедеврами из теста. Валентина Глушенкова и ее супруг входили в число главных дегустаторов. Александра Прокофьевна отперла дверь на звук подъехавшего лифта.

– Здравствуйте, родные мои! Мы уже заждались!

– Извините, ради бога! Сами знаете, какая у нас норовистая машина. Заводится с десятой попытки, а стартер поменять все времени нет, – начал оправдываться Аркадий.

– Ничего, ничего, нас тут пока развлекали веселые клоуны, – сказала дочь Анатолия, тринадцатилетняя Людмила. – Заодно они слопали четыре пирожка с капустой, четыре с мясом и семь плюшек. Так что нам теперь почти ничего не осталось!

– Люда, как тебе не стыдно! – с укоризной произнесла бабушка. – Неприлично считать, сколько гости съели, да и клоунами их обзывать нехорошо.

– Это не я их назвала, а папа, как только они вышли…

Оказавшись в гостиной, Аркадий и Валентина увидели на большом круглом столе огромное блюдо, наполненное разнообразной выпечкой, и поняли, что опасения Людмилы были, мягко говоря, преувеличены.

– Что за клоуны были у вас в гостях? – поинтересовался Аркадий, взяв с блюда самый большой и румяный пирожок.

– Нас почтили визитом чины городской прокуратуры, – ответил Анатолий. – Один – следователь, которому я в понедельник утром должен передать дело о смерти Елены Самохиной, а второй – заместитель прокурора.

– Так это их «СААБ» отъезжал от подъезда?.. Значит, этим делом теперь займется прокуратура… – проговорила Валентина. – А почему ты назвал их клоунами?

Анатолий бросил выразительный взгляд в сторону дочери. Люда недовольно сморщилась.

– Тоже мне, тайны мадридского двора! – Она демонстративно положила надкушенный пирожок на тарелку. – Пойду-ка я на улицу, раз у вас тут большие секреты!

Девчонка шустро шмыгнула за дверь.

– А чего это ради чины прокуратуры нагрянули к тебе домой, да еще в воскресенье? – спросила Валентина.

– Захотелось сугубо конфиденциально переговорить со мной, прежде чем они заберут к себе дело об убийстве Елены Самохиной, – ответил Панфилов.

– И о чем шел разговор?

– Идем на балкон пошепчемся…

Они вышли на застекленную лоджию.

– С ними я тоже беседовал здесь… А до этого они битый час уплетали мамины пирожки и пудрили мне мозги всякой ахинеей!

– Судя по всему, разговор у вас не получился? – предположила Глушенкова.

– Не сказать, чтобы не получился, но расстались мы без дружеских объятий. Не люблю, когда передо мной жонглируют законом. Особенно когда таким делом занимаются люди, обязанные этот самый закон охранять.

– Так что же все-таки случилось?

– Давай обо всем по порядку! Сначала расскажи, чем закончился твой вояж в больницу?

– Ничем. Или я утратила способность вытаскивать из потенциальных свидетелей то, что мне нужно, или они вовсе не свидетели и знать не знают, кто такой этот «человек-гора»!

– Они и в самом деле его не знают, – сказал Анатолий.

– А ты, похоже, уже успел все выяснить?

– Кое-что успел, – согласился Панфилов, вынимая из кармана диктофон. – Вот послушай…

После непродолжительного шипения в динамике раздались голоса.

Первый голос принадлежал Быстрову.

«Это вы… Я думал, мне предстоит встречаться с той женщиной, а не с вами.»

Второй голос принадлежал Анатолию.

«Она вам больше по душе?»

«По душе мне только собственное отражение в зеркале, – ответил Быстров. – Но с нею, не скрою, общаться было бы намного приятней, чем с вами… Кстати, у меня уже все документы собраны. Осталось только дождаться результата анализов, и можно оформлять опекунство».

«Замечательно, – похвалил Панфилов. – Правда, я сегодня пришел не по поводу Насти. Меня интересует кое-что другое. Не догадываетесь, что я имею в виду?»

«Нет», – не очень уверенно ответил Быстров.

«А если подумать хорошенько?»

«Если вы имеете в виду мясо нутрий, то я его, как вы и рекомендовали, сдал в туберкулезный диспансер. Есть и приходная накладная».

По голосу Быстрова трудно было понять, темнит он или нет. Возможно, он и в самом деле не понимал, о чем его сейчас спрашивают. Капитана Панфилова в тот момент, видимо, одолевали такого же рода сомнения, поэтому он дал собеседнику еще один шанс догадаться.

«Куда вы дели мясо нутрий, меня не интересует, – сказал Анатолий. – Я ведь следователь отдела убийств. И сейчас веду дело об убийстве Елены Васильевны Самохиной».

«Об убийстве?!» – вырвалось у Быстрова.

«Да, об убийстве».

«Но ведь она же сама…»

После этой неоконченной фразы диктофон намотал на катушку добрый метр тишины.

«Так с кем вы разговаривали о Елене Самохиной за несколько дней до ее смерти?» – прервал молчание Анатолий.

Он намеренно поставил вопрос так, будто ему уже все известно, а от собеседника нужны только некоторые уточнения.

«Я обязан отвечать?» – спросил, выходя из оцепенения, Быстров.

«Если не желаете оказаться соучастником, да!»

Во вновь повисшей тишине ощущалась угроза следовательского фиаско. Быстров явно боролся с так называемым «синдромом стукача». От следователя в такой момент требовалось неопровержимое доказательство того, что он все и так знает, а слова свидетеля нужны ему лишь для полноты картины. Поэтому Анатолий предпринял несколько рискованный, но в данной ситуации, пожалуй, оправданный шаг: прибег к информации с кассеты Елены Самохиной.

«Только, пожалуйста, не надо кормить меня басней о том, что вы искренне хотели, чтобы ваша бывшая возлюбленная обрела новую работу по специальности, причем с более высокой зарплатой, – как можно язвительнее произнес Панфилов. – Меня интересуют истинные намерения „ботаников“-убийц!»

Услышав эти слова, Глушенкова пожалела, что не может видеть выражение лица Быстрова. Фраза Анатолия была выверена идеально: недвусмысленный намек на полную осведомленность, но ни одного конкретного утверждения. После такого любой оппонент должен сдаться. Не стал исключением и Быстров.

«Я не думал, что они могут дойти до убийства! – почему-то прошептал он, а затем уже более твердым голосом добавил: – А вы уверены, что это убийство?»

«На сто один процент!» – отчеканил Анатолий.

«Боже мой, боже мой, – произнес Быстров. – Поверьте мне, я даже не предполагал, что все может закончиться так трагически… – Он снова перешел на полушепот. – Я был уверен, что Елена примет предложение – ведь ей нужны были деньги. Это предложение – вовсе не фикция. Человек, от которого оно исходило, действительно собирался основать фирму, которая занималась бы разведением и продажей редких растений. Сейчас эта фирма уже создана и работает».