Летчик-истребитель. Боевые операции «Ме-163» - Мано Зиглер

Ранним утром следующего дня, составом сразу из нескольких человек, мы отправились в погреб Ханны и, прихватив вина побольше, отметили наш отъезд. В десять часов раздался гул сирены. Мы вприпрыжку помчались с поля и укрылись на другом берегу озера. А затем появились они – бесчисленные черные точки, оставляющие на небе знакомые следы. Множество бомб посыпалось вниз со свистом, и аэродром исчез, на глазах превратившись в руины, земля дрожала, и огромные фонтаны грязи летели в небо. Наш аэродром был стерт с лица земли, и рев моторов постепенно удалялся. А нам оставалось лишь созерцать наступившее опустошение. Вырванные с корнем деревья валялись, словно пьяные; у тех, которым повезло больше, просто облетели листья и ветки. Все поле выглядело так, как будто его взрыхлили каким-то фантастическим плугом, а разрушенные ангары исчезли под завалами металла и резины. И еще… я не могу без смеха вспоминать, как превратился в месиво целый арсенал бутылок сливового бренди, который мы так тщательно сложили для перевозки из Бад-Цвишенана, а под ними уместили пакеты с сахарином, предназначавшиеся для нашего доброго друга Валентина.

Глава 14

РУТИННАЯ РАБОТА

Поезд из Кенигсберга в Йесау грохотал по рельсам, и окружающий пейзаж был уже знаком мне до такой степени, что я даже не удосужился взглянуть по сторонам. И лишь краем глаза я увидел ремонтный ангар и добрую дюжину новеньких «Ме-163В», сверкающих новой окраской, отчего мое настроение немного улучшилось. На поле Карл Вой появился, выйдя из-за крыла истребителя и улыбаясь во весь рот. Мы пожали друг другу руки, и он сказал:

– Я очень рад, что ты здесь, Мано. Мы уже просто больше не могли справляться здесь самостоятельно. А где Нелте?

– Приезжает следующим поездом из Кенигсберга, – ответил я. – У него там живет девушка.

Вой улыбнулся, а затем сказал серьезно:

– Хорошенько подготовься к тому, чтобы испытать шок, Мано. Аэродром здесь ничего, но поверхность неровная. Поле такое же грубое, как картофельное, и слишком короткое.

– Нет нужды рассказывать мне об этом чертовом поле, Карл! Я произвел отсюда несколько взлетов и посадок на «Bf-109» и отлично представляю, что это за помойка. Если удачно затормозишь, то, может, и остановишься в пятидесяти метрах от забора.

– Тогда тебе нужно знать, что в сырую погоду мы считаем за счастье, если получится остановить машину в двадцати, нет, даже в десяти метрах от этого чертова забора. Так что не все так плохо, когда сухо. Тогда мы хотя бы имеем резерв в двести метров. А когда дождь, то лучше приземляться в начале аэродрома, а не то есть риск, что планки от забора окажутся на твоем воротничке.

Я скептически посмотрел на забор, который тянулся почти до самой взлетной полосы. Он был очень высоким, выше, чем на всех остальных аэродромах, и постоянно являлся объектом для недовольства тех, кому не посчастливилось взлетать с этого аэродрома. Позади забора была перепаханная ухабистая земля, напоминающая карьер, появившийся, в этом не было сомнений, в результате столкновения самолета с этой самой изгородью.

– Пойдем на взлетную полосу, – предложил Вой. – Першелл как раз готовится к взлету, и ты можешь увидеть своими глазами, как все происходит.

Пока «Bf-110» готовился к старту, мы прогуливались в нескольких сотнях метров, отделявших нас от точки взлета, и я рассказывал Вою о трагическом конце Бад-Цвишенана. Франц Першелл стоял возле «кометы», наблюдая, как мы приближаемся. Першелл мне нравился. Он был одним из тех лишенных бурного воображения парней, которые редко сожалеют о содеянном и берутся за любую самую опасную работу без лишней суеты и шума. Он летал с таким же спокойствием и самоуверенностью, как пекарь засовывает булки в печь. Еще в Бад-Цвишенане «комета» в руках Першелла казалась упрямым ягненком. Затем двигатели «Bf-110» зашумели, и Франц был готов к полету. Стальной буксир был прицеплен, и, помахав нам из кабины, он дал сигнал пилоту «Bf-110». Самолеты начали движение.

То, что произошло в следующие две минуты, стало полной неожиданностью. Был абсолютно тихий безветренный день, и «комета» двигалась нормально. Самолет долго не взлетал, продолжая скользить по траве, и в какой-то момент показалось, что стальной трос упрямо притягивает его, не отпуская. Почти достигнув конца поля, «комета» резко оттолкнулась, но казалось, Першеллу непросто дается набрать высоту. Десять… пятнадцать… двадцать метров. «Комета» как-то опасно покачивалась на тросе, а затем все же немного поднялась вверх и последовала за «Bf-110» к горизонту. Мы подумали, что полет осуществляется нормально, как внезапно самолет начал резко терять высоту и исчез из вида. «Bf-110» сделал круг и вернулся на аэродром. Или Першелл сбросил трос, или он оборвался.

Мы прыгнули в машину и быстро поехали в том направлении, где, по нашим расчетам, должна была приземлиться «комета». В двух километрах от аэродрома, среди кустов, мы нашли самолет. На первый взгляд он выглядел абсолютно неповрежденным. Франц Першелл находился в кабине без сознания. На лице у него кровоточила глубокая рана. Стекло кабины также было в крови, а на плечах висели оборванные ремни безопасности. Его немедленно доставили в госпиталь, где у него обнаружили два сломанных позвонка, двойной перелом челюсти, а также множество царапин и ушибов, и еще несколько дней он находился на грани между жизнью и смертью.

Весь оставшийся день Карл Вой рассказывал мне и приехавшему Нелте о ежедневных рутинных полетах в Йесау.

Ранним утром следующего дня мы с Нелте осваивали технику нашего первого полета на буксире, а Вой совершил тренировочный полет на одном из новых «Ме-163В». Когда он взлетел, я должен был следить за отцепкой троса на высоте четыре тысячи метров и поэтому мог легко улавливать каждое движение «кометы». Взлет прошел отлично, и его «комета» взмыла в воздух как пуля. Затем она начала коптить, и огромный черный хвост потянулся за ней. Потом стало подтекать топливо Т. «Комета» начала дергаться, а затем Вой выпрыгнул из нее. Несколько секунд спустя он уже раскачивался в воздухе на своем парашюте.

Как только я приземлился, мы с Нелте кинулись на поиски Воя. Спираль дыма, поднимавшегося от самолета Карла, указала нам примерный маршрут, и мы нашли Воя сидящим на пне и растирающим ушибленную лодыжку. Его лицо было чернее ночи. Наконец, не в силах сдержать свою радость, мы разразились громким смехом.

– Черт, а? Вы когда-нибудь видели человека, прыгнувшего с парашютом? – закричал он.

– Мы – да, Карл! – сказал я, поднося к его лицу маленькое зеркальце. – Но негра с парашютом – еще ни разу!

– Ну вот теперь увидели. Почти сразу, как я приземлился, я увидел двух мальчишек с фермы, бегущих ко мне. Один постарше, другой маленький, Но, приблизившись, они остановились как вкопанные, а потом развернулись и со всех ног бросились в обратную сторону. Они, должно быть, подумали, что перед ними сам Люцифер!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});