Исчезнувший сенатор - Хью Пентикост

— На людях, — сказал Питер.

— Интересная мысль. Бернштейн вам все расскажет. Если будет упрямиться, попросите, пусть он позвонит мне.

— Спасибо.

Но Морис Бернштейн не отвечал ни по одному из двух телефонов. Было воскресенье. Питер кинул в щель автомата очередную монетку и позвонил Джанет.

— Привет! — сказала она. — Ты цел и здоров?

— Пока да. А ты как?

— Пока не очень, — сказала Джанет. — По твоей просьбе я поговорила с кое-какими женщинами в порту. Их всех не на шутку обеспокоило похищение миссис Ллойд и Тима. Это значит, что у их мужей могут быть неприятности, которые им меньше всего нужны. Но никакой информации о том, где хранились маски для Хэллоуина, я так и не получила.

— Твой приятель довольно неожиданно пришел мне на помощь.

— Какой приятель?

— Майк Конти.

— Ну-ну! — только и вымолвила Джанет.

— Я догадываюсь, что ты о нем думаешь. Такие глаза бывают только в спальне, как говаривала моя матушка.

— Он бывает довольно забавен, — явно потешаясь, сказала Джанет.

— Куколка, ты довольно неразборчива в связях, — засмеялся Питер.

Она тоже засмеялась.

— Жаль, что тебя это не интересует, — сказала она.

Питер, прикидывая, куда могла направляться Франсин Келлер, взял такси до отеля «Бомонд». Он подумал, что стоит разобраться и со второй стороной монеты, хотя отнюдь не был уверен, что из Эдварда Закари удастся извлечь что-то стоящее.

Но у него появились кое-какие надежды, когда в разговоре по внутреннему телефону он все же убедил Закари впустить его в люкс сенатора. Закари явно перебирал с выпивкой, и заметно было, что она не шла ему на пользу. Он был все в том же мятом костюме, который, похоже, не снимал двенадцать часов кряду. Воротник рубашки был расстегнут, и галстук распущен. В гостиной люкса стоял тяжелый запах алкоголя и табачного дыма. У Закари были воспаленные глаза, налитые кровью. Питер подумал, что он, должно быть, плакал.

— Они по-прежнему молчат? — спросил он, открывая Питеру дверь.

— Ни слова.

— Творится что-то ужасное, — сказал Закари. Он потянул себя за нос. — Они должны понимать, что требуется время, дабы раздобыть миллион в золотых слитках. Они должны понимать, что требуется время, чтобы организовать освобождение двадцати восьми заключенных и их вылет из страны. Они считают, что это раз плюнуть. Хотите выпить?

— Спасибо, пока нет, — сказал Питер. Он наблюдал, как Закари подошел к маленькому бару в углу комнаты и плеснул себе солидную порцию, которую тут же и опрокинул в горло. Он пил не для того, чтобы получить удовольствие.

— Вы в самом деле считаете, что президент согласится на их требования, если они выйдут с нами на связь?

— Я знаю, что сделает президент, — сказал Закари. — Около часа назад я говорил лично с ним. Ему приходится иметь дело с сумасшедшими. И он это понимает. Он согласится выложить выкуп за Джорджа — за сенатора, — но заключенных освобождать не будет. Остается надеяться, что похитители согласятся.

— Но если они не выйдут на связь?

Закари глянул на наручные часы:

— Если они еще час не дадут знать о себе — к семи часам, — то президент объявит, что согласен уплатить выкуп за Джорджа.

— Миллион долларов?

— Он будет торговаться, — сказал Закари. — Он пообещал мне, что не допустит хладнокровного убийства Джорджа. Он предложит им взять наличные. Но, я просто уверен, он никогда не пойдет на освобождение преступников.

Питер устроился в одном из массивных кресел. У него болела нога. Когда он много двигался и слишком долго ходил на протезе, тот начинал его беспокоить. Если его теория относительно Вардона имела под собой основания, с Закари надо вести себя очень осмотрительно. Он может знать истину до мельчайших деталей. И прямые вопросы лишь насторожат его.

— Должно быть, вам сейчас нелегко приходится, — сказал Питер, вытаскивая сигарету и прикуривая ее.

— Я вырос бок о бок с Джорджем, — вздохнул Закари. Он налил себе еще одну порцию, выпил ее и устроился в кресле лицом к Питеру. Из нагрудного кармана он тоже вытащил мятую сигарету и трясущимися руками раскурил ее. — Всю жизнь мы были, как братья. И когда я думаю о том, что он сейчас испытывает, то прихожу в ужас. Он должен понимать, что даже ради его освобождения президент не может идти на любые уступки. После того что случилось с Селлерсом, он не может не понимать, что эти люди способны не моргнув глазом лишить его жизни.

— Вы предполагаете, что он знает о судьбе Селлерса?

— Бач считает, что, когда их где-то запихивали в машину, Селлерс попытался выскочить… может, попытался выхватить у кого-то оружие — и его убили. Наверняка, Джордж при этом присутствовал.

Питеру попал в глаза дымок от сигареты, и он прищурился.

— Вот что меня интересует — дружба, которая установилась между сенатором и Селлерсом после процесса Ллойда. — Он закашлялся. — Ведь когда Селлерс опубликовал историю Ллойда, он стал для сенатора смертельным врагом.

— Всю жизнь Джордж придерживался одного правила, — сказал Закари. — Если кто-то признал свою ошибку, то не надо ему напоминать о ней.

— То есть он был достаточно снисходителен.

— Он умел жестко отвечать ударом на удар, что не мешало ему быть снисходительным, — сказал Закари. — Чтобы выжить в мире политики, надо уметь драться. Его трижды избирали в сенат Соединенных Штатов, в котором он пробыл пятнадцать лет. Любой человек его положения обречен на то, что всегда найдутся люди, готовые кинуть в него камень. И чтобы выжить, порой надо быть безжалостным.

Питер смотрел на тлеющий кончик сигареты.

— Чтобы выиграть выборы в наши дни, надо крепко потратиться.

Закари поднял на него покрасневшие собачьи глаза, в которых блеснула горечь.

— Вы были одним из тех, кто швырял камни, мистер Стайлс. Вы автор статьи в «Ньюсвью», которая появилась после процесса. Она очень огорчила Джорджа. Не с точки зрения политики, а в личном смысле. «Почему бы ему не оставить в покое спящих псов?» — снова и снова спрашивал он меня. Он доказал в суде справедливость своей точки зрения. Жюри, состоявшее из таких же граждан, как и он сам, оправдало его.

— Ошибаетесь, — сказал Питер. — Он не был под судом. Судили Джереми Ллойда, и жюри вынесло ему обвинительный вердикт. Так что сенатора оно не оправдывало.

Закари ткнул в сторону Питера подрагивающим пальцем.

— Знаете что, мистер Стайлс? Больше всего Джорджа огорчили отнюдь не намерения Джереми Ллойда, а его неблагодарность. Джереми был перед ним в долгу.

— Что вы имеете в виду?

— Джордж был отлично осведомлен о прошлом Джереми, знал, что тот отбывал срок. И тем не менее взял его на работу, поручил ему ответственный участок. Он дал Джереми шанс. «Бог в своем милосердии зачтет это мне», — сказал он, когда я спросил, почему он рискнул взять на работу человека, сидевшего в тюрьме. Он был добрым и снисходительным человеком, как я вам говорил. Позже он узнал, что Джереми спит с одной из девушек-стенографисток, с Лаурой Брэдли. Но и это не обеспокоило его.

Питер улыбнулся:

— В этом случае уместно было бы вспомнить пословицу: «Говорил горшку котелок: „Уж больно ты черен, дружок“.

Закари, похоже, шутка не понравилась.

— Джордж всегда говорил, что в офисе нельзя никого трахать. Но он не стал упрекать Джереми. А тот, как выяснилось, решил подставить его. Я знаю, вы не верите в то, что все доказательства были поддельными, мистер Стайлс. Но как сказал Джордж, читая вашу статью: «Ну что еще должен человек сделать, чтобы доказать свою невиновность?»

— Вы так и не объяснили мне, каким образом сенатор и Селлерс стали такими близкими друзьями, — усмехнулся Питер. — Да, можно простить, но трудно понять, как можно проникнуться такими нежными чувствами к человеку, который собирался распять тебя.

— После того как все это случилось, Селлерс повел себя очень благородно. Джордж выложил ему все свои доказательства и объяснил, что ждет Селлерса, если он подаст в суд на журналиста и на «Синдикат Кейна» за клевету. Селлерс был потрясен. Он же безоговорочно поверил Джереми. Как и его адвокаты — и это доказывает, насколько умен был Джереми.

— Что сенатор показал Селлерсу?

— Погашенные чеки арендной платы за дом во Флориде; данное под присягой показание человека, который одалживал ему свой самолет; подробнейший отчет о расходовании средств на избирательную кампанию, подтвержденный присяжным аудитором. Это сработало. Поэтому Селлерс, справившись с потрясением, предложил изменить ситуацию и помочь отправить Джереми в тюрьму, где ему и место. Естественно, Джордж был ему благодарен.

— Да я смотрю, он вообще был склонен к всепрощению!

— Совершенно верно, будь я проклят! Они готовились к процессу на пару с Селлерсом. И выяснили, что у них есть много общего. Не для печати, вы понимаете… обоим нравилась хорошая выпивка; оба любили от души погулять и оттянуться, чего не может себе позволить женатый человек. У них было сходное чувство юмора. Они от души смеялись над одним и тем же. Словом, им нравилось общество друг друга.