Другие - Casperdog

через секунду послышался звук открывшейся дверцы холодильника и что-то на кухне загрохотало, посыпалось…

— Чёрт возьми! Что здесь творится???

Сергей Павлович снял верхнюю одежду, раззулся и, шагнув вперёд, подскользнулся на чём-то разлитом на полу и упал с грохотом на кучу сваленной одежды.

— Кто там? — раздался голос Вики. Из кухни выглянула красная, взьерошенная мордочка дочери. — А, пап, привет! Проходи. Мы скоро! — и опять исчезла.

Полковник, встав, аккуратно обходя кучи одежды, каких-то свёртков, пачки старых газет, чемоданов и других вещей, прошёл в свой кабинет и… остановился в шоке.

Нет. Это был не его кабинет. Это было похоже, что здесь разорвался снаряд, причём крупного калибра. Всё, что только можно, было перевёрнуто, сорвано, скручено…

Из шкафа треть книг валялось на полу. Оленьи рога, которые висели над его столом,

были перевёрнуты. А на них… на них висел второй ботинок Кати.

В его любимом стакане, из корого он пил чай, торчали карандаши и ручки, а на рабочем столе, среди разорванных газет, гордо высились новые сапоги Вики.

— Боже. Куда я попал? Что эти засранцы сотворили с квартирой?

Он попытался подавить в себе раздражение, пошёл на кухню, откуда слышался заливистый хохот Кати. По пути притормозил и подумал.

— Как же я давно не слышал, как Катюня так смеётся. Звонко, как колокольчик звенит. Это ведь было так давно… Так… Успоился и взял себя в руки. Не злиться и не нервничать. Надо потерпеть.

И полковник, зайдя на кухню, увидел апокалептическую картину. Посреди кухни высилась ГОРА вываленных из холодильника и шкафов продуктов. Здесь было буквально всё. Крупы, овощи, бутылки с молоком и соком. Какие-то баночки и пачки, упаковки впермешку с батоном и капустой.

А вокруг на полу сидела вся его семья и… проверяла то, что попадало в руки.

Дима, беря в руки очередной предмет, протягивал Кате. Та, сидя на перевёрнутой кастрюле, тыкала каким-то предметом в поданое, замирала на секунду и выносила вердикт — «ХОРОШИЙ», «ПЛОХОЙ» или «НИЧЕГО». Дима, с совершенно ошалевшим глазами и даже каким-то идиотским выражением на на лице, передавал предметы своей жене. Та, в свою очередь расскладывала полученное на три стороны. И там образовались уже довольно внушительные три кучки продуктов, посуды, вилок-ножей-ложек, тарелок и всего, что находится на кухне в любом доме. А между ног Катьки был зажат игрушечнй медвежонок, который был, по мнению Ярого, чуть ли не главным действующим лицом в этом бедламе. Почему-то оба взрослых, постоянно улыбаясь, смотрели на Катю и на мишку.

— Простите, что Вам мешаю, но не могли бы Вы хотя бы рассказать что здесь происходит, — спросил Полковник, переминаясь с ноги на ногу.

— Деда, не мешай, — подняла глаза на него внучка. — Мы заняты. Это важно. Лучше сядь в угол и не шуми.

И дед, через несколько секунд поиска глазами свободного места, таки нашёл небольшой свободный уголок. Аккуратно, перешагивая через кучки продуктов и посуды, сделал пару шагов и сел рядом с родными.

А через несколько минут он и сам включился в происходящее, со смехом помогая дочери раскладывать полученное из рук Димы.

Спустя, наверное, полчаса, на кухне всё было рассортировано и близкие немного успокоились.

— Вика. Так что здесь происходит? Я не узнал квартиру, в которой живу уже не один год.

— Пап. Мы всё проверяли индикатором, который передал Белый.

— А… То есть Вы проверяли не только продукты, как он говорил, а и посуду и даже книги и верхнюю одежду с обувью?

— Деда. Ты не понимаешь, — заступилась за родителей Катя. — Посмотри. Сок — еда? Да. А стакан?

— Стакан не еда, — логично возразил Сергей Павлович.

— А вот и нет, — в свою очередь возразила Катя. — Мы куда наливаем сок? В стакан. А если он плохой? Тогда туда сок наливать нельзя. Потому, что и сок тогда будет плохим. Правда, мам?

— Правда, милая. Ты абсолютно права.

И Катя показала деду язык.

— В принципе, логика есть, — согласился полковник. — Хорошо. А обувь и одежда. Из неё же мы не едим и не пьём?

— Пап. Мы её носим. И она касается нас, нашего тела. Ну, сам подумай!!! — возразала уже дочь. — И это важно! Мы каждый день на себя что-нибудь одеваем. А если оно плохое?

— Может и лифт проверите? Мы же кнопки нажимам, что б тот приехал на этаж! — логично задал вопрос Сергей Павлович.

— Так. Папа. Лошадка. Вставать. Поехали к лифту, — мгновенно прореагировала внучка.

Дима уже встал на ноги и руки, готовясь к тому, что на его спину посадят Катю, но…

…Но полковник был быстрее. Он подхватил Катю на руки и попросил.

— Солнышко. А покажи и расскажи мне о том волшебном приборе, которым ты всё проверяла и ткнула меня в лоб в прихожей.

— А… Ты ж его не видел. Смотри, — и внучка сунула в руки деду прибор.

Этот был странный аппарат. По размерам вытянутый как две спичечные коробки. Ни шва. Никаких кнопок и лампочек…

Ярый покрути его в руках и заметил, чтто на одной стороне были приклеены маленькие стикеры, на которых были стрелки-надписи — «Нажимать сюда», «Смотреть сюда» и «Этой стороной прижать».

— Вика. А что нажимать? Здесь же ни одной кнопки нет.

— Пап. Мы с Катей тоже не поняли сначала, а потом увидели это, — и Виктория подала отцу вчетверо сложенный лист бумаги формата А4, на котором были три изображения аппарата.

На первом — овал, в котором горела зелёная лампочка и чуть ниже — символ улыбки.

На втором — овал, в котором горела красная лампочка, внизу — символ плача.

На третьем — обе лампочки не горят, а вместо улыбки или плача — вытянутая буква Н.

— Деда. Всё просто, — Катя, забрав из рук деда аппарат, обратилась к маме.

— Мам. Дай апельсин.

Вика подала дочке апельсин и та ткнула в него аппаратом.

— Смотри, деда, — и нажала на воображаемую кнопку, которой и не было видно.

На коробочке, в белом осветившемся овале, загорелся зелёный индикатор и из воображаемой буквы Н загорелась поперечная полоска и две верхние. Получалась улыбка.

— Мам, а теперь колбасу. Ну, вон ту, маленькую.

Виктория подала ещё целую палку колбасы.

— Смотри, деда, — Катя ткнула индикатором в колбасу и на этот раз тревожно загорелся уже красный индикатор, а ниже — поперечная палочка и две вертикальных нижних чёрточки, которые изобразили опущенные вниз уголки губ.

— А теперь ещё, — и Катя ткнула индикатором в руку деда.

— Смотри. Лампочки не горят, а мордочка — и смеётся и плачет одновременно.

— Нейтральное, — с умным видом впервые за вечер