Товарищ Гитлер. Книга 2. Повесить Черчилля! - Герман Романов

Немцы поначалу совершенно искренне недоумевали, но вскоре все разъяснилось: британцы получили наказ правительства не покидать селения, дабы не затруднить маневр войскам, и сочли за честь его досконально, как они это и умеют, выполнить. И выстрелов не звучало, хотя те же поляки в первые дни войны начали партизанщину.

Даже эсэсовцы облегченно вздохнули — хоть и нужно, но все же крайне неприятно устраивать экзекуции и расстреливать заложников, взятых из родственного германцам народа.

Сам Майер объяснял столь нарочито выдержанное поведение британцев тем обстоятельством, что несколько долгих веков на остров не ступала нога завоевателей.

Вследствие этого местные жители, привыкшие чувствовать себя властелинами в любой стране мира, не говоря уже о колониях, сейчас просто не знали, как себя вести, и поступали согласно привычке, но учитывали, что в руках незваных гостей имеется оружие, каковое отсутствует у хозяев. Да и сами немцы сдерживались в проявлениях инстинкта победителя, вели себя скромно и вежливо с представителями властей, старались платить за каждую мелочь.

Приказ из ОКВ, подписанный фюрером, был суров и категоричен — любой злоупотребивший, независимо от чина и занимаемой должности, будет немедленно предан военно-полевому суду со всеми вытекающими последствиями.

А то, что фюрер не остановится в случае чего и перед страшной децимацией, никто не сомневался, благо во Франции имелся один прецедент. И хватило за глаза и победителям германцам, и побежденным галлам, которые сейчас, волею судьбы, стали союзниками, — уж больно обидели последних англичане, устроив наглое избиение их флота по всему миру, с ненавязчивым выдавливанием из колоний недавних хозяев.

Глава восьмая

«ГРОМ ПОБЕДЫ РАЗДАВАЙСЯ»

«Фельзеннест»

— Мой фюрер! Танковые группы генералов Гота и Гудериана соединили свои фланги у Саутгемптона. Все побережье Южной Англии в наших руках на восьмой день операции. Дальнейшее наступление развивается строго по плану — группе Гудериана к Уайтфорду с дальнейшим обходом Лондонского укрепленного района с северо-востока, а танковым дивизиям Гота на Оксфорд и в дальнейшем на Бирмингем…

Указка Манштейна уверенно ходила по карте, расчерченной синими стрелами и массой значков, в которых Андрей узнавал ромбы — обозначение танковых соединений.

Впечатляло — синих было вдвое больше красных. Но ряд других значков для Верховного главнокомандующего Третьего рейха так и остались за возможностью понимания, и ему зачастую приходилось делать только умный вид.

И вообще за последнее время он пришел к стойкому убеждению, что фюрер-то на капитанском мостике вермахта и не нужен. Дела в большинстве своем шли совершенно без его участия, и в большинстве случаев начальник штаба ОКВ ставил его в известность постфактум.

«А нужен ли я здесь?»

Родионов в который раз задавал себе этот вопрос, ставший чисто риторическим. И не только — Германия его продолжала удивлять и шокировать: все текло само собой.

Стоило ему отпустить вожжи и начать прижимать партийных функционеров, как сразу выяснилось, что реально управляют страною чиновники, а не партийные функционеры и гауляйтеры, поставленные или навязанные сверху, то есть от НСДАП, а точнее, им самим.

И если убрать сие крикливое, весьма наглое и вороватое руководство из старых партайгеноссе, от которого больше вреда, чем какой-либо реальной пользы, то это пойдет только на пользу стране.

«Дойчланд юбер аллес!» — «Германия превыше всего» — именно под таким девизом он начал кампанию по очищению страны как от «старых борцов» и тех, кто поддался разлагающему влиянию власти со всем производным от этого (даром что немцы, но рвачи могут быть похлеще русских), так и тех, кто ничего не вкусил, а потому остался вельми злобен на фюрера, что «предал социальную революцию».

Прямо троцкисты-утописты пивного разлива — рука так и тянется к ледорубу! Истинные большевики, «старые коммунисты» или «ленинская гвардия», только на немецкий лад.

Хорошо хоть «папаша» Мюллер оказался под рукою — старая полицейская ищейка имела на всех превосходное досье и прямо вцепилась, будто снова наступили двадцатые годы и он получил приказ пересажать всех активистов НСДАП.

Однако, к искреннему удивлению Андрея, оказалось, что Третий рейх есть относительно правовое государство — вожделенная мечта советской интеллигенции времен перестройки.

Ни-ни, тут фюреру крепко били по рукам законники, попробуй он не то чтобы приказать расстрелять, а просто засадить надолго. Не то что в СССР с его 1937 годом и удобной, все объясняющей и основополагающей «пятьдесят восьмой статьей» и не Конституции, а самого «гуманного» УК — Уголовного кодекса.

Но партийные дела оказались внутри НСДАП, и тут можно было вовсю крутить, используя «подковерную» борьбу и всякие интриги. А потом обнаружилось, что есть и иные возможности, на которые его прямо натолкнул начальник гестапо, старый «папаша» Мюллер…

— Безвозвратно потеряно потопленными, сожженными и неподлежащими ремонту до тысячи двухсот плавсредств. Временно вышло из строя ввиду повреждений еще до четырехсот единиц. Потери частично восполнены за истекшее время передачей 78 паромов «Зибеля», 10 быстроходных десантных барж и переводом 42 транспортов. Данные меры позволили за счет большего тоннажа полностью обеспечить потребности войск на плацдармах и начать перевозку войск второго эшелона…

«Это англичане крепенько постарались — вся операция балансировала на острие ножа!»

Андрей только теперь понял, что «Морской лев» оказался не просто дерзкой, а немыслимо наглой операцией. Если бы люфтваффе не захватили воздушного господства, не перебросили истребители на плацдармы, да не будь заранее подготовлены две эскадры для нанесения ударов по кораблям, то вся затея с оккупацией Туманного Альбиона закончилась самой настоящей катастрофой.

Ведь тогда бы «Гранд Флит» и Королевские ВВС потопили не половину собранных с миру лоханок всевозможных видов, а все. И так еле удержали англичан, но продлись бои в Канале еще пару ночей, то все, хана. Как пишут на кинопленке — конец фильма.

Повезло! Еще как повезло!

Лондон

«Что делать?»

Именно этот извечный русский вопрос крутился сейчас в голове сэра Уинстона Черчилля. Битву за Британию он не считал проигранной, ведь не раз бывало в истории, когда один день или случайность спасала не то чтобы армию, а государство.

А в голове маленькими молоточками стучали слова, им и сказанные четыре месяца назад, когда все парламентарии, даже самые тупые из «тори», осознали до глубины души и поняли, что только он, потомок славных герцогов Мальборо, способен вызволить страну из нарастающего военного кризиса. И привести, пусть через тернии, к победе, что сохранит Британскую империю, над которой никогда не заходило солнце, к новой славе, с новыми приобретениями, как бывало всегда.

«Вы спрашиваете, в чем состоит наша политика? Я отвечу: она в том, чтобы вести войну на море, на земле и в воздухе и использовать для этого всю нашу мощь и всю нашу силу, которую может дать нам Господь; вести войну против чудовищной тирании, равной которой нет в мрачном и достойном сожаления перечне человеческих преступлений».

Словно наяву проступили в памяти лица депутатов Палаты Общин — растерянные, непонимающие. Тогда еще никто не предполагал, какой катастрофой окончится для английской армии стремительное наступление нацистских орд, этих гуннов XX века.

Никто не ожидал тогда, что ситуация станет настолько скверной, но атмосфера сгустилась за эти дни, да и у многих неприятно сосало под ложечкой, словно у боксера в предчувствии сокрушительного удара в челюсть.

Только он, Уинстон Черчилль, в те минуты осознал, что поведет корабль империи через рифы и мели, штормы и качку, к вожделенной бухте, где она обретет спокойствие и славу. Он должен передать это знание другим, а потому гордо бросил им свои слова:

— Вы спрашиваете, в чем состоит наша цель? Я могу дать ответ одним словом. Победа! Победа любою ценою! Победа, несмотря на весь ужас! Победа, как бы долог и тернист ни был путь к ней, ибо без победы не может быть жизни.

— Нет, война не проиграна! — Черчилль решительно поднялся с кресла. — И я вобью в голову министрам эту мысль!

Он твердо знал одно — империя может проиграть бой или сражение, но никогда Британия не проигрывала войну, пусть даже третью по счету, если первые две не приносили нужного результата. Да и, в конце-то концов, силы Германии тоже не беспредельны!

Портсмут

По губам Хайнца Гудериана блуждала ироничная улыбка, проявляясь в уголках рта. Командующий панцерваффе с видимым интересом разглядывал первый крупный город, занятый немцами.