Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гарри тоже пришлось недолго ждать проявлений антисемитизма по отношению к себе. Их семья жила в то время на краю респектабельного квартала, в доме 2600 по Филип-стрит. За этой улицей начинались трущобы, которые назывались «Нек». Жили там в основном ирландские эмигранты, которые выращивали свиней на болотистых землях этого квартала. Евреи, стремившиеся к чистоте и респектабельности, были предметом их ненависти. Банда подростков, которую называли «некерз», регулярно устраивала набеги на «еврейскую территорию», вооружась кирпичами, палками. Гарри вспоминал: «Когда мне было двенадцать лет, я ходил в библиотеку, до которой было две мили. Однажды, когда я шел домой, на меня напали примерно пятнадцать человек, которые меня сильно избили.
Со мной было еще два мальчика, но им удалось убежать… После этого отец обычно ходил со мной в библиотеку и ждал, пока я брал книги. Я стыдился этой защиты и старался избавиться от нее. Позже я перестал бояться и ходил один».
Когда советские агенты, вербовавшие Голда, затронули тему антисемитизма, они нашли в нем отличного слушателя. На все, что говорилось об этом, он реагировал очень эмоционально. Он поверил, когда ему сказали, что «СССР — единственная страна, в которой антисемитизм является преступлением против государства».
Его в этом не разубедил даже пакт о ненападении, заключенный между СССР и нацистской Германией. Он был возмущен этим соглашением и потребовал у русских объяснений. «Что у вас происходит?» — спросил он.
Ответ был таким: «Нам нужно время. Мы купим время у самого дьявола, если будет нужно. В этом случае сатану зовут Адольф Гитлер. Когда мы будем готовы, мы нанесем удар и сотрем нацизм с лица земли».
Этот аргумент убедил Гарри, он продолжал верить, что Советский Союз был единственной страной, боровшейся с нацизмом и, следовательно, с антисемитизмом. Он объяснял, что суть нацизма, фашизма и антисемитизма одинакова. «Это был вековой враг, зло и кровавые побоища римских арен, средневековые гетто, инквизиция, погромы, нынешние концлагеря. Я выступаю за все, что борется с антисемитизмом».
Другие факторы раннего детства не оставили следов в характере Гарри. Его семья была бедна, но он никогда не жалел о недостатке денег. Он отказался от оплаты своей шпионской работы, хотя признал, что за все годы потратил около 7 тысяч долларов на поездки по стране, причем половина этой суммы была заплачена им самим. В 1930 году, когда депрессия коснулась их семьи, он отдал матери почти половину своих сбережений, хотя сам потерял работу.
Годы, проведенные Гарри в школе, также сыграли свою роль. Слабый мальчик был исключен из всех игр, его прозвали «Голди». Ему не давали играть в футбол, а дома он с помощью двух шахматных досок часами изобретал сложные настольные игры. Восхищение и зависть к тем, кем он не мог стать, навсегда остались с Гарри, который стал фанатичным болельщиком.
То, как работал его мозг, показывают воспоминания Голда о своей последней встрече с советским агентом 23 октября 1949 года: «Я точно помню дату, потому что после встречи с Сарычевым (его связной) купил „Дейли ньюс“, на спортивной странице которой рассказывалось об игре двух футбольных клубов: Нью-Йорка и Сан-Франциско. Я особенно хорошо помню фрагмент, который описывал игру двух нападающих Нью-Йорка».
В натуре Гарри ощущалось стремление к славе, и он пытался удовлетворить его своей тайной деятельностью, хотя говорил, что шпионаж был самой тяжелой работой, с какой он когда-либо сталкивался.
В старших классах мальчику наконец удалось завоевать уважение одноклассников, в этом ему помогли знания по химии. Его перестали звать «Голди». Он никогда не прогуливал уроки и не возражал учителям. В его скромном характере не было ни одной черты, свойственной обычному американскому подростку. Внешне это был тихий, трудолюбивый Гарри Голд, которому доверяли учителя.
Но в его характере уже тогда зародилось что-то, о чем он позже говорил так: «Очень сильная склонность к принятию решительных, и даже незаконных, действий, если того требовала сложившаяся ситуация».
Однажды старшеклассника Гарри, доктор Фарбиш, преподаватель английского языка, попросил оценить часть экзаменационных работ. Голд вспоминает: «Я взял их домой, сидел до пяти часов утра, добавляя ответы, стирая неверные, иногда даже подделывая чей-нибудь почерк. Когда я закончил проверку, оказалось, что экзамен сдали все. Утром я отдал работы Фарбишу, а днем он встретил меня в коридоре. В голосе его чувствовался сарказм: „Гарри, класс очень хорошо сдал экзамен, не так ли?“»
У парня тоже не было проблем с экзаменами, поэтому когда он в 1928 году закончил школу, то начал посещать курсы химической промышленности в Пенсильванском университете. Но обучение оказалось ему не по средствам, и он поступил на работу в компанию «Пенсильвания шуга компани», одновременно посещая вечерние курсы в технологическом институте в Дрекселе.
Когда Гарри на себе ощутил влияние депрессии, он начал искать ответ на вопрос: существует ли такая политическая система, которая может гарантировать экономическую безопасность? В 1932 году он публично похвалил социалистов и Нормана Томаса. Его уволили за подобный образ мыслей. За полтора месяца, что он был безработным, Гарри попал под влияние новых идей. С помощью своего знакомого Тома Блэка он устроился на фабрику, производившую мыло. Голд проработал на фабрике всего неделю, когда Блэк сказал ему: «Я коммунист и из тебя тоже сделаю коммуниста».
Гарри отправился на свою первую встречу с коммунистами частично из-за скуки, частично из-за долга Блэку, а также из-за желания с кем-нибудь подружиться.
То, что он увидел, потрясло его. Членами партии были люди, которых он называл «неприятными», — хулиганы, представители богемы, постоянно говорившие о свободной любви, лентяи, которые не будут работать ни при какой политической системе, и прочие болтуны. В дружбе с Блэком появилась трещина, когда Гарри после одного из многочасовых обсуждений марксизма вскочил и сказал, что, если ему дадут шесть человек, он поднимет восстание. Все эти бесчисленные разговоры показались Гарри бесполезными, поэтому он отказал настойчивым просьбам Блэка о вступлении в партию.
В сентябре 1933 года компания, в которой он работал до этого, открыла завод по очистке сахара, и Гарри с облегчением уехал из Джерси. На новой работе он был счастлив, потому что наконец-то нашел учителя. Доктор Густав Райх, руководивший исследованиями на заводе, взял его под свою опеку. «Он как бы вырастил меня. Я начинал в лаборатории с мытья пробирок, а когда ушел из компании, был уже опытным химиком».
Вскоре после переезда в Филадельфию в жизни Гарри снова появился Блэк. Он прочитал Голду лекцию о промышленной отсталости СССР и сказал: «Эти люди до сих пор живут в XVIII веке, они едят грубую пищу. Ты можешь помочь им сделать жизнь хоть немного лучше, довести ее до уровня, при котором может жить человек».
Блэк настаивал. Он хотел, чтобы Гарри добыл некоторую информацию о процессах очистки сахара. «Люди Советского Союза должны знать эти процессы», — сказал он.
Это было первое шпионское задание Гарри. Он выполнил его не без удивления, но с чистым сердцем и ясным умом. Причины, по которым он сделал это, следующие: он все еще чувствовал себя обязанным Блэку, люди СССР были очень симпатичны ему. К тому же, он думал, что совершает правильный поступок. Подобное понимание вещей он отмечал у многих ученых: «Я встречал подобные чувства у других людей, особенно у тех, кто работает в науке. Они знают все о своей деятельности и думают, что если они правы в ней, то они правы и в остальном».
Гарри начал похищать документы Райха, человека, который был добр к нему. Он размножал светокопии и доклады, унося материалы домой и возвращая их утром. Его привлекала техническая сторона его тайной работы — как достать материал, скопировать его, как сделать так, чтобы его не поймали.
Он сумел сделать себе ключи от шкафов и попросил перевести его на ночную работу, чтобы облегчить себе задачу. Позже Гарри говорил: «Мы начали с простых вещей. Что такое, в конце концов, химические препараты? Но потом они усложняли задания».
Он передавал материалы вплоть до 1935 года, и Блэк рассказывал ему, как русские восхищались его работой, а однажды сказал, что один из них хочет поблагодарить его лично.
Встреча должна была состояться в Нью-Йорке. Человек, представившийся как Пол Смит, приказал Блэку уйти. Русский сказал, что ему нужны все данные о Гарри и его семье и добавил: скоро он получит новое, более важное задание. Ему объяснили, что завод больше не представляет ценности как источник информации и что ему придется найти новую работу. До этого Гарри должен был заниматься поисками троцкистов в Филадельфии. На этот раз не было никакой двусмысленности. Но хотя Гарри знал, что будет работать на русских, он принял это предложение. Впоследствии он так объяснял свое решение: «Я потерял веру в демократические процессы, у меня было врожденное желание сделать что-нибудь с этим удручающим положением. Однажды я уронил сушилку, в которой было 22 тигля — результат недельной работы. Я не сел на пол и не заплакал, не пошел напиваться. Я просто работал двое суток, повторяя все анализы».
- Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953) - Мозохин Борисович - История
- Рихард Зорге – разведчик № 1? - Елена Прудникова - История
- От Сталинграда до Берлина - Валентин Варенников - История
- Экономическая история России - Татьяна Тимошина - История
- Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы. - Александр Владимирович Пыжиков - История
- Тайны подводного шпионажа - Е. Байков - История
- История вычислительной техники в лицах - Борис Малиновский - История
- Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - Людвиг Мизес - История
- Над арабскими рукописями - Игнатий Крачковский - История
- Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Первый отдел - Николай Костомаров - История