Это Б-о-г мой - Герман Вук

В прежние времена в Европе б-гобоязненный человек либо сам для себя производил убой скота и приготовлял кашерное мясо, либо пристально наблюдал за работой шохета, с которым жил в одном местечке и о благочестии, опыте и мастерстве которого знал лично. В наши дни мы, живущие в Соединенных Штатах, полагаемся на гарантии именитых раввинов, удостоверяющих своими печатями, что животное, из которого изготовлено предлагаемое нам в пищу мясо, было умерщвлено, проинспектировано и обработано подобающим образом. Есть, впрочем, и такие благочестивые люди, которые не полагаются на раввинские гарантии. Контроль, осуществляемый над приготовлением кашерного мяса при его массовом промышленном производстве, кажется им слишком слабым и ненадежным, и они приходят в ужас при мысли о том, что существует хотя бы малейший риск съесть кусочек неправильно обработанного мяса (не говоря уже о мясе запрещенных к употреблению животных). Мой дед за все двадцать три года, которые он прожил в Соединенных Штатах, не съел ни грамма мяса. В шабат он ел курицу, умерщвленную и обработанную под его наблюдением, а в остальные дни питался растительной пищей. Он не требовал, впрочем, чтобы остальные члены семьи следовали его примеру. Он спокойно обедал в доме моей матери и в моем, только не прикасался к мясу. Однако даже этот фанатик кашрута был вынужден в какой-то мере все-таки полагаться на печати и гарантии. На бутылках с молоком и пачках масла, появлявшихся на столе у моего деда, стояли штампы раввинского пищевого надзора. Но мой дед, безусловно, лично не присутствовал при том, как доят коров и сбивают сливки, ибо это было вне пределов его возможностей.

Мой дед был настолько общительным и веселым человеком, что нам и в голову не приходило даже в мыслях назвать его аскетом, — а ведь он был аскетом и аскетом весьма суровым. Мало есть на свете людей, которые были бы способны в течение половины своей взрослой жизни отказываться от говядины и телятины по чисто ритуальным соображениям, как это делал мой дед. Наиболее благочестивые люди в наши дни едят мясо, помеченное словами «глаг кошер», — то есть получившее особые гарантии. Некоторые хасиды едят только консервированное мясо, снабженное печатью главного хасидского раввина. Когда таким хасидам случается ездить в другие города и страны, они берут с собой столько своих консервов, сколько по их расчетам необходимо до конца путешествия. Если же расчет оказывается неверен и запасы исчерпываются раньше времени, то они переходят на растительную пищу и не прикасаются к мясу до тех пор, пока не возвращаются домой. Они никогда не едят в общественных столовых, ресторанах и кафе. Таким образом, как мы видим, степень соблюдения правил кашерности может быть весьма различной и доходить до крайней высоты или, если хотите, левизны, достигая таких пределов строгости, педантизма или самоотречения, которые одним людям представляются каким-то нелепым чудачеством, а другим — всего-навсего минимальным соблюдением Закона.

При всех этих колебаниях в соблюдении правил кашерности самое важное, по-моему, заключается в том, чтобы избежать шовинистического искушения считать свои собственные привычки единственно правильными с точки зрения ортодоксального иудаизма и клеймить всякое уклонение от них в сторону большей строгости как фанатизм, а в сторону меньшей строгости — как нечто равноценное употреблению в пищу свинины. А в такое искушение впасть очень нетрудно ибо в наше время более не существует прежней стабильности и одинаковости в соблюдении законов о питании. Люди, которые едят свинину или креветок, или мясо скота, убитого с помощью электричества, совершенно явно не соблюдают законов Моисея. Те люди, которые никогда не едят и не пьют в ресторанах, безусловно, меньше рискуют случайно нарушить Закон, чем те, которые в рестораны ходят. Из-за нужд и запросов повседневной жизни строгое соблюдение запретов — дело весьма трудное и хлопотливое. Люди, соблюдающие запреты, следуют своей совести, полагаясь на гарантии раввинов, которым они доверяют. В целом они придерживаются одних и тех же правил, а колебания и вариации касаются лишь частных подробностей.

Зачем беспокоиться?

Нет смысла замалчивать то очевидное обстоятельство, что в наши дни соблюдение законов питания требует от всякого человека, не живущего отшельником, значительных усилий и жертв. На каждом шагу — в ресторане, в поезде, в самолете, в гостях — верующий еврей встречает людей, которые едят то, что ему есть запрещается. Для того, чтобы не отступить от законов питания, установленных иудейской религией, еврей должен обладать ясностью цели, силой воли и, разумеется, развитым чувством юмора: оно помогает ему выдерживать и достойно парировать многочисленные шутки, которые на него неизбежно сыплются в связи с тем, что он ест не то, что все.

Нашим предкам редко приходил в голову вопрос, который постоянно беспокоит нас, воспитанных в просвещенной современной Америке: для чего нужно придерживаться всех этих правил? Им было гораздо труднее — как физически, так и морально — съесть, например, кусок свинины или креветку, чем питаться по обычаю своего народа. Все эти правила и запреты были частью еврейского образа жизни, который установился издревле и которым евреи гордились; и в основе этой гордости лежало глубоко заложенное, неистребимое ощущение, что в Законе Моисеевом воистину выражена воля Провидения, провозглашенная еврейскому народу. Однако новое поколение американского еврейства, законно вглядываясь в свое прошлое, подвергает все еврейские обряды сомнению и критическому анализу. Это вызывает недовольство и даже возмущение у наших отцов и у раввинов, ибо и те и другие далеко не всегда могут ответить на вопросы, которыми сами они никогда не задавались.

В Европе, где ассимиляция евреев зашла довольно далеко, и в Советском Союзе, где соблюдение религиозных обрядов преследуется коммунистическими властями, очень многие евреи больше не соблюдают законов и правил, связанных с питанием: они делают это либо сознательно, по доброй воле, либо от равнодушия к древним обычаям, либо нехотя, подчиняясь принуждению, либо попросту по незнанию. Однако большинство живущих в мире евреев все еще в той или иной степени придерживается этих законов и правил. И есть еще немало евреев, которые следуют им со скрупулезной точностью. В Соединенных Штатах, после того как массовая ассимиляция, казалось, привела к почти полному отказу от традиций, в настоящее время свод установлении, касающихся еды, завоевывает среди евреев новое признание, и людей, эти установления соблюдающих, определенно становится больше. Отчасти это, безусловно, объясняется тем простым обстоятельством, что стало легче соблюдать правила кашрута. Производство кашерных продуктов превратилось в развитую и процветающую отрасль промышленности. Массовая продажа мороженного мяса и распространенность холодильников позволяет без забот хранить кашерную пищу дома в течение значительного времени. Кроме того, у части ранее ассимилированных евреев наблюдается тенденция к возвращению в лоно Моисеева Закона и к соблюдению его требований. На первый взгляд, эта тенденция противоречит общеизвестному социологическому закону, согласно которому меньшинство имеет склонность перенимать обычаи большинства. Однако законы общественного развития — это не астрономические законы. Люди могут приобретать новые знания и по своей воле изменять свое поведение, чего не могут планеты. В Соединенных Штатах Америки человек, который хочет быть «не хуже, чем Джонсы», не обязательно должен подражать конкретно тому, что Джонсы едят, — он может подражать и тому, как Джонсы себя ведут. Говоря в общем, Джонс — это человек, который следует обычаям своей веры и уважает других людей, придерживающихся иной веры и соблюдающих ее обычаи.

Представляется, что возрождение религиозности среди американского еврейства — это скорее социальная перемена, чем религиозная или интеллектуальная, подобно тому как наблюдавшийся ранее отход от религии также был прежде всего социальной переменой. Но тот, кто хочет, чтобы иудаизм выжил, приветствует любое возрождение религиозного чувства, на какой бы основе это возрождение ни совершалось. Возможно, это возрождение, начавшееся по чисто внешним, практическим и неидеологическим причинам, со временем наполнится истинно религиозным содержанием.

Никто не станет отрицать, что в настоящее время снабжение населения кашерными продуктами поставлено более чем удовлетворительно. Недоверие к печатям и гарантиям, ощущение недостаточности контроля с точки зрения установленных религиозных стандартов, различие мнений относительно кашерности или некашерности тех или иных сортов широко продаваемых продуктов, слухи и сплетни по поводу сомнительных моментов в этом вопросе (вместо установленных фактов) — это всего лишь типичные явления, характерные для переходного периода, когда происходят перемены от старого к новому. Люди, которые не соблюдают установлении иудейской религии, связанных с питанием, любят ехидно указывать на все эти несоответствия, несообразности и споры, однако такого рода рассуждения несерьезны. В целом наш древний еврейский рацион остается столь же ясно и четко определенным, каким он был во времена Моисея. Пределы потребления тех или иных дорогих и изысканных деликатесов устанавливаются не Законом, а материальным достатком и здравым смыслом каждого еврея. Если мы искренне хотим соблюдать правила кашерности, мы без большого труда можем это делать. Что же касается дальнейшего улучшения и расширения ассортимента продаваемых кашерных продуктов, то это зависит от каждой отдельно взятой общины: если есть в ней определенный спрос, то со стороны поставщиков будет и соответствующее предложение.