Васко да Гама - Константин Кунин

Васко да Гама думал раздобыть у негров провизии. Когда это не удалось, вспомнили про островок в устье реки. Снарядили шлюпки, и целых три дня португальцы ловили, солили и вялили тюленей, пингвинов и запасали воду. Затем покинули Сао Браж и пошли мимо скалистых берегов.

10 марта матрос в «вороньем гнезде» на верхушке мачты увидел высокие черные горы с плоскими вершинами. Все поднялись наверх и смотрели, как корабли, открывшие путь в Индию, огибали мыс Доброй Надежды, – надежды на то, что будет открыта Индия.

Васко да Гама напомнил матросам о попытке мятежа. Кормчие, сославшись на труды и лишения, которые они перенесли в Индии, просили простить их.

Васко да Гама ответил:

– Сам я давно простил вас и хочу просить короля дать вам награду. Но я поклялся и проведу вас по Лиссабону в королевский дворец в цепях.

Черный мыс скрылся из виду. Васко да Гама начал раздачу подарков, полученных от султана Мелинди. Он раздавал матросам ткани, приказывая самим шить одежду, чтобы прибыть в Лиссабон в праздничных нарядах. Рядом с ним сидел бледный Пауло да Гама. Он чувствовал себя все хуже и хуже. По утрам Пауло с трудом поднимался с постели. Здесь, у южной оконечности Африки, дул холодный ветер, и Пауло да Гама дрожал от озноба, но пересиливал себя и старался не кутаться.

Васко да Гама все время с тревогой следил за братом. Было несомненно, что Пауло сильно болен. Но Васко да Гама надеялся, что, вернувшись на родину, Пауло поправится. Надо было торопиться на север, тем более, что на кораблях продолжали заболевать и умирать моряки.

К счастью, дул попутный ветер, корабли быстро бежали вдоль сизо-зеленого берега, рассекая поля желтоватых водорослей. Иногда в водорослях чернели головы тюленей. Корабли вспугивали стайки маленьких серых птичек, взлетавших над водорослями.

Чтобы сократить путь, португальцы ушли от берегов в открытое море. Лоцманы из Мелинди стояли теперь без дела. Португальцы вели корабли сами.

Семь дней дул попутный ветер, потом настал] штиль. Бессильно повисли паруса, чуть плескала за кормой вода. Пять дней царил штиль. Пауло да Гама редко показывался из каюты, и, когда к нему заходили, он только спрашивал, какой ветер. Видимо, больной тосковал по родине. Васко да Гама не отходил от брата. Но они почти не разговаривали друг с другом. Эти суровые люди не привыкли проявлять нежных чувств, и Васко да Гама выражал любовь к брату и тревогу за него, стараясь услужить ему: то поправлял постель больного, то подавал пить.

Штиль сменился штормами. Неделю бури трепали истерзанные корабли. Ночью во время шторма моряки с «Сао Габриэля» потеряли из виду «Беррио».

Коэльо, как это было раньше условлено с Васко да Гамой, поплыл прямо в Португалию и прибыл в Лиссабон 10 июля 1499 года.

«Сао Габриэль» продолжал бороться со штормом. Пауло да Гама больше не вставал с постели.

Наконец «Сао Габриэль» прибыл в Сао Тьяго.

Пауло да Гама был совсем плох. Васко да Гама передал командование кораблем Жоао да Са, а сам нашел каравеллу, чтобы перевезти умирающего брата на остров Терсейру.

Море еще волновалось. Больного капитана с трудом подняли из каюты и долго не могли перенести в лодку, которая то взлетала высоко на волнах, то опускалась куда-то в бездну. Вместе с Пауло переехал и Васко. Он был весь поглощен тревогой за любимого брата. Пауло да Гама холодно простился с товарищами и безучастно глядел на исчезавший вдали знакомый силуэт «Сао Габриэля».

Каравелла пошла на Азорские острова. Вокруг были незнакомые люди. Но в Сао Тьяго все уже знали о блестящих результатах плавания, и моряки каравеллы старались всячески выказать уважение и восхищение великим мореплавателям.

29 августа прибыли на один из Азорских островов – Терсейру. Васко да Гама перевез брата во францисканский монастырь. Здесь все напоминало родную землю: белые стены, прохладные галлереи, внутренние дворики, засаженные цветами, звон колокола на закате, запах роз и дрока.

Больной чувствовал себя все хуже и хуже. Часто сознание изменяло ему, и он воображал, что лежит под небом Альгарве, говорил о соседях и знакомых, вспоминал давно умерших товарищей детских и юношеских лет.

Васко не отходил от брата. Монахи сказали ему, что болезнь Пауло отягчается тоской по родине и что в монастыре, где все так напоминает родные края, больной быстро поправится.

Васко да Гама рассеянно благодарил монахов. Он плохо верил им. Ночью Пауло умер. Васко да Гама, этот железный и жестокий человек, глубоко переживал смерть брата.

Схоронив Пауло, Васко да Гама отправился в Португалию, где его ждала торжественная встреча. 9 сентября корабль, на котором плыл Васко да Гама, прибыл в Лиссабон.

Весть о благополучном окончании плавания в Индию намного опередила корабли да Гамы. Еще в океане, недалеко от островов Зеленого мыса, корабли да Гамы встретила каравелла, плывшая за рабами. Хозяин каравеллы Артуро Родригеш окликнул: «Чьи корабли, откуда плывете?» Жоао да Са ответил: «Корабли короля Маноэля под командой капитана-командира Васко да Гамы. Плывем из Индии».

Артуро Родригеш был человеком изворотливым. Он переменил курс и поспешил в Португалию, рассчитывая первым принести весть о благополучном возвращении да Гамы. Четыре дня неслась каравелла. Когда зазеленели берега Португалии, Родригеш пересел в лодку, приказав сыну не приближаться к берегу и не пускать никого на борт каравеллы, чтобы новость не просочилась раньше времени. Высадившись на берег, Родригеш нанял лошадь и поскакал в Эвуру. Обросший бородой, испачканный грязью, в обтрепанной одежде прибыл Родригеш во дворец и бросился к королю.

– Государь, я принес вам радостные вест! Надеюсь, вы вспомните, что я первый сообщаю вам их. Васко да Гама возвращается из Индии!

Вскоре прибыл «Беррио», за ним «Сао Габриэль».

Король велел ждать кораблям в устье Тахо, пока не приедет из Терсейры Васко да Гама.

18 сентября состоялся торжественный въезд в Лиссабон участников первого плавания в Индию.

Корабль Васко да Гамы «Сао Габриэль».

На улицах теснился народ, всюду пестрели флаги, гудели колокола, играли трубы. Моряки шли с набережной во дворец, окруженные торжествующей толпой. Матросы надели платья из дорогих тканей, подаренных султаном Мелинди, несли на бархатных подушках драгоценности, подаренные восточными царями Маноэлю. Среди моряков шли, обращая на себя всеобщее внимание, Монсаид, гренадский еврей, лоцманы из Мелинди и захваченные в Каликуте индусы. Далее звенели цепями кормчие. Им прежде всего был обязан своим успехом капитан-командир, но лучшие кормчие Португалии прошли через родной город, как пленники или осужденные на казнь преступники.

За мореплавателями шла пестрая толпа знатнейших аристократов Португалии. Принцы крови, архиепископы, лучшие воины и знатнейшие придворные окружали невысокого коренастого человека с длинной седеющей бородой. Он один во всей этой пестрой толпе был одет в черные траурные одежды и не улыбался на шутки придворных. Это был великий Васко да Гама – человек, завершивший дело, начатое Инфанте Энрике шестьдесят лет назад, и проложивший путь в Индию.

НА РОДИНЕ

Прошлое человечества знает немного таких мрачных и кровавых страниц, как история «подвигов» конкистадоров.

Безудержная алчность, грабительские навыки, привитые вековой борьбой с маврами, религиозный фанатизм, превращавший хищнические набеги в «священную войну», хладнокровная жестокость средневекового феодала, чванство и невежество разорившегося дворянина – все эти черты соединились в конкистадоре XV–XVI веков.

Кортес, Писарро и Кесада в погоне за золотом залили кровью Мексику, Перу и страну Чибча,[17] растоптали древние цивилизации этих стран, обрекли их население на рабство и вымирание. Они ломали и переплавляли в слитки изумительные ювелирные изделия ацтеков и инков, сжигали и разрушали архитектурные памятники, уничтожали созданную трудом многих поколений систему орошения.

Невежественные завоеватели и их сподвижники – католические монахи – ревностно истребляли все памятники письменности покоренного населения, старательно искореняли народные песни и пляски, как «порождение дьявола».

Они были беспощадны к туземцам, истребляли население целых городов или отрубали всем жителям захваченного города носы и уши, как это делал д'Альбукерк в Индии и Аравии, брали в дальние походы толпы скованных и связанных, прикрепленных к одной цепи индейцев, обрекая всех их на гибель от истощения и голода, как поступали Гонсало Писарро и Амброзий Альфингер в Южной Америке, поджаривали, как Кортес, на медленном огне ацтеков, выпытывая у них, где запрятаны их сокровища, или, как Васко да Гама, лили по капле растопленное масло на головы туземцев, заподозренных в сговоре с врагами.

Не было такой жестокости, коварства и подлости, которыми не запятнали бы свою память конкистадоры, проложившие капитализму дорогу в тропические страны.