Крепость Серого Льда - Джулия Джонс

Аш дрогнула, ощутив прикосновение ножей. Она порадовалась тому, что не видит лиц мужчин, нанесших ей эти раны, а еще больше тому, что не видит самих ран. Глядя на факелы и на тени, она услышала, что суллы отошли назад. Вода всколыхнулась, достав ей до груди, и опять успокоилась. Аш оттолкнулась ногами от дна и легла на воду. Кровь рисовала вокруг нее диковинные цветы, распространяя сахарно-сладкий запах.

Стемнело. На потолке поблескивали рудные жилы. Кровь дошла до краев пруда. Красная вода плескала Аш на бедра, затекала в пупок. Аш так устала... так устала. Маль сказал правду. Это не больно.

Темно. Она качается на воде. Тепло и покой. Вот чего ей всегда хотелось. Ни веса, ни забот — только покой.

Отпустите меня...

Тьма перемещалась, складывалась в фигуры. Тени склонялись над Аш, стремясь пожрать ее душу. Кто-то рассмеялся — женщина. Звонкий, как колокольчик, голос сказал: «Добро пожаловать, дочь моя. Отчего же ты так долго не приходила?» Чье-то прикосновение обожгло Аш холодом. Боль обострила ее чувства, и она с полной ясностью ощутила, что не готова еще прийти сюда. Она повернулась и обратилась в бегство. Заливистый смех несся ей вдогонку.

Теперь все вокруг стало серым, лишь впереди смутно белело что-то. Дальний Берег. Произнеся про себя это название, Аш испытала первый приступ тоски. Единственное наше желание — вернуться туда. Синее-синее, будто только что сотворенное море плескало на плавно выгнутый край суши. За обросшими мхом скалами и сверкающими солеными озерками росли высокие деревья. Золотой лес тянулся до самого горизонта, за которым таилось нечто прекрасное и вечное. Аш засмеялась от счастья, глядя, как желтый мотылек пьет нектар из окропленного росой цветка. Вот зачем они борются с тьмой — чтобы когда-нибудь вернуться сюда и познать подлинную радость.

Аш почувствовала, что растет, что ее наполняет какая-то новая сила. В ней мелькали картины памяти и прорастали первые семена знаний. У нее захватило дух от сознания своей принадлежности, и она закричала, рождаясь заново.

7

СТРЕЛА, У КОТОРОЙ ЕСТЬ ИМЯ

Девушка поставила перед ним миску с медвежатиной.

— Ешь. — Она хихикнула, зажимая рот обеими руками, и повторила слова, которым он ее научил: — Хорошо. Ешь.

Райф улыбнулся вопреки дурному настроению. Надо научить ее еще чему-нибудь, иначе она сведет его с ума, показывая на одеяла, горшки, лампы и твердя «хорошо, плохо, ешь». Одеяло, на котором он сидел, было «плохо» и имело какое-то отношение к птицам и множеству ног, судя по знакам, которыми она изъяснялась. В порыве вдохновения Райф поднес его краешек к лицу, потер о щеку и сказал:

— Тепло.

Девушка, подскочив к нему, потрогала одеяло и отскочила назад.

— Тепло. — Она задумалась, потом достала из сундука темный шелковистый мех и провела по нему рукой. — Тепло.

Райф кивнул и стал резать мясо, чтобы сделать ей приятное. Темно-красную мороженую медвежатину лишь слегка отогрели над светильником, и она оттаяла только сверху. Райф пожевал волокнистый ломтик, попытался проглотить и снова принялся жевать.

— Хорошо, — поощрила его девушка.

Но не тепло, заметил он про себя.

Они сидели в землянке Слышащего. Лампа, заправленная китовым жиром, давала слабый свет. Сейчас, насколько Райф мог судить, был ранний вечер. Сам Слышащий уже два дня как отсутствовал. Охотники, пробыв на льду половину луны, так и не нашли тюленей, и Садалака позвали, чтобы он послушал для них. Старик, похоже, обрадовался случаю бросить Райфа одного и взял с него торжественное обещание, что Райф не уйдет до его возвращения. Тогда Райф не понял хитрого блеска в его глазах, но теперь, глядя на девушку в одежде из мягкой тюленьей кожи, начал, кажется, понимать. Зовут ее Села, она пухленькая и миловидная, у нее длинные, до пояса, волосы и черные глаза.

«Только мертвый ничем тебя не удивит». Райф потихоньку хмыкнул. Как видно, удивлять вошло у Слышащего в привычку.

В прошедшие две ночи девушка приносила ему еду и то и дело заходила заправить лампу. Заботясь о том, чтобы фитиль не угасал и не коптил, она склонялась над светильником и показывала себя во всей красе. Большее несходство, чем между ней и Аш, трудно себе представить. У нее теплая кожа, теплые глаза и застенчивый смех, который постоянно вырывается наружу. Аш больше нет, она ушла, так почему бы ему не улыбаться этой девушке и не радоваться ее безыскусным заботам? Почему он должен расценивать это как предательство?

Села, заметив, что аппетит у него неважный, забрала миску с мясом.

— Плохо? — спросила она, и милые ямочки заиграли у нее на щеках.

Райф пытался проникнуться к ней неприязнью, но не мог. О чем только думал Слышащий, посылая ее к нему? Может, старик хотел как-то загладить свое участие в похищении Аш? Или полагал, что Села поможет Райфу забыть другую?

Дожидаясь ответа, она пощипывала золотистый мех у себя на воротнике. Это проявление беспокойства тронуло Райфа, и ему захотелось сказать ей что-нибудь ласковое. Он погладил себя по животу и сказал:

— Полный.

Девушка тут же передразнила его, поглаживая одной рукой животик, а другой прикрывая рот.

— Полный, — с гордостью повторила она новое слово. — Полный.

Они сидели и смотрели друг на друга, сначала робко, потом все смелее. Плотно облегающая Селу парка была украшена рыбьей костью и мехом овцебыка, в вырезе виднелась татуировка вокруг шеи. Девушка перевела взгляд с обмороженных рук Райфа на его амулет, а потом вдруг протянула руку и потрогала вороний клюв.

— Тепло.

Он чувствовал ее запах и не мог говорить. От нее пахло тюленьим жиром, соленым морем, сладким вереском, и это будоражило его кровь. Ему даже думать стало трудно. Она придвинулась поближе, чтобы рассмотреть амулет, и ее дыхание обдавало лицо Райфа. Он видел ее затылок, где из кос выбились пушистые завитки. Она стала целовать его — нежно, робко, мягкими от тюленьего жира губами. Райф с трудом не дал себе воли. Ему хотелось стиснуть ее в объятиях, прижаться лбом к ее лбу. Что-то отчаянное нарастало в нем наряду со страхом сделать ей больно. Он резко оттолкнул Селу от себя.

Она тяжело дышала, и видно было, что он обидел ее.

— Хорошо! — сказала она, дотронувшись до своих губ.

От стыда и желания кровь бросилась Райфу в лицо. Он пытался овладеть собой, сам не зная, что с ним происходит. «Зачем ты бросила меня, Аш?»

Села ждала, глядя на него. Видя, что он не спешит обнять ее снова, она развязала тесемки у горла. Не сводя с Райфа глаз, она обнажила маленькие коричневые груди, приложила ладонь к сердцу и сказала:

— Полный.

Райф, как это ни смешно, почувствовал, что вот-вот расплачется. Он так долго боролся и так мало получил взамен, что забыл, каково это — получать подарки. Он знал, что не заслуживает такой щедрости, но это не мешало ему желать Селу. Рывками он стащил с себя собственную, косматую и облезлую тюленью парку, которую дал ему Садалак. Пусть Села полюбуется белыми шрамами, которые он заработал у Даффа, и рубцами от пыток, которым подверг его Собачий Вождь. Время и лечение не слишком поправили дело. Черные швы, которыми украсил его Ангус Лок, используя прокипяченный конский волос, давно удалены ножом того же Ангуса, но следы от них до сих пор бугрятся на коже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});