Феномен хищника - Норма Найт

-«Железная дорога. Сто лет назад здесь проносились поезда, грохотали тысячетонные составы…»

Поднявшийся на широкой насыпи лес явно меньше ростом. Хоть не на каждом шагу продираться сквозь заросли, а то от нашей одежды скоро останутся лохмотья. Направление старого пути совпадает, нам тоже на юг. Будет легче идти, впереди и правда не видно осточертевших завалов из огромных полусгнивших стволов.

Темнело, пора бы определиться с ночлегом. Может быть, подойдёт эта бетонная коробка справа от рукотворного земляного вала? В «комнатах» многолетние ковры сухих листьев, веток и хвои, больше ничего. Только в самой просторной, под зияющими проёмами окон – странной формы металлический остов.

-«Скамейка была. Вench», – перевела подруга, почувствовав, что и этого слова не существует в современном языке сэвэдж.

Спеша соорудить искусственное освещение, мы выбрали самую маленькую из комнат с одной дверью. Диксон сказала, это была «касса». Но даже словосочетание «Тicket office» не говорило мнё ни о чём. Мы складировали багаж в этом самом офисе, оставили под охраной Лариски. Валежника и сучьев вокруг были немереные кубометры, но всё равно, пока мы стаскивали топливо поближе к входу, подруга успела мысленно рассказать про «тикетс».

Как, оказывается, усложняли своё существование старые люди! Отсутствие брейнов превращало их жизнь в бесконечную цепочку действий, лишённых смысла. За труд нужно было получать одни тикеты, потом, по мере возникновения разных потребностей – хотя бы в глотке воды – обменивать их на другие.

Миллионы людей громадного на тот момент населения Земли всю свою жизнь занимались этим профессионально. Десятилетиями изобретали разные по виду, форме и размеру тикеты, изготавливали, перевозили их, учитывали, складировали, выдавали под строгим контролем. Бесконечно обменивали одни на другие, отнимали друг у друга мошенничеством и силой, копили, передавали по наследству. А потом, по мере износа, глупые цветные бумажки уничтожали. Опять же с совершением странных, весьма трудоёмких ритуалов.

Всё это напомнило мне религиозные культы сэвэдж. В роли богов старых людей, по-моему, выступали тикеты, за которые тогда можно было получить буквально всё, даже верховную власть.

Свет неба угас, уже вслепую Дик замысловатым образом сложила сучья и ветки. Я иногда подсвечивала лайтером, чтобы видеть хоть что-то. Вниз пошли самые мелкие палочки, потом всё крупнее и крупнее. Вот она щёлкнула своим драгоценным «огнеделом», сунула внутрь кучи подожжённую щепку – и у нас появилось своеобразное освещение.

Кроме крыши над головой на случай дождя, «Лісники» предоставили нам источник великолепной питьевой воды: в полутора десятках метров от жилища обнаружился ручей. Когда пришли, подруга прочла мне название станции: умея говорить на сэвэдж, я совершенно не могла читать. Ведь письменности у современных носителей этого языка просто не было.

Смыв пыль с лиц и кое-что постирав, мы вскипятили воду с какими-то листьями для вкуса, приступили к ужину. Свет живого огня намного ярче дедовой коптилки, да и запах мне понравился больше. Впрочем, ветерок быстро уносил его прочь, не заставляя кашлять от дыма.

В струях горячего воздуха высушили, наконец, мои штаны, можно одеться в сухое.

Диксон взялась вычищать детали автомата, мне приходилось делать то же со своим. Какое низкотехнологичное изделие! После одного-единственного применения требуется столько ухода…

Поглядывая на развешанные более мелкие тряпки, подумала: «Интересно, если каждый день стирать одноразовую ткань, на сколько хватит мне единственного экземпляра белья?» Трусы Диксон, хоть и не столь эротичные на вид, намного более долговечны.

Тихий вечер под огромными, чуть дрожащими звёздами, блаженное тепло в желудке и, вроде бы, отсутствие врагов поблизости, располагали к размышлениям на всевозможные темы. Собрав оружие в единое целое, поставили автоматы в угол. Я собралась было одеться, но вдруг шагнула к подруге, и расстегнула её ремень.

Дик замерла, позволяя делать с собой, что угодно. Покрывая бархатную кожу ненасытными поцелуями, я опрокинула подругу навзничь. Наконец-то! Моя любимая, родная, единственная, спасибо, что ты есть!!

Сладость ласк туманила разум. Руки, губы, тела жили своей собственной жизнью, немедленно выполняя самые сокровенные, ещё неосознанные желания друг друга. Не стало ни зрения ни слуха – одно лишь осязание: гигантское, всепоглощающее, фантастически обострённое мыслеголосом любимой!

Горячая волна поднималась выше, выше, превращалась в цунами, завладевала сознанием неумолимо и властно. С каждым ударом сердца, с каждым взаимным проникновением я всё больше чувствовала себя – ею, а её – собой…

* * *ДИКСОН

Жаль, что одежду Джес не удалось высушить, в тоннеле она промокла намного больше. Ладно, пойдём быстрым шагом, чтобы не простудиться.

С оружием наизготовку высунулись из венткиоска. Лариска молчит – значит, вперёд! Удаляемся в сторону, противоположную той, куда отступила собачья стая.

Ничего себе, мутировали беспородные тузики-шарики – каждая зверюга заметно переросла ирландского волкодава, при этом запросто лазает по деревьям. Какие-то волкорыси, нарочно не придумаешь.

Окраина мегаполиса представляла собой помесь мусорной свалки и автомобильного кладбища. Разве что «трупы» машин стояли неестественно чинно, ровными рядами. Могли ли подумать владельцы, однажды вечером отгоняя своих любимцев на автостоянки, что не сядут за руль уже никогда?

А всё-таки жаль – и я не смогу больше насладиться скоростью, мощью «лошадей» под широким капотом. Врубить Highway Star на полную громкость, утопить педаль в пол и забыть, оставить за спиной всё плохое из прошлого…

Бурелом преградил дорогу, а до захода солнца совсем немного. Хорошо помню по карте – где-то здесь раньше проходили шоссе и «железка». Нам подойдёт и то, и другое. Конечно, больше опасность столкнуться с охотниками за ушами, но иначе просто невозможно двигаться вперёд. В наваленных вперемешку древесных стволах не застрянет разве что танк.

А, вот! Джессика заметила рельсы, отлично, мы нашли-таки насыпь. Теперь дело пошло быстрее, а то в завалах да кустарниках пара пустяков получить травму. Дотемна успели найти «придорожный мотель», заготовить топливо для костра и даже слегка ополоснуться.

Осмотрела спину подруги. Кажется, рана заживала благополучно, сегодня нам удалось её не потревожить.

С утра начнём добавлять в рацион дары леса, а пока, увы, всё те же консервы. Дрова в костре взялись сухим жарким пламенем – давно, видать, не было дождей. Джес, в отличие от Лариски, не роптала, а ведь наверное, в прежней жизни питалась получше меня. Она облизнула лезвие, отправив в рот кусочек тушёнки.

-«Для каждой касты в тауне свои рестораны. Нам, как низшим – попроще, скромней ассортимент блюд. Больше выбирать не из чего – не нравится, можешь не есть, никто не заставляет».

-«У правителей выбор – могут питаться у себя дома, компаньоны доставят, что нужно, из ресторана, подогреют, накроют и уберут».

После ужина попили смородинового чайку. Странно – выжили как-то садовые кусты в окружении дикого леса.

Почистили оружие, высушили влажную ещё одежду. Джессика не торопилась надевать брюки. Либидо легко взяло верх над усталостью. В синих глазах танцевали язычки огня, лицо подруги сделалось необычно серьёзным, а объятия – по-мужски крепкими.

Звякнула пряжка. Мелькнула глупая мысль: «А если я девственница?» Спасибо, Джес не засмеялась, услышав такое. Кружится голова, какие странные ощущения. Смогу ли я когда-нибудь найти слова, чтобы рассказать… Но зачем слова, эти жалкие, ничтожные звуки?!

Полностью открывшись, я передала подруге все свои чувства. Мгновенный всплеск ответного удивления – и счастливые эмоции Джессики зазвучали в моём сознании, хлынули радостным встречным потоком. Столкнувшись, они сплелись, как наши нагие тела, закружились в вихре, водовороте пламени и сияющих красок. Сливались воедино и распадались искрящимися фейерверками радужного огня.

Выпивая друг друга, мы тотчас возрождались, усиленные стократ. Словно фантастическое божество, каждая из нас обладала двумя общими телами и единым сознанием…

После всего Джес задремала у меня на плече – сказалась усталость долгого перехода. Мы с Лариской разделили вахты, она тоже свернулась у ног.

Моё первое, и такое роскошное пиршество любви! Не с чем сравнивать, это нечто совершенно иное. Наверное потому, надев на спящую подругу эрзац-спальник и влезши рядом, я нисколечко не хотела спать.

Ночной лес жил полнокровной жизнью – никакого сравнения с прежними временами. Ни разу не доводилось слышать птичьего хора в таком изобильном составе! Громче всех звучал чей-то разнообразный мелодичный ритм с быстрым и резким «так-так-так», вскоре к нему присоединились другие похожие голоса. Спустя какое-то время вступили старые знакомые – соловьи, перемежая щёлкающие трели роскошными сочными переливами. Перекликались на разные голоса, перебирая колена, вступал то один, то другой.