ЧЯП - Эдуард Веркин

Неудивительно.

– А чучела?

Чучела разные, всяких размеров и пород, Синцов опознал лысоватую белку, некрупного енота, рыжую кошку, крыс. Крыс на полках сидело в количестве.

– Это у него хобби такое. В свободное время.

В свободное от безумия время.

– А жетоны тогда что, если не хобби?

– Жетоны не хобби, жетоны болезнь.

Показался Лавр. Выглядел соответствующе, Синцов примерно ожидал подобного. Лицом немного как лягушка, одет в длинный плюшевый сюртук с протертыми обшлагами, и это выглядело, да, выглядело. Рукава короткие, руки торчат.

– Ботфорт не хватает, – ехидно и громко сказал Грошев. – Лавр, ты как? Может, сегодня не лучший день?

– Не лучший день у меня уже восьмой год, – ответил Лавр ровным голосом. – «День Сурка», кино такое видел? Так у меня это год.

Лавр указал на полку, где стояли рядышком два довольно крупных сурка с пронзительными пластмассовыми глазами. Тоже лысоватые сурки.

– Сочувствую.

– Спасибо, я тебе благодарен за это. Но давай лучше к делу, а то сегодня жарко. Прайс тебя устраивает?

– Прайс неплохой, – кивнул Грошев. – Цена-то не изменилась?

Чучельный Лавр помотал головой.

– Нет, что ты, не изменилась, мы же серьезные люди. Просто я… не уверен. Знаешь, Чяп, я вот думаю…

Грошев быстро взглянул на Синцова.

Синцов кашлянул.

– Думать вредно, – сказал Грошев. – Хотя… Твое дело, хочешь подумать – думай.

Грошев достал телефон, открыл записную книжку.

– Ты это кому? – слегка поинтересовался Чучел.

– Да так. Лоб просил меня позвонить, если возникнут вопросы…

– Не надо Лба, – предупредительно сказал Чучел. – Вопросов никаких у меня нет…

– Отлично. Твою коллекцию я неплохо знаю, так что неси, будем принимать.

– Это серьезные деньги, Чяп, ты же понимаешь. – Чучел потер нос.

Грошев равнодушно пожал плечами.

– Я тебя когда-нибудь кидал?

Синцов почувствовал себя сильно лишним. И сильно щенковатым. Сильно взрослые люди решали при нем свои взрослые проблемы, а он зачем-то присутствовал, стоял рядом с чучелом барсука и просто Чучелом. Впрочем, никого это, кажется, не смущало, а то, что старый и малозубый Лавр общался с Грошевым на равных и даже уважительно, подсказывало Синцову, что среди коллекционеров авторитет от возраста зависит не пропорционально.

– Я тебя не кидал, – повторил Грошев жестяным голосом. – Цена, конечно, низкая, но согласись, Лавр, какой смысл мне покупать по высокой цене? Нет смысла. А если хочешь, я все-таки могу Лобанову позвонить, он тебе то же самое скажет…

– Да не надо Лобанову, – быстро сказал Лавр. – Мы же договорились. А по цене ты прав, конечно, дорого смысла нет.

– Можешь вразбивку попробовать, – предложил Грошев. – Конечно…

– Не, – Лавр снял с полки белку, посадил на плечо. – Это тебе вразбивку можно, я не могу уже, хочу все сбросить. Это глупо, Чяп, рубить кошке хвост по частям, пусть лучше сразу. Нет уж…

Лавр неожиданно стал поглаживать белку по голове, а потом выщипывать шерсть с беличьего загривка. По волоску сначала, а затем уже целыми щепотками, вырывал и посыпал шерстью пол.

Вот почему они лысые, понял Синцов. Чучел Лавр выщипывает чучела в приступах волнения. Или наоборот, когда у него настроение хорошее, подходящая привычка.

– Я согласен на твои условия, – сказал Лавр. – Забирай все.

Синцов тоже вдруг захотел взять чучело, шиншиллу, или какую-нибудь дегу, или пусть обычную кошку, взять и тоже повыщипывать шерсть, судя по всему, это успокаивает нервы, захотел, но тут же подумал, что выщипывать кошку в присутствии ее хозяина неприлично, и удержался.

Лавр подошел к сейфу, открыл и принялся выкладывать из него на стол альбомы. Четыре штуки. Грошев подошел и стал проверять, скрупулезно, через лупу, надев на голову диодную лампу. Каждый лист, каждый жетон, каждую сторону жетона. Лавр стоял рядом и иногда что-то пояснял, вздыхал, теребил белку.

Синцов стал разглядывать стену с телефонами-автоматами, их Лавр тоже явно коллекционировал. Хотя с виду и одинаковые. Наверное, тут все зависит от года выпуска, подумал Синцов. Семьдесят второй год самый обычный, а семьдесят третий – раритет.

Хорошие автоматы, некоторые почти в идеальном качестве. Синцов прошел вдоль стены раз, прошел второй, прочитал надписи и порасшифровывал аббревиатуры, и третий раз прошел. Грошев изучал коллекцию. Синцов заскучал, не удержался и снял трубку с первого подвернувшегося автомата. Длинный гудок.

Синцов снял трубку соседнего. И снова длинный гудок. У третьего тоже.

– Они рабочие, – поразился Синцов. – Все.

– Да-да, они все работают… – Грошев не отвлекался от проверки жетонов.

– Но зачем?

– А какой смысл собирать неработающие аппараты?

Логично, подумал Синцов.

– Нормально, – кивнул Грошев, захлопнув альбом. – Все вроде на месте. Забираю.

Лавр печально кивнул и оторвал у белки полхвоста.

– Деньги завтра Лоб тебе на карточку перекинет, – сказал Грошев. – Спасибо, было приятно иметь с тобой дело.

Грошев обернулся на стену с телефонами, затем повернулся к полке с чучелами и арифмометрами.

– Слушай, спросить тебя хотел…

Лавр гладил по голове лысую белку.

– Ты же человек опытный, может, подскажешь… – Грошев снял с полки приборчик, состоявший из шестеренок и напоминавший миниатюрную коробку передач. – У меня тут один человек интересовался…

Грошев кивнул на стену с телефонами.

– Один токеноман из Тамбова, – продолжал рассказывать Грошев. – Он интересуется неким жетоном…

Грошев замолчал, а Чучел громко и выразительно вздохнул, и с печалью и с облегчением одновременно, и улыбнулся еще, отчего Синцов заметил, что зубы у него присутствуют не в полной комплектации.

– Пацаны, вы тут пока посидите, я сейчас, – сказал Чучел и вышел.

Синцов проверил еще один автомат, он тоже оказался исправен, длинный далекий гудок, шорох на другом конце, тысячи безлюдных километров.

– Что за жетон? – спросил Синцов.

Грошев поглядел на Синцова с недоверием и, как показалось Синцову, с завистью.

– Он верит в ГТС Бога, – вдруг сообщил Грошев. – Во всяком случае, верил раньше. Видишь?

Грошев кивнул на висевшие на стенах телефоны.

– Я думал, это коллекция, – Синцов похлопал по автомату.

– Нет, это не коллекция, это… Бездна.

– Как это?

– Я же тебе говорю, он тоже ищет… То есть, если говорить точно, искал некий жетон. Гривской ГТС. Гривск городок маленький, и телефонов в нем раньше было совсем мало, к тому же в девяностые их разгромили вандалы. Поэтому жетонов особо не требовалось, их наштамповали меньше тысячи на механическом заводе и продавали на почте. Сам понимаешь, много их не сохранилось…

– У тебя, конечно, есть, – перебил Синцов.

– Да, есть несколько штук, – сказал Грошев. – Случайно достались. Потом собирать стал, они довольно редкие, я люблю такие вещи. Чучел тоже собирал их, предлагал мне продать…

– И что?

Грошев почесал правую руку, запястье.

– Есть некоторая история, – сказал он. – У большинства жетонов есть история, ты уже, наверное, понял. У жетонов Гривской ГТС тоже…

Грошев приблизился к двери, в которую вышел Чучел, выглянул.

– Есть такая легенда… – начал Грошев. – То есть это не легенда… Короче, это случилось относительно недавно, лет двадцать назад, тогда как раз жетонами пользовались.

Синцов привычно приготовился слушать. Теперь он рассматривал эти истории не как рассказы о барахле, а как разновидность фольклора, а фольклор – это народная культура, время, завязшее в сплетнях, представляет, одним словом, этнографический интерес.

Полезная информация.

Грошев рассказывал дальше.

– Девяностые годы вообще на жетоны богаты, как любое переходное время. Деньги обесцениваются, а жетоны нет. Но это не важно для нас. Жил некий лесник, там, где-то за Восьмым кордоном. У него была жена, однажды она поскользнулась на крыльце и сломала себе ногу. Причем очень нехорошо сломала – открытый перелом, кость задела артерию и выставилась наружу, крови много вытекло. Лесник наложил шину и жгут, но это мало помогло, кровь продолжала уходить. Тогда он погрузил жену в машину и повез в город, оттуда километров сорок. Восьмой кордон – это вдоль по узкоколейке. Узкоколейку к тому времени уже вовсю на рельсы разбирали, так что все разъезды стояли заброшенными и тоже потихоньку разворовывались…

Грошев подошел к полке, щелкнул по носу рыжую мертвую кошку, та неожиданно мяукнула. Грошев щелкнул еще, кошка снова исправно мяукнула, видимо, Чучел встроил в нее мяучело.

– Лесник торопился, потому что жена его помирала, гнал машину, как мог, и на одном из таких разъездов напоролся на рельс, пробил картер, машина встала, тридцать километров до города оставалось. Но лесник был человеком упертым, он потащил жену на руках. И здоровым он еще тоже был, смог почти семь километров ее пронести, до следующего разъезда, потом, конечно, устал, сел на землю. Жена его уже сознание совсем потеряла от кровопотери, посинела вся, помирать стала. И тут лесник увидел телефон-автомат. На всех разъездах имелись телефоны-автоматы, чтобы в случае чего позвонить можно, на том разъезде тоже. Ну, лесник подбежал к телефону, трубку снял и видит, что телефон отключен, провода по земле болтаются, линию срезали давным-давно.