Не покидай Мэнгроув Плейс - Олеся Булатовна Луконина

Ладно, я объясню. Майк подслушал ваш разговор на болоте. Он был там, в кустах за манграми.

— На Луну, что ли, надо улетать из этого дома, чтобы спокойно поговорить? — тоскливо ворчит Зак, а Лу мгновенно интересуется:

— И что же он там делал ночью, если не пошёл за нами специально, чтобы подслушивать?

— Зачем ему подслушивать? — вновь оскорблённо вспыхивает Шерри. — Рыбачил или ставил садки на крабов, вот и всё.

— А почему же он не вышел, когда увидел нас? Почему спрятался?

— Значит, ему не очень-то хотелось с вами якшаться, — без обиняков заявляет Шерри.

Лихорадочный тёмный румянец не покидает её скул. "Не очень-то хорошо воспитан ваш Майки", — хочет съязвить Лу, но решает больше её не дразнить. Возможно, они с сыном действительно не замешаны в странных происшествиях, творящихся в Мэнгроув Плейс, просто ожидают получения законного наследства.

Как и все остальные Монтгомери.

— Постойте! — Зак буквально подскакивает. — Совсем забыл. Не находили ли вы где-нибудь во время уборки свёрнутые в трубку и упакованные в тубус чертежи? Планы этого дома? Они могут помочь нам в расследовании.

— Нет, — без каких-либо раздумий отвечает Шерри. — Ничего такого я не видела.

Но, подходя к лестнице, Лу чётко припоминает, что и об этих чертежах они с Заком говорили накануне, как раз когда Майк Уильямс подкарауливал их в кустах. Вот чёрт.

Она непроизвольно оборачивается, готовая поклясться, что чей-то недобрый внимательный взгляд снова сверлит ей спину.

— Что? — тревожно спрашивает Зак.

— Не знаешь, когда там следующий старт какой-нибудь космической штуковины? — бурчит Лу со вздохом. — Ты только что про Луну толковал. Улететь бы, мол, отсюда. Так вот, мыс Канаверал недалеко.

* * *

Эрзули Дантор — чистота и непорочность, но её иная ипостась, её сестра — Лоа Эрзули Фреда — не такова.

Она — ночь, она — алый бархат, розовый шёлк, она — золотое вино.

Она — сама любовь, сам грех.

Она опьяняет и манит, она сводит с ума тех, кто идёт за нею.

Она жестока и неразборчива, как жестока и неразборчива бывает любовь.

Несите же на её алтарь всё, что у вас есть, всё, что дорого вам, несите свою душу.

Она заберёт её, смеясь.

* * *

— Давай-ка я с тобой проедусь, — вполголоса произносит Лу, усаживаясь в "лендровер" рядом с Заком, который собрался на почту, чтобы получить факсы. — Прокатимся и поговорим без помех.

— Без детей в кустах, призраков и москитов, — подхватывает Зак, направляя автомобиль к воротам поместья. — Ладно, твои соображения?

Он косится на Лу, чьи буйные кудри сейчас чинно прикрыты соломенной шляпкой, похожей на те, что они недавно видели в старых фотоальбомах. Ветерок развевает рюши светлого платья в горошек. Ну просто чёртов ангелочек с нахальными глазами-фарами, острым языком и рискованными затеями!

— Могу лишь повторить, что мы всё доблестно просрали, босс, — сумрачно бросает Лу, сосредоточенно рассматривая свои ногти. — План особняка не нашли. Собрали досье на семью Монтгомери, но не озаботились ни кухаркой, ни экономкой, ни — внимание! — сиделкой. В итоге имеем, слава Всевышнему, не труп, но полутруп Виктора Леруа. И куколку-вуду впридачу. Дерьмовые мы детективы, босс, — она глубоко вздыхает.

— Ну-ну, — успокаивающе бормочет Зак. — Сейчас мы сделаем все оставшиеся запросы. И ещё я полагаюсь на твою знаменитую интуицию, Лу Эмбер.

— А-а, — отмахивается та, мимолётно усмехнувшись. — В данном случае моя интуиция подсказывает только, что Шерри не врёт относительно своего прошлого. И знаешь, мне как-то стало жалко старого сухаря Роджера. Позади у него как минимум две личные трагедии: жена умерла, с любовницей разлучили. Неудивительно, что он вымерз изнутри и уже не благоволил ни к собственному сыну, ни к внукам. Исполнял свой долг, вот и всё. То, что считал своим долгом.

— И на склоне лет принялся гоняться за Квартеронкой и переписывать завещание, — продолжает Зак, резко посигналив, чтобы отпугнуть показавшегося на обочине дороги небольшого оленя. — А вот любопытно, кто из его родни, как упомянула Шерри, прознал о его связи с Сарой Мэй и сделал всё, чтобы их разлучить?

— Да кто угодно мог, — пожимает плечами Лу. — Его родители к тому времени уже умерли, но остались всевозможные добропорядочные кузины, кузены, тётушки, дядюшки и другие столпы общества.

— Между прочим, — живо предлагает Зак, — мы можем сейчас навестить в больнице Виктора Леруа и попытаться получить от него более внятную информацию о том, что с ним произошло. Ну или хотя бы выразить своё сочувствие. И, кстати, — после некоторой заминки добавляет он, взглянув на Лу, продолжающую сосредоточенно изучать свои ногти. — Ты ведь знала Виктора и раньше? Откуда?

Лу поднимает глаза. С её выразительного лица вмиг исчезают всякие эмоции, словно стёртые губкой со школьной доски условия задачи.

— Мы были знакомы шапочно и скорее заочно, — роняет она наконец. — Просто вращались в одних и тех же кругах. Клубах. Которые я до сих пор посещаю, сам знаешь, по долгу службы, а ты нет, — она озорно фыркает, снова развеселившись.

— Слуга покорный, — бурчит Зак, внезапно осознав, что ему не нравятся предполагаемые обстоятельства даже шапочного знакомства Лу с Виктором Леруа. Хорошо, что сейчас она под его, Зака Пембертона, покровительством. Под защитой его имени и его респектабельности.

Как когда-то в школе.

Лу тем временем откидывается на спинку сиденья и вытягивает длинные ноги, насколько позволяет тесный салон:

— Я с Виктором дела не имела. Говорю же — мы знакомы лишь заочно, лицом к лицу практически не сталкивались.

— Я и не думал, что ты с ним… э-э… — Зак обрывает себя на полуслове и начинает медленно краснеть. — Господи… Ты чудовище, Лу Эмбер Филипс. Тебе нравится надо мной издеваться. Зря я заступался за тебя в школе.

— Пусть бы мне сломали нос и выбили парочку зубов? Да ладно, это только бы добавило мне шарма, — парирует Лу, продолжая довольно ухмыляться. — Вон почтамт, Зак Пембертон, ты что, его не узнал? Сворачивай.

Она звонко хохочет, слыша, как чертыхается Зак.

Разослав и получив нужные факсы, детективы действительно едут в городскую больницу, где их ждёт разочарование: Виктор через медсестру передаёт им, что ничего не помнит и не в состоянии ни с кем разговаривать.

Задумчиво насвистывая себе под нос мелодию из "Крёстного отца", Лу покупает для него в киоске больничного холла небольшой букет цинний, отсылает в палату с открыткой и напрямик заявляет:

— Моей хвалёной интуиции это не нравится, но делать нечего. Пошли, я обаяю главврача и расспрошу его