Девочки мадам Клео - Люсьен Гольдберг

– Само собой, малыш.

– Позволь, я куплю тебе билет до Лондона?

Анжела рассмеялась.

– Бога ради, – сказала она. – А зачем?

– Мы обе не очень-то головастые, – сказала Сандрина. – Видишь ли, мы считали, ну, словом, что среди всех нас у тебя самая светлая голова. Может, ты сумеешь придумать что-нибудь блистательное, чтобы остановить это безумие. И потом, просто будем очень рады вновь увидеться с тобой.

– Когда вы увидите меня, измените свое мнете. У меня кураж выветрился.

– Не верю, Анжела. Ты всегда была сокрушительно великолепна.

– Благодарю, – вполне искренно сказала польщенная Анжела.

Давно уже ей не доводилось слышать комплимента из дружеских уст. Да и друга-то настоящего у нее давно уже не было. Полет в Лондон, встреча со старинными приятельницами – это было как раз то, в чем сейчас нуждалась ее душа. – Когда прилетать?

– Немедленно. Я вылетаю отсюда завтра утром.

– Мне нужно сначала посмотреть расписание из Лос-Анджелеса. Постараюсь быть в Лондоне ко вторнику.

Анжела положила трубку и с минуту вспоминала дни, прожитые под началом мадам Клео. Она подумала о том, что не умела по достоинству ценить ту свою прошлую, элегантную жизнь. Какая же она была дура, что всего лишилась. Сама виновата.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

6

Из дневника Питера – Париж, 1 июня 1990 года.

Вынужден сменить место проживания: в «Рице» за обыкновенный стакан апельсинового сока и вареное яйцо, поданные в номер, приходилось платить тридцать два американских доллара, а мини-бар мог бы позволить себе только арабский шейх.

Теперь благодаря мадам я разместился в комнатах на верхнем этаже очаровательного старого здания на улице Сен-Дени – бывшей гостиницы, переоборудованной под маленькие квартиры. Таксист, доставивший меня к нему, сказал, что во время войны там располагался нацистский бордель, что, на мой взгляд, вполне согласуется со всей моей миссией. До особняка мадам всего пятнадцать минут ходьбы; этого вполне достаточно, чтобы перебрать в голове примерные вопросы по темам, запланированным на день. Первая половина дня отведена для наших бесед. Сегодня после обеда она позволила мне посидеть в ее офисе и понаблюдать, как она работает. По части технического оснащения она слабовата. С помощью всего трех телефонов она и Мартин способны перебросить любую часть своих напудренных легионов в ту точку планеты, какую выберет клиент. Эта дама, что там говорить, уникальна в своем роде. Кажется, ей доставляет удовольствие информировать меня, когда звонит кто-нибудь, чье имя должно быть мне знакомо, – очаровательное зрелище. Ей хочется произвести на меня впечатление сферой своих контактов. Надеюсь, это означает, что она мне доверяет.

Она очень активна, однако утверждает, что наполовину уже отошла от дел и что слышимое мною нынче – лишь слабый отблеск тех дней, когда она гремела, в шестидесятые и семидесятые. На вопрос, как давно она занимается этим бизнесом, она ответила – «с войны» и на том поставила точку. Я попытался было задать ей еще несколько вопросов о ее прошлом, но она сказала, что на данный момент ей куда важнее выяснить с моей помощью, кто покушался на ее жизнь так жестоко и открыто. Я тоже хочу начать именно с этого.

Она, похоже, заинтригована тем обстоятельством, что я был на «Ля Фантастик» в 1987 году, и, вероятно, хочет поговорить об этом более обстоятельно. Интересно, подозревает ли она, сколь страстно я заинтересован в том же. Придется проявить сдержанность и осторожность, чтобы не выказать своих чувств в отношении Мадлен и того неизвестного, кому я обязан своим увольнением из ВСН.

Я решил по собственной инициативе провести маленькое расследование, выходящее за рамки наших встреч с мадам, – позвоню Фидл и попрошу ее разыскать кого-нибудь, кто знавал мадам в ее более молодые годы, чтобы задать вопросы, ответы на которые мне уже будут известны.

Завтрашняя встреча будет посвящена Сью-Би. Девушке, которая вышла замуж за «нашего» издателя.

Родилась Сью-Би в провинциальном городке Вейлин, штат Техас, к югу от Далласа, в трех часах езды, изматывающей унылостью и монотонностью дорожного пейзажа.

Прямо на западе от Вейлина, низко припадая к истрескавшейся земле, под широким безоблачным куполом неба располагался форт Харрис – растянувшийся в длину армейский комплекс низеньких, в основном без окон, строений из рифленого железа. База тянется километр за километром по потрескавшейся рыжеватой почве, на которой кое-где редкими купами росли чахлые, карликового вида сосны.

Форт Харрис в течение нескольких десятилетий был полигоном танкового корпуса армии США. Женатые сержанты и унтер-офицеры жили недалеко от базы, в абсолютно лишенной растительности деревеньке. В маленьких, состоящих из двух спален домиках, походивших друг на друга как две капли воды. Позади домов начинались кемпинги, где передвижные домики со снятыми колесами располагались на крохотных, великолепно ухоженных участках, разделенных посыпанными гравием дорожками.

Расположенный на территории кемпинга «Вечерняя Заря», последний домик по правой стороне Земляничной Аллеи принадлежал пехотному сержанту Дэррилу Т.Слайду – коренастому, прошедшему огонь и воду сверхсрочнику. Находясь на армейской службе с семнадцати лет, Дэррил Слайд проводил свои рабочие дни в бронетранспортере. Не имея достаточного образования и подготовки, необходимых, чтобы стать офицером, сержант Слайд полагал, что весь оставшийся срок службы он проведет в одном, уже достигнутом звании. Однако это огорчительное обстоятельство не мешало ему гордиться тем, что он танкист. Танкисты считали себя особой породой мужчин.

Самым повторяемым и любимым словом в лексиконе Дэррила было слово «бля». Из крепких напитков он отдавал предпочтение «Сигрэмс Севен» и «Се-вен-ап» или «семь плюс семь» – смеси, неизменно усиливавшей его едва ли не прирожденную озлобленность на весь свет за то, что с ним изначально, как ему думалось, играли краплеными картами. Его представление о юморе выражалось в издевательстве над беззащитными, вроде барменши, официантки придорожной закусочной или молоденького безусого служителя бензоколонки. Его представление о справедливости сводилось к тому, чтобы раскроить кому-нибудь губу костяшками покрытого шрамами кулака.

Характер Дэррила был мягким лишь в одном: он обожал свою крохотную снежинку-дочурку – Сюзанну Беатриче, появившуюся на свет в госпитале военной базы весной 1965 года и названную так в честь матери, миловидной сельской девушки, почти подростка, на которой Дэррил женился, когда им обоим было по семнадцать. Его жена умерла спустя две недели после родов от так называемой молочной лихорадки, как говорили местные жители; на самом же деле – от смертоносного вируса и плохого медицинского обслуживания.