Джокер - Мария Семёнова

— Слово! — на давно забытом языке проговорил козлобородый, и страшное остриё меча поплыло к старику. — Отдай мне Слово, и твой любимый ученик умрёт быстро. Не отдашь — и его предсмертные крики не дадут тебе покоя даже после смерти…

Он сделал едва заметный знак, и один из его спутников начал состругивать парню ухо.

Кто сказал, будто очень острое лезвие режет без боли?.. Раздался крик на пределе рвущихся связок.

Великолепная акустика мавзолея подхватила его, тысячекратно размножила…

— Прекрати, — хрипло выдохнул старик. Всхлипнул, погасил в глазах ненависть. — Пусть будет так. Убейте его быстро, и я скажу Слово.

— Тай! — одобрил козлобородый, палач кивнул, лезвие опустилось парню на шею. По мраморному полу, быстро застывая, растеклась липкая лужа.

— А теперь, — козлобородый посмотрел на старика, — говори.

Его меч подрагивал в воздухе, словно разъярённая металлическая кобра, готовая к броску…

И тут старик расхохотался. Громко и ненавидяще, глядя в лицо козлобородому страшно блестящими глазами. Говорят, слово может убивать, а уж смех… Потом лицо старца исказила судорога, а с побелевших губ сорвалось жуткое:

— Мамира кабири барит китир сохн! Будь ты проклят…

— А-а вот, значит, как, — протянул козлобородый, хмыкнул и вдруг сделался презрительно спокоен. — Ну что ж…

Звонкая стремительная змея, наделённая собственной жизнью, ужалила старика прямо в сердце. Вырвался последний стон, мягко подогнулись ноги, начали разглаживаться черты…

Козлобородый присел рядом с телом, повернул его поудобней, примерился — и одним движением руки загнал точно в основание черепа вытащенный откуда-то гвоздь.

Гвоздь был внушительный, кроваво-ржавый, очень напоминающий железнодорожный костыль. Был он, видимо, не простой, потому что тело старика вздрогнуло. Раздался громкий хрип, зубы мертвеца судорожно клацнули, и покойник начал вставать, словно его тянула вверх мощная невидимая рука. Вот она вздёрнула старика на ноги, тряхнула так, что открылись глаза, и козлобородый, не теряя ни минуты, заглянул в их мутнеющую глубину.

— Слово! Отдай мне Слово! Слово открой и покажи проход! Я повелеваю, покажи!

Голос, отточенный не хуже клинка, бил по ушам и связывал волю.

— Да, господин, да, — захрипел мертвец, вздрогнул и трудно пошагал вперёд. — Да, господин, да.

Со стороны он напоминал персонажа третьеразрядного «ужастика» о живых мертвецах. Беда только, всё происходило не в заэкранном пространстве, а наяву.

Вот он дошаркал до гробницы, встал и дотронулся до ажурной мраморной розы.

— Альз! Альз! Альз!

Глухо щёлкнула секретная пружина, заработал невидимый механизм, и мраморная глыба с низким гулом отошла, открывая вход в чернеющую неизвестность. Вниз вела узкая каменная лестница, из бездонного прямоугольного провала тянуло запахом тысячелетий…

Козлобородый не спеша подошёл, двумя пальцами извлёк чмокнувший гвоздь. Спрятал, не вытирая, переступил окончательно обмякшее тело и первый начал спускаться в развёрстую преисподнюю.

— Тай! Тай!

«Сыновья» не мешкая последовали за ним, их фонари напоминали морские прожектора, бьющие до горизонта. Шагали молча, след в след, напряжённо вслушиваясь в темноту…

Узкая крутая лестница скоро закончилась, воздух сделался парным, точно в бане, и впереди открылась просторная галерея, проложенная, если верить рисункам на стенах, ещё во времена фараонов.

Это, несомненно, была часть какого-то древнего захоронения наподобие Серапеума.[35] Восковые краски, неподвластные тысячелетиям, поражали воображение. Вот Его Величество Царь Правогласный — грозный, исполинского роста, в двойной короне Повелителя Обоих Миров,[36] окружённый дрессированными львами и прирученными грифами, выступает на врага во главе победоносного войска. Вот, сопровождаемый ручными бабуинами, он отыскивает корень мандрагоры — символ счастья, жизни и чудесного врачевания. А вот он спускает любимца, солнечно-рыжего камышового кота, на гусей дельты Нила, и это не просто охотничья сцена, ведь гуси суть образы поверженных врагов, быстротечно улетающего времени и даже злокозненных принципов косности материи. А вот…

 …Тут послышалось злобное шипение, какой-то жуткий похоронный свист — и сверху, из трещин потолка, на головы людям посыпались змеи. Наводящие ужас египетские кобры, черношеи, рингхальсы,[37] гадюки всех мастей. Гибкие разноцветные тела, острые бороздчатые зубы…

Но козлобородый с «сыновьями» не боялись ядовитых укусов.

— Тай! Тай!

Они отмахивались от гадов, сбрасывали их с плеч, отшвыривали ногами… и неуклонно продвигались вперёд. Как знать, уж не причастились ли они таинственного Змеиного камня, сделавшего страшные зубы для них не опаснее комариных жал?..

Сопровождаемые ядовитой капелью, они свернули налево и шли коридором, пока не увидели перед собою тупик.

Змей здесь тоже хватало, к тому же действовали они не каждая сама но себе, а прямо-таки в боевых порядках. В высоких стойках, с грозным шипением, с широко разверстыми пастями…

— Тай! — взмахнул мечом козлобородый.

— Тай! — отозвались ничего не боявшиеся «сыновья».

Они не сводили глаз с глухого конца коридора, где проход загораживала каменная стена. Полированный базальт чёрным зеркалом вспыхивал в лучах фонарей, а по бокам стояли разноцветные столбы. Справа — кроваво-красный, увенчанный знаком Солнца, слева — иссиня-чёрный, поддерживающий символ луны.

 Один в один как «Врата в Неизъяснимое»[38] на картах Таро.

Змеиные рати между тем вдруг начали отступать, рассеиваться, прятаться в щели и трещины, причём так поспешно, что трое людей инстинктивно завертели головами, ожидая появления новых, гораздо более страшных врагов. И долго ждать не пришлось.

— Зурра! Зурра! — Один из «сыновей» резко прянул в сторону и попытался достать мечом толстую чёрную змею, вставшую на хвост. — Зурра!

Какое там. По телу гадины прошла волна, пасть судорожно распахнулась — и изжелта-малиновый, светящийся плевок угодил азиату точно в подбородок. Вспыхнуло, грохнуло, разлетелось дымом и искрами… По древним фрескам потекли кровавые брызги, а в воздухе запахло грозовыми разрядами. Зурра же снова поднималась на хвост — по её телу, снизу вверх, медленно катился чёрный шар, неуклонно приближавшийся к горлу.

 — Тай! Тай! — бросился вперед козлобородый, он знал, что успеет зарубить гадину… Но в последний момент рука безвольно опустила клинок — он увидел зурр. Сразу трёх, выползавших из-за красной колонны. И ещё трёх — из-за чёрной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});