Вольный стрелок - Александр Прозоров

— Подождите! — спохватился Белуха. — А как мы его найдем, чтобы деньги получить?

— К черту деньги, — сплюнул Филипп. — Главное, я смогу пристрелить хотя бы пару африканских тварей!

Советы толстяка пригодились. Съездив на бульвар Монсалье, друзья обнаружили, что ближайшие к комиссариату дома — низкие, с железными двускатными крышами. Пришлось побродить вокруг, выискивая удобное место, и в итоге друзья решили разбиться на пары. Артур с Филиппом открутили петли у люка на крышу пятиэтажки примерно в трехстах метрах в направлении к центру, а все остальные решили залечь на супермаркете, с обратной стороны которого имелась грязная, явно давно никем не пользованная, пожарная лестница. В том же маркете они купили перчатки, плотные автоспецовки и резиновые маски клоунов. А вечером на машине привезли замотанные в оберточную бумагу винтовки и подняли их к намеченным местам.

У Дюпре просто руки чесались осуществить задуманное как можно раньше — но пришлось проявить терпение. На место они поехали только к полудню. Возле дома дождались, пока у двери не окажется местных жителей, нырнули внутрь, поднялись наверх. Уже на крыше облачились в спецовки, натянули перчатки, на головы надели маски — тоже для защиты от пороховой гари. Только после этого достали винтовки, сняли с предохранителей, передернули затворы. Подобрались к краю крыши, залегли. Филипп покосился и увидел на крыше магазина — в стороне и чуть ниже — две фигурки в коричневых куртках. Всего две. Кто-то из друзей, похоже, струхнул. Но сейчас это было не важно.

За кварталом, в просвете между кирпичными двухэтажками, была видна густая толпа, самое меньшее, из двух сотен муслимов, возбужденно размахивающих руками. Дюпре сладострастно облизнулся и прильнул щекой к ложу, ловя самую крупную жертву в колечко диоптрического прицела.

В кармане пискнул сотовый, и он, затаив дыхание, плавно нажал на спусковой крючок. Винтовка дернулась, он поправился, выстрелил снова, метясь в соседнего араба, тут же откатился назад, сдернул маску, перехватил ружье, отбежал к вентиляционной трубе, зацепил крючок веревки, привязанной к колпаку, за цевье, опустил оружие в шахту, кинув следом маску, вернул в обычное положение. Рядом, пыхтя, уже стягивал спецовку Артур. Одежду вместе с перчатками они туго скатали, сунули в полиэтиленовые пакеты, спрыгнули с ними на лестницу, с невозмутимым видом спустились вниз, вышли из двери и отправились к автобусной остановке. По пути — метнули пакеты в мусорный контейнер.

— Такси! — вдруг увидел машину Артур. — Филипп, давай сюда!

Желтенький «Пежо» затормозил. Молодые люди спешно забрались в салон и хором скомандовали смуглому сухонькому арабу за рулем:

— Улица Боне!

Через пятнадцать минут молодые люди уже раздевались в прихожей заказанной накануне сауны. Вскоре сюда подтянулись остальные мстители.

— Ну что, по пивку? — предложил Белуха. — У меня есть хороший тост! Круто мы их сегодня сделали, а?

Они чокнулись бутылками и довольно рассмеялись. Напряжение все еще не отпускало — но это было ненадолго.

* * *

Старик появился снова через два дня — в баре «Крот». Взял у стойки стакан вина, подсел к их столику, расстелил газету. Молча указал пальцем на заметку с репортажем о трагедии у полицейского участка, в строку, где говорилось о двух погибших. Выложил небольшой сверток. Ткнул пальцем в упоминание о трех раненых, поместил рядом еще конверт. Причмокивая, выпил вино. Оставил рядом с опустевшим бокалом пакет и предупредил:

— Только бога ради, не держите дома или при себе. И не доставайте без перчаток… — Он закашлялся в кулак, поднялся и, опираясь на палку, побрел к выходу.

Белуха тут же подтянул свертки, заглянул сбоку и сделал большие глаза.

— Бабки… — бесшумно произнесли его губы.

Филипп прибрал пакет. Он, и не заглядывая, знал, что находится внутри, и его душа запела от восторга: теперь у них есть патроны!

* * *

Взяли Дюпре утром, по пути на работу. Отвезли в хорошо знакомый теперь комиссариат, долго держали в комнате с огромным зеркалом на одной из стен. Только около полудня к нему вошли двое полицейских в штатском, сели по сторонам:

— Мы все знаем, — сказала женщина. — Тебя видели возле того дома. Сейчас будет опознание, и тебе предъявят обвинение.

— Ты идешь по первому сроку, поэтому есть шанс, — добавил полицейский. — Напишешь признание — пойдешь по облегченной процедуре судопроизводства, получишь вдвое меньший срок. Свидетельницу привезли, сейчас готовится помещение для опознания. После опознания пойдешь уже по сумме доказательств, признания побоку.

— Десять лет — или двадцать пять, — продолжила женщина. — Решать тебе. Тебе дать бумагу, или ты идешь с нами?

У Филиппа по спине пополз гаденький холодок. Попался! Его все-таки поймали.

Двадцать пять лет! Это почти что вечность. Дюпре даже не мог себе представить, что это такое — двадцать пять лет. Целая его жизнь от начала до конца, и еще немного! Но десять лет — были столь же непостижимым кошмаром.

«А может, не узнают?» — шелохнулась в его душе слабая надежда.

— Ну, что решил? — Женщина стала подниматься.

— Пошли, — пожал он плечами.

— Теряешь шанс, — опустилась она обратно.

— Так, я ничего не понимаю! — Распахнулась дверь, внутрь шагнул спортивного вида седовласый мужчина в твидовой паре и с кожаной папкой в руке. — Комиссар, почему мой клиент еще здесь?

— Мсье Корпузи? — поднялся мужчина. — Вы ведь адвокат Этьена Бежеваля, если не ошибаюсь?

— Спасибо, я помню, — кивнул адвокат. — Но сегодня по просьбе матери Филиппа Дюпре я представляю его интересы. Ему уже предъявили обвинение? Какое?

— Мсье Дюпре подозревается в убийстве двух человек в воскресенье днем на площади перед комиссариатом.

— Вы сделали «парафиновый тест»? Я могу увидеть отчет эксперта? На оружии есть отпечатки моего подзащитного? У вас есть основания для обвинения, господин комиссар? Хочу напомнить, что мой клиент был задержан три часа назад. Если через минуту он не будет отпущен, я обращусь с жалобой на ваши действия в надзорные органы. Это произвол!

— Ваш подзащитный не имеет алиби на момент убийства!

— Он был с любовницей у нее в спальне. И не обязан посвящать вас в подробности своей личной жизни. Обязанность доказательства вины лежит на вас, господин комиссар! Вы отпускаете моего подзащитного — или мы общаемся через надзорные органы?

Комиссар Фарси тяжело поднялся из-за стола и подошел к зеркалу. Полюбовался мешками под глазами.

Последние две недели дались ему нелегко. Сперва какой-то урод устроил пальбу в парикмахерской. Такое иногда случалось, и он надеялся, что маньяка удастся быстро найти… Но потом в арабском квартале появился вообще непонятный труп молодого игрока, и комиссар уже не удивился, когда какие-то идиоты на белом грузовом «Ситроене» проскочили на всем ходу по одной из улиц мусульманского квартала, разбрасывая по сторонам бутылки с «Молотовым». От шального набега никто не пострадал. Только краска на нескольких домах обгорела, тротуары подкоптились, и одна машина все-таки занялась. Но после этого арабы напрочь перестали общаться с полицией. Просто разучились понимать французский язык, и все!

Комиссар уже тогда почувствовал неладное и обратился в департамент Нанта с просьбой прислать усиление из корпуса жандармерии, но ему ответили, что все силы заняты в Париже, Тулузе и Лилле, где начался очередной бунт исламских эмигрантов. Потом был поджог на Старом проезде, потом арест Мустафы Валлема, которого пришлось забирать буквально с боем, под градом камней собравшихся арабов. На Валлема, как на убийцу из парикмахерской, указал один из осведомителей. Но его не опознала ни одна пострадавшая, и парня пришлось отпустить. Однако еще до этого кто-то успел стрельнуть в толпу, собравшуюся перед комиссариатом, когда арабы требовали отпустить Валлема. Им ведь плевать на вину, они всегда защищают своих… в отличие от полицейского департамента.

После стрельбы эмигранты поначалу разбежались, потом попытались ворваться в комиссариат. Разгонять их пришлось слезоточивым газом. Арабы побежали — но вскоре стали нападать и избивать первых попавшихся на пути местных жителей. И вместо того, чтобы искать стрелка, Фарси сперва сидел в обороне, а затем наводил в округе порядок, не имея ни одного свободного человека. Какое уж тут расследование!

В итоге теперь его ненавидят жители за то, что он отпустил убийцу парикмахерши — ведь все уверены, что комиссар испугался арабской диаспоры. Его ненавидят арабы за то, что их убивали, а виновник неизвестен. И даже отпущенный Мустафа Валлем прямо в камеру перед участком открыто заявил, что намерен зарезать десять неверных в отместку за своего брата, оказавшегося одним из застреленных. Только за это в любой нормальной стране виновнику влепили бы лет пять. Угроза убийством — преступление. Но Валлема трогать не рискнули. Хотя все понимали — он не шутит. Этот — пойдет убивать.