У алтаря любви - Дорин Малек

– Это касается Верига.

Ларвия вздохнула про себя. Значит, ей не удастся отвлечься.

– Продолжай, – коротко бросила она.

– Не слушается тебя, отказался выполнять какой-то твой приказ?

– Нет, но… – неуверенно ответил Нестор.

– Что же тогда?

– Постоянно спорит со мной, советует что-то делать иначе, пытается инструктировать меня…

– И обычно оказывается прав?

– Дело не в этом! – взволнованно воскликнул Нестор. – Я отвечаю за этот дом, как старший над рабами. Если я говорю «Сделай это», они должны выполнять приказ без всяких обсуждений.

– Понимаю.

Как она и предполагала, Нестор тревожится за свое положение. Сейчас ей не до этого – слишком устала и нервы на пределе, поэтому не в состоянии разбираться с непослушными слугами.

– Я обязательно скажу Веригу, чтобы он слушался тебя беспрекословно, – коротко ответила Ларвия. – Что-нибудь еще?

– Собирался попросить вас вместе со мной проверить запасы вина – сегодня гости выпили больше, чем мы предполагали. Вы не против сделать это сейчас?

– Хорошо. – Ларвия последовала за слугой в зал.

* * *

Юлия сидела у окна в комнате Ларвии, снова и снова воспроизводя в голове сцены свидания с Марком, вспоминая его каждое прикосновение, каждый жест, каждое слово. Она встала, прошлась по комнате, затем села и снова поднялась: радостное возбуждение овладело ею, казалось, теперь даже не заснет.

Откуда у нее эта готовность рисковать своей жизнью ради человека, которого едва знает? Логически невозможно понять, но ее это совершенно не волновало, властвовало одно желание – снова быть рядом с ним.

Юлия твердо решила продолжать встречи с Марком: в отличие от Ливии Версалии, она не отличалась религиозностью, верила Марку гораздо больше, чем богине Весте. Ее судьбу решали за нее другие, и поэтому у нее не будет никаких сожалений, если придется покинуть службу. Тревожила лишь опасность, которой они с Марком себя подвергали, поскольку их взаимоотношения считались противозаконными.

До следующего базарного дня – целая вечность, а ей не терпелось поговорить с ним, узнать побольше, притом абсолютно все: о нем самом, о его семье, надеждах и мечтах. Мимолетные встречи, украдкой, при таких сложных обстоятельствах, разжигали ее страсть, утолить которую мог только Марк.

Желание охватило ее, словно морской прилив: вспомнились ощущения, пережитые с Марком, стремление проникнуть к нему под одежду и слиться. Когда он целовал ее – все вокруг исчезало, и если бы ему вздумалось уложить ее в постель, то не стала бы сопротивляться.

Каждый раз, когда Юлия видела его снова, ее поражало, что этот человек так сильно хочет ее, что готов попрать закон, рисковать блестящей карьерой. Он напоминал ей этрусских царей, основавших Рим, чьи изображения видела с детства: такой же большой нос, прекрасно очерченный рот, блестящие черные волосы – словно сошел с древних мозаичных изображений и фресок храма. Ее поражало, что она, весталка, не имеющая опыта ни в жизни, ни в отношениях с мужчинами, завоевала сердце такого прославленного воина.

Все казалось маловероятным, но это была правда.

Она мерила шагами комнату, едва обращая внимание, что шум в доме стал затихать. Последние экипажи отъезжали от дома. Слуги принялись за уборку. Девушка остановилась перед туалетным столиком, взяла в руки хрустальный флакон с духами, открыла пробку и понюхала – лимонная вербена, поставила флакон на место и огляделась вокруг.

Спальня Ларвии была почти пустой: кровать, шкаф, туалетный столик и несколько еще необходимых предметов – даже богатые римляне роскошно обставляли только те комнаты, где принимались гости, чтобы убедить их в щедрости хозяев, спальни, предназначенные для сна, обставлялись просто; считалось, что лучшая часть жизни проходит на публике.

Юлия, не в силах ни сидеть, ни лежать, подошла к окну и принялась рассматривать освещенную луной галерею. В комнату вошла Ларвия.

– Ливия уже прислала за тобой паланкин, – сообщила она, вытаскивая приколку из волос и освобождая волосы – разболелась голова.

Юлия подошла к сестре и обняла ее.

– Никогда не смогу отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня, – сказала Юлия. – Я так счастлива.

Ларвия рассеянно кивнула.

– Ты чем-то расстроена? – задала вопрос Юлия, сочувственно глядя на сестру.

Ларвия пожала плечами.

– Голова звенит, как гонг, с помощью которого Ганнибал собирал слонов.

– Может, ты обеспокоена тем, что мы с Марком собираемся встречаться, здесь в будущем? Тогда придумаем что-то еще…

– Нет, нет, дело не в этом. Просто домашние дела. – Ларвия улыбнулась. – И очень устала. Подготовка к приему потребовала много времени, а сейчас необходимо убрать дом.

– Понимаю. – Юлия поцеловала сестру в щеку. – Увидимся на следующий базарный день. Пожалуйста, попроси врача придти сразу после захода солнца.

– Что сказать ему о твоем недомогании? – спросила Ларвия.

Юлия пожала плечами.

– Усталость, утомляемость, отсутствие аппетита. Боль в пояснице – она у всех болит. Старайся не говорить ничего конкретного.

Ларвия согласно кивнула.

– Я провожу тебя до двери.

Она стояла в дверях и наблюдала, как сестра садилась в паланкин. Ее мучили сомнения: правильно ли они ведут себя или обе лишились разума?

Вернувшись в дом, Ларвия закрыла дверь.

ГЛАВА 5

Подняв копье, Марк остановился, вытер пот со лба – отряд из пятидесяти гастатов, или молодых рекрутов, внимательно наблюдал за каждым его движением. Центурион обучал молодых легионеров[22] метать шестифунтовое копье – основное метательное оружие пехоты.

Он прищурился и, крепко сжав кожаный ремень, прикрепленный к древку, развернул руку за спину и метнул, чуть повернув снаряд, придав ему вращательное движение, – этим определялось нужное направление и увеличивалась проникающая сила. Гастаты, как один, повернув головы, следили за полетом копья.

В совершенстве владея этим древним искусством, Марк мог метнуть его более чем на шестьдесят пять ярдов, притом с абсолютной точностью. Молодые рекруты восхищенно наблюдали, как оно, глубоко вонзившись в сырую землю Марсова поля, продолжало вибрировать от напряжения.

Подойдя к тому месту, куда долетело копье, опытный инструктор обратил внимание, под каким углом и с какой силой оно поразило цель, стараясь объяснять как можно проще, чтобы молодые рекруты его лучше понимали. Для большинства из них латынь не была родным языком – их набрали в Трансальпийской Галлии по указанию Цезаря, и по его же просьбе Марк обучал «ласточек». На их примере император хотел доказать, что из провинциалов получаются воины не хуже тех, что родились в Италии, но при условии прохождения ими хорошей первоначальной подготовки. С этой целью он и направил своего любимца обучить птенцов искусству метания копья, хотя обычно ему поручались административные задания.