Шопинг в воздушном замке - Дарья Донцова

— Ирина! Здравствуйте!

Тетка вздрогнула, уронила на пол большую связку ключей, обернулась и еле слышно сказала:

— Добрый день.

— Ира, как хорошо, что вы приехали! — не сдержала я радости. — Меня зовут… э… Лика, мне очень надо с вами поговорить.

— О чем? — тихо спросила медсестра, быстро нагибаясь и пряча в карман кольцо со множеством ключей. — Кто вас сюда прислал?

— Ваша мама, Мария Ивановна. Давайте войдем в квартиру.

— Простите, я очень тороплюсь, — не пошла на контакт Ирина, — убегаю на работу.

— Но вы только что приехали! — удивилась я.

— Вовсе нет, я ухожу.

— Вы открывали дверь!

— Наоборот, запирала, — возразила Ирина.

— Я звонила, и никто не отозвался.

— В ванной я была, — пояснила Ира, — душ принимала.

— У меня к вам есть пара вопросов в связи с получением квартиры Пелагеи Андреевны, — решительно заявила я. — На Петровке много кофеен, давайте угощу вас латте.

— Нет, спасибо, мне пора, — прошептала Ирина, отступая к лестнице.

И тут дверь в квартиру Суворовой тихонько приоткрылась, по моим ногам пробежал сквозняк.

— Ира! Вы не заперли дверь, — медленно сказала я и толкнула створку.

Перед глазами открылся холл с ободранными обоями и стоящим посередине пылесосом, измазанным побелкой.

— Решили ремонт провернуть? — завела я разговор на отвлеченную тему. — Сами стараетесь или позвали молдаван? Лучше потратиться и нанять специалистов. Можно найти не очень дорогих мастеров и не безумные по стоимости материалы. Очень пить хочется, не нальете стакан воды? И как вы ухитрились пройти на лестницу, не запачкав туфли?

Ира не реагировала на мое щебетание. Она пару раз моргнула, потом на ее глаза набежали слезы.

— Ремонт… — повторила она. — Ремонт? Да, ремонт…

Меня поразила интонация собеседницы — можно подумать, что она впервые слышит о ремонте. Мария Ивановна сказала мне: Ирина приводит в порядок квартиру. А что, собственно, такого? Пелагею Андреевну поместили в больницу, молодая женщина, понимая, что смерть Суворовой не за горами, решила ободрать обои и размыть потолок.

— Ремонт… — затряслась Ира.

И тут из ее сумки донесся звонок мобильного, а я ощутила, как в моем кармане завибрировал телефон. Ира вытащила слишком дорогую для не очень обеспеченного человека трубку и хрипло воскликнула:

— Алло! Алло! Говорите!

Я тоже вынула сотовый, удивленная тем, что он не тренькает, а лишь вздрагивает.

— Алло, алло, — твердила Ирина.

Я уставилась на дисплей. Сотовый вовсе не на вызов откликался, а набирал номер. Очевидно, я забыла заблокировать клавиатуру, сунула трубку в карман, случайно нажала на клавишу…

Ирина положила телефон в сумку, и тут меня осенило. Я вдавила кнопку повтора, а через пару секунд из красивой лаковой планшетки женщины, стоявшей в дверях, раздалось заунывное тра-ля-ля.

Я вздохнула и сказала в мобильный:

— Добрый день, Елена.

Глава 15

— Я не Лена, — прошептала в свою трубку тетка, — простите, вы ошиблись номером.

— Очнись! — усмехнулась я. — И давай побеседуем без посредства мобильной связи. Смешно мы, наверное, выглядим: стоим друг напротив друга и бормочем в трубки.

— По этому номеру нет никакой Лены, — упрямо повторила женщина.

— Значит, Ира? — ухмыльнулась я. — Для малообеспеченной медсестры, вынужденной из-за квартиры ухаживать за Пелагеей Андреевной, у тебя слишком дорогой мобильный. Ну-ка дай сюда ключи!

Моя визави молча протянула связку.

— Так я и предполагала! — воскликнула я. — Это же отмычки! То-то мне показалось странным, что в связке столько ключей. Штук сорок, не меньше! Лена, у нормальных людей их не больше пяти-шести.

— Я не Лена, — тупо повторила женщина.

— А кто? — разозлилась я.

— Катя, — вдруг шепотом сообщила собеседница. — Катя. Лена меня старше, я младшая. Вернее, самый младший Павел. Пелагея его от генерала Быкина родила.

Я заморгала:

— Пелагея Андреевна — ваша мать?

— Можно и так сказать, — невесело подтвердила Катя, — хотя настоящей мамой мне Сонечка была.

— И у вас есть еще сестра Лена?

— Да, — подтвердила Катя, — но мы не дружили, совсем. Нас в детский спецдом отправили. Хотя… вы, наверное, не знаете, что это такое, и не поймете. Вообще, нашу историю обычному человеку не осознать, очень уж она дикая. Я ведь почему прийти сюда рискнула? Мне документ позарез нужен. Пелагея меня обманула, обещала его отдать, если я буду ей деньги платить, и я привозила каждый месяц. Но… понимаете… у меня своих больших средств нет, зарабатываю я мало. Меня муж содержит, он счет проверил, стал спрашивать: «Катюша, куда приличные суммы деваются?»

А я ответить не могу. Боюсь! Вдруг он меня бросит? И в клинике позор! Пелагея… она… Ой, господи!

Катя кашлянула и беззвучно заплакала. Я обняла совершенно растерянную Катю за плечи:

— Пошли.

— Куда? — одними губами спросила она.

— Тут неподалеку есть маленькое кафе на бульваре, там нам никто не помешает, — пообещала я.

Когда мы устроились за столиком и сделали заказ, Катя вдруг спросила:

— А вы кто?

— Евлампия Романова, — представилась я. — Лучше зовите меня просто Лампой. Я работаю частным детективом.

— Ой! — Катя зажала рукой рот.

— Сами понимаете, — делая вид, что не замечаю испуга собеседницы, продолжала я, — моя профессия обязывает держать язык за зубами, хранить чужие тайны и никогда не сообщать подробности о клиентах. Но сейчас придется нарушить эти правила: меня наняли присматривать за Верой Путинковой, невестой Павла Брыкина.

Чем дольше я говорила, тем сильнее бледнела Катя. В конце концов, она прижала руки к груди и прошептала:

— Паша мой брат. Он, вообще-то, Быкин, в специнтернате проходил под этой фамилией, но потом слегка изменил ее.

— Давайте-ка с самого начала… — попросила я.

— Не могу, — прошептала Катя, — все так запутано, никаких слов не хватит.

— Ничего, я разберусь, — приободрила я ее. — Глядишь, и вам сумею помочь!

— Вы знаете, где Пелагея Андреевна?

— Да. Она в больнице, у нее инсульт.

— Боже! — отшатнулась Катя. — Говорить может?

— Нет, — помотала я головой. — Суворовой очень плохо, врачи сомневаются в благополучном исходе.

— Катастрофа! — обмерла Катя. — Я за квартирой в свободное от работы время следила, все ждала подходящего момента, но Пелагея из дома выходить перестала. Я с улицы наблюдала, сидела в подъезде напротив и на окна пялилась. Мне было трудно, но я приняла решение: непременно доведу дело до конца. Уйдет Пелагея в поликлинику, влезу в квартиру и отыщу бумагу. Но старуха словно в спячку впала: наружу не выглядывала, даже свет не каждый вечер зажигала. И вот сегодня я подумала: пусть она даже дома будет, войду и потребую… а там — ремонт. Ремонт!

— Начните сначала, — приказала я. — Насколько я знаю, Пелагея Андреевна дворянка, представительница некогда знатной семьи, потерявшей все после революции.

Катя поперхнулась и закашлялась. Наконец она спросила:

— Кто сказал вам эту чушь?

Я изложила легенду о семейном проклятии.

— Ерунда! — Катя вдруг засмеялась. — Все не так. Слушайте…

Каким образом Пелагея Суворова оказалась в Москве, Катя не знала. Девочка родилась в столице, и годы ее детства прошли в этой квартире на Петровке. Мама детьми почти не занималась. А если откровенно — она просто не замечала ни Лену, ни Катю. Пелагея была отвратительной хозяйкой: готовить, стирать, убирать она не собиралась, все бытовые вопросы решала Сонечка.

Несмотря на безразличие матери, Катя не ощущала себя несчастной, наоборот, ей было хорошо в своей комнате. Сонечка заботилась о девочке и о ее сестре. Правда, Лена была не совсем здорова, она в основном лежала в кровати, пила таблетки, Соня делала подопечной уколы. Что за недуг был у старшей сестры, Катя не имела понятия, да ей было и неинтересно. Когда Лене становилось хуже, Соня надевала на себя и на Катю марлевые маски и строго приказывала:

— Не ходи к сестре, еще заразишься.

И Катя слушалась. Особой дружбы между ней и Леной не было. Ну как можно общаться с той, кто из двенадцати месяцев в году одиннадцать проводит в постели и хнычет? Врача к Лене не вызывали, значит, ее состояние было не таким уж тяжелым.

Один раз Пелагея неожиданно вернулась домой в середине дня, увидела Катю в маске и заорала:

— Сонька! Это что за спектакль?

— Леночка опять слегла, — ответила домработница. — Боюсь, Катюша заразится, у старшей сильный насморк, кашель.

— Ты дура! Ленка притворяется, — зашипела Пелагея.

— Нет, ей плохо, — прошептала Соня, — она опять пятнами покрылась.

— И что? — завизжала Пелагея. — Небось конфет обожралась. Сними маску!