Сталин - Ласло Белади

Современники не придавали особого значения избранию Сталина на пост Генерального секретаря ЦК. Например, Елизавета Драбкина отмечала, что событие это было одним среди многих, в партийных кругах оно не вызвало особого интереса. Только Преображенский уже на XI съезде смог что-то почувствовать относительно характера власти, которая концентрировалась в руках Сталина. В одном из своих замечаний он выдвинул возражение против того, что Сталин, не считая его партийных функций, стоит во главе двух наркоматов. Ленин в своем ответе сослался на вынужденное положение: «Сделать это страшно трудно: людей нет! Вот Преображенский здесь легко бросал, что Сталин в двух комиссариатах. А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе?»[60]

Следует отметить, что при определении компетенции Оргбюро и Секретариата ЦК партии в решении ряда вопросов даже В. И. Ленин сталкивался с определенными трудностями. Свидетельством этого является письмо, которое 25 апреля 1922 года Ленин направил Сталину, вновь избранному Генсеку,

«т. Сталину

Прошу Секретариат ЦК (а если это компетенция не его, а Оргбюро, то Оргбюро)

постановить:

1) поручить немедленно НКидел запросить визу для въезда в Германию Глеба Максимилиановича Кржижановского, председателя Госплана, и его жены, Зинаиды Павловны Кржижановской;

2) дать отпуск обоим этим товарищам на время, необходимое для лечения Г. М. Кржижановского в Германии…

Речь идет о лечении грыжи…

Если к удовлетворению этого моего ходатайства встретятся препятствия, прошу сообщить мне, в чем они состоят»[61].

Характерно, что такая просьба адресована партийным органам. Видимо, было не ясно и для Ленина, какой орган является компетентным в решении данного вопроса и почему вопрос об отпуске председателя Госплана решается не по государственной линии.

Разграничение функций Оргбюро и Секретариата так и не было окончательно осуществлено. Одно только было ясно — они имеют полномочия для решения вопросов любого ранга и характера.

К весне 1923 года Ленин хорошо понял возможные последствия, вытекающие из господства различных звеньев аппарата, организованных сверху. Но намеченные им принципиальные теоретические положения не означали еще практического решения проблемы. В то время еще мало кто видел всю эту бюрократическую практику во всей ее полноте, да ее и нельзя было обозреть целиком. Ленин, по крайней мере, предпринимал попытки сделать что-то, и он оставил нам метод и контуры теоретического подхода к решению этой проблемы. Сталин же считал это ненужной затеей и при первом удобном случае сбросил все эти идеи с корабля.

Организационный талант Сталина развертывался по мере дальнейшего строительства бюрократического аппарата. Централизация, которую он провел, в конечном итоге поглотила не только местные бюрократические структуры, но и саму демократию. Сталин понимал, к чему может привести возрастание роли аппарата. Он признал прежние российские основы иерархического его построения. Трагичность положения заключалась в том, что Сталин именно в этом видел основное направление исторического развития страны, отметая все другие возможные варианты. Под знаком простоты, целесообразности и практичности он расчищал дорогу перед системой командно-административной власти, военной дисциплины и послушания. Насколько в этом проявлялось осознанное начало и какова была роль исторических обстоятельств, вынуждавших к этому, зависело в каждом отдельном случае от обстановки. В общих чертах на этот вопрос нельзя дать ответа. Тем не менее одно представляется совершенно очевидным: Сталин начал отходить от большевизма. Этот отход произошел не сразу, а постепенно, и какое-то время он, возможно, сам этого не осознавал. Поворотной точкой в этом смысле был 1925 год — начало разгрома оппозиции.

В БОРЬБЕ С ОППОЗИЦИЕЙ. СОЦИАЛИЗМ В ОДНОЙ СТРАНЕ ИЛИ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ?

Наша железная дисциплина и наша монолитность и единство воли были всегда так характерны и, надеюсь, и впредь будут характерны для нашей партии. Это признавалось всеми одной из аксиом, одной из истин, не требующих доказательств, в нашей большевистской среде.

Николай БухаринБОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ

«Тов. Сталин, — диктовал Ленин в декабре 1922 года, — сделавшись генсеком, сосредоточил, в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно»[62].

Не прошло и семи лет с момента написания этого письма, как Лев Давидович Троцкий, одна из легендарных личностей 1917 года и большевистского движения, навсегда покинул страну. С вынужденным его отъездом завершился почти десятилетний период борьбы за власть.

Известно, что история большевистской партии с 1903 года до конца 1920-х годов полна дискуссий и борьбы внутренних направлений. Даже в самые тяжелые годы нелегального положения политические дискуссии составляли суть повседневной партийной жизни. Сохранение самостоятельности партии, затем ее приход к власти и интересы укрепления власти делали неизбежным анализ исторических альтернатив, возникавших по ходу развития, заставляли прокладывать новые пути. Жизненным условием такого развития является постоянная дискуссия. Собственно говоря, так и было в годы, последовавшие за взятием большевиками власти. Поскольку на пути исторического развития иногда возникали резкие повороты, развилки, внутри партии соответственно складывались оппозиционные группы, которые оспаривали официальную линию большинства. Это были оппозиции, которые выступали за другие варианты общественного развития, за иные решения. Когда эти оппозиционные группы по важнейшим вопросам голосовали вместе и приобретали определенную внутреннюю самостоятельность, они превращались во фракции. Естественно, это не означало, что у фракций имеется постоянная база среди членов партии.

Первый раз, как это уже видел читатель, в центре дискуссии стоял вопрос о заключении Брестского мира весной 1918 года. Затем с завершением гражданской войны целый ряд партийцев начал возражать против государственной централизации руководства промышленным производством и распределением, продиктованной войной, речь шла о том, что запрет частной торговли, продразверстка, словом, политика «военного коммунизма» исчерпали себя. Проявлением кризиса было ослабление рабоче-крестьянского союза, который считался важнейшим условием развития революции. Советское правительство еще в ноябре 1917 года национализировало помещичьи, царские, церковные и монастырские земли, затем быстро произвело их раздел среди крестьян. Однако в условиях «военного коммунизма» крестьяне не могли свободно распоряжаться произведенной продукцией. Различные крестьянские выступления, голодные бунты, недовольство рабочих — все это свидетельствовало о том, что руководству Республики Советов необходимо скорректировать свою политику. Советская власть одержала победу на фронтах гражданской войны, однако ей необходимо было перестроить свои ряды.

В феврале — марте 1921 года, именно во время Х съезда партии, определившего этот поворот в политике, вспыхнул мятеж в Кронштадте. Он был отражением недовольства крестьянства. Большинству делегатов съезда пришлось принять участие в подавлении мятежа. Съезд на основе принципов, разработанных Лениным, принял решение о переходе к новой экономической политике. Было решено вернуться к частичному восстановлению капиталистических отношений, частной торговле, товарно-денежному, рыночному хозяйству и использованию вновь методов государственного капитализма. Все это было сделано в интересах создания необходимых экономических и культурных условий, без которых построение социалистического общества является чистой утопией. Для самоуправленческого социализма, разработанного теоретически, не было социально-экономических условий.

Несмотря на это, в 1920 году группа коммунистов, выступавших против военно-административного бюрократического централизма, так называемая «рабочая оппозиция», в которую входили А. Г. Шляпников и А. М. Коллонтай, все-таки выдвинула предложение о решении возникших проблем в рамках общества, построенного на основе самоуправления. Новая экономическая политика была для них опять-таки одной из форм бюрократического перерождения. Они игнорировали то, что дорога к социализму, теоретически разработанному классиками, не может не проходить через определенный переходный период. Ленин таким переходом считал «государственный капитализм», действующий под контролем рабочего государства.