Битва за Францию - Ирина Даневская

Зная это и понадеявшись, что Генриетта вряд ли решится звать слуг, рискуя своей репутацией, Бэкингем ночью проник в её покои, воспользовавшись тайным ходом, который соединял спальню баронессы Сент-Люс с кабинетом королевы. Элен, обнадеженная согласием министра на её брак с Джоном, согласилась стать его сообщницей и сейчас, с трепетом в душе, ожидала, чем закончится эта афера.

Достигнув, таким образом, своей цели, Бэкингем окинул беглым взглядом комнату, освещаемую тусклым светом одиноко горящей свечи. Генриетта спала и показалась Джорджу ещё прекраснее, чем всегда. Её длинные волосы разметались по подушке, обнажённая грудь выткнулась из-под одеяла, которое обнимало всё её совершенное тело, на щеках спал застенчивый румянец, а её прекрасные черты лица, расслабленные сонной негой, были ещё совершеннее, чем в часы бодрствования. Не в силах оторвать восхищенного взора от захватывающего зрелища, милорд словно в полусне подошёл к ней и, наклонившись, легко коснулся губами её полуоткрытых в детской улыбке губ. Этого оказалось достаточно, чтобы Спящая красавица проснулась.

   — Вы? Вы что, с ума сошли? Что вы здесь делаете? — возмущённо воскликнула она, увидев герцога.

   — Любуюсь, — Джордж ещё не успел осознать, что сказка закончилась, и жестоко за это поплатился.

   — Вот как? — Генриетта села на кровати и, закутавшись в одеяло, почувствовала себя увереннее. — Послушайте, милорд, если вы сейчас же не избавите меня от своего присутствия, то я...

   — Не трудитесь, — прервал её герцог. — Не нужно пугать меня карами, которые могут свалиться на мою бедную голову. С меня уже и так более чем достаточно. Из-за вас я потерял покой и сон, и теперь хочу любить вас, чувствовать вас, обладать вами.

Он уверенно обнял её и говорил всё это, глядя прямо в глаза желанной женщине и почти касаясь губами её губ.

Его страстный взгляд обжигал её, пробуждая чувства. Подавив в себе желание, Генриетта оттолкнула его.

   — Так, значит, вы, милорд, решили пополнить свою коллекцию любовниц ещё одной коронованной особой? — дрожащим от гнева голосом произнесла она. — Не выйдет! Уходите сейчас же.

Герцог поднялся, делая вид, что собирается уходить, но вместо этого, наклонился к Генриетте и тихо, но отчётливо сказал:

   — Ни за что. Вы слишком любите меня для того, чтобы искренне требовать моего ухода. Или желаете, что, в сущности, сводится к тому же.

   — Вы так думаете?

   — Уверен. Если бы я был вам безразличен и вы действительно были возмущены моим поведением, то давно бы позвали на помощь гвардейцев, требуя защитить свою честь от наглеца, дерзнувшего ворваться в вашу спальню.

Королева вздрогнула словно от удара, и её глаза опасно заблестели. Герцог видел, что её самолюбие жестоко задето, что ещё немного,— и вечное стремление женщины любой ценой одержать победу вырвется наружу, и тогда ему несдобровать, но не смог заставить себя замолчать.

   — Генриетта, взгляните правде в лицо. Неужели вам доставляет удовольствие спать в холодной постели, находя утешение в незапятнанном блеске короны. Неужели этого достаточно для счастья?

   — Уходите, — проговорила королева. — Вы сказали и сделали достаточно для одного вечера. Уходите, или же я последую вашему совету и позову охрану.

* * *

Джордж пристально посмотрел в её глаза, лучившиеся холодным бешенством, и уверенно привлёк её к себе:

   — По собственной воле я не уйду. Вам придётся стать моей или же действительно позвать на помощь. Я больше не могу без вас.

И впился страстным поцелуем в её шею. Королева чувствовала его прерывистое дыхание, а его нежные, уверенные и такие мужские объятия совсем парализовали её волю, лишив возможности сопротивляться. Из последних сил она протянула руку и, нащупав шнурок звонка, висевший над кроватью, несколько раз дёрнула его.

Услышав странный звук, доносившийся откуда-то сверху, Бэкингем поднял голову и недоумённо посмотрел на неё.

   — Сейчас здесь будут мои гвардейцы, — сказала Генриетта. — У вас ещё есть пара минут, чтобы подумать о смысле жизни. Уйти и спастись либо остаться и погибнуть, — выбирайте!

Джордж усмехнулся. Он понял, что проиграл, но вся его гордость восстала при упоминании о возможном бегстве. Поэтому герцог отрицательно покачал головой. Потом улыбнулся, смиряясь с неизбежным. В соседней комнате уже слышались чьи-то шаги.

   — По-моему, жестоко отправить человека на смерть, не подарив даже поцелуй, — попытался он пошутить.

   — Вы уже украли его у меня, — тут же отпарировала Генриетта.

Шаги остановились, и дверь открылась.

   — Вы звали меня, Ваше Величество? — спросил нежный женский голос, принадлежавший баронессе Сент-Люс.

Генриетта, которая поднялась с кровати ей навстречу, утвердительно кивнула. Девушка вошла и неуверенно остановилась посреди спальни. Бэкингем молчал, боясь поверить в чудо.

   — Моя дорогая, — продолжила королева, — у меня есть для тебя поручение, которое может стоить мне жизни, если ты исполнишь его недостаточно ответственно.

   — Можете на меня положиться, — ответила Эленита. — Я жизнь отдам за Ваше Величество.

   — Не сегодня, моя дорогая, — улыбнулась Генриетта. — Сейчас нужно всего лишь проследить, чтобы сюда никто не вошёл. Ты понимаешь?

Девушка облегчённо вздохнула.

   — Можете не волноваться, моя королева, — сказала она и, лукаво подмигнув Бэкингему, вышла, заперев за собою дверь.

Герцог перевёл дыхание. Генриетта тоже молчала, но её руки, поддерживающие на груди одеяло, вдруг опустились, и через миг это нехитрое одеяние уже лежало на полу, а она, легко переступив через него, стремительно подошла к Джорджу и, привстав на цыпочки, потянулась к его губам.

— Жизнь моя! — Этот вздох вырвался прямо из глубины его сердца, и он, теперь счастливейший из смертных, схватил на руки обожаемую женщину и уложил её на постель...

* * *

...Они были созданы друг для друга. Джордж и Генриетта поняли это, попав ещё только в первый круг любви, а страсть всё крепла, оголяя их чувства и разжигая огонь, как в душе, так и в теле.

ГЛАВА 17. ДЕ МОЛИНА

Следующие несколько недель стали для Бэкингема настоящим раем на земле. Он никогда так не любил и знал, что эта любовь взаимна. Но потом идиллия закончилась.

Одним прекрасным утром Генриетта получила письмо, которое стёрло беззаботную улыбку на её лице и лишило покоя настолько, что ночью она покинула Уайт-холл, причём так поспешно, что забыла уведомить Джорджа об отмене ранее назначенного свидания.

Взяв с собою только Уолтера Монтегю и небольшой эскорт из нескольких гвардейцев, королева поехала на встречу с Великим магистром «Молчаливых» — маркизом де Молина, который только что вернулся в Англию после длительного отсутствия. Она не ожидала ничего хорошего от этого свидания, и предчувствия её не обманули.

   — Я располагаю сведениями, что вы, моя прекрасная королева, решили отступиться от нашего союза, — с мрачным спокойствием начал де Молина.

   — Вы вытащили меня из постели для того, чтобы поссориться? — выдержки Генриетте тоже было не занимать.

   — О, я понимаю! Сейчас вы бы предпочли нежиться в объятиях вашего любовника...

   — Конечно. Но если вы желаете заключить меня в объятия, то зачем начинаете ссору?

   — Я говорю о Бэкингеме!

   — Вот как? Но я почему-то приехала к вам, а не к нему.

   — Испугались?

   — Чего? Поссорившись, мы оба потеряем многое, но ваш убыток будет больше.

Де Молина скептически усмехнулся.

   — Послушайте, Эрнандо, если вы меня в чём-то обвиняете, то говорите прямо. Иначе я отправляюсь в постель.

   — К Бэкингему?

   — К нему или к мужу — какая разница, если вы так безразлично воспринимаете моё намерение?

   — А чего вы ожидали? Несколько месяцев подряд я твержу вам о необходимости избавиться от первого министра, привожу все мыслимые и немыслимые доказательства, вы соглашаетесь, а стоит мне на минуту упустить вас из виду, как вы впускаете его к себе в постель!

   — Вы ревнуете? — улыбнулась королева.

   — Нет.

   — Нет?

   — Нет!

   — Тогда прекратите истерику. Я могу простить подобное поведение только влюблённому мужчине.

   — Чёрт бы вас побрал! — выдохнул де Молина.

Наступила тягостная пауза, прерываемая только учащённым дыханием собеседников.

   — Объясните мне, чем герцог вам не угодил? — наконец потребовала королева.