Охотники на ксеносов: Омнибус - Стив Паркер

Дозуа взглянул туда, куда указывал женский пальчик.

— Я прочитал досье.

Его самого поразило, как неприветливо прозвучал его голос. Дозуа торопливо взял себя в руки и прибавил уже мягче:

— В настоящий момент ведутся споры, как я полагаю, о происхождении каньона. Между прочим, есть веские доказательства, что это искусственное сооружение. Говорят, его создала какая-то древняя раса ксеносов. С другой стороны, мало ли что говорят, не так ли?

— Я могла бы в это поверить, капитан. На самом деле, думаю, я могла бы поверить во что угодно касательно этого мира. Странность словно вплетена в самую его суть.

С этим не поспоришь. Такой планеты, как Кьяро, Дозуа не видел за всю прожитую жизнь, хотя путешествия приводили его к внешним границам двух сегментумов. Однако ничто им виденное не выглядело настолько странно.

Ось вращения Кьяро направлена точно в центр местного солнца, Иенво, отсюда здесь, в отличие от других миров, нет смены дня и ночи. Для обитателей внизу, на дне каньона, похоже, меняются только звёзды на небе по мере того, как планета обращается вокруг своей оси. Для обитания человека пригодно только дно Нистарейского ущелья и больше ничего. Северное полушарие Кьяро непрерывно омывается обжигающим, слепящим сиянием Иенво, в то время как в южном полушарии вечно темно и смертельно холодно.

«Ночная сторона и Дневная сторона, — подумал Дозуа, — и люди, влачащие жизнь в узкой щели между ними. Бедолаги. Нет, или дайте мне капитанскую жизнь, или убейте».

Да, Нистарейское ущелье обитаемо, однако люди занимают в нём совсем небольшую часть. На Кьяро всего два больших города: Наджра и Холиксе. И между ними всего шестьсот девяносто километров.

Холиксе, более крупный из двух, населяют по большей части гаррахим — основная нация на своём родном мире Дельты Рагаша-3. Их массово завезли на Кьяро для работ в промороженных шахтах Ночной стороны. Согласно файлам, которыми леди Фара любезно поделилась, гаррахим — выносливое, коренастое племя, склонное к быстрому переходу на насилие и высокому потреблению алкоголя. Сами по себе, эти факты представляли для Дозуа мало интереса — в трюмах у него алкоголя было не много и ещё меньше оружия. Однако, зная по опыту, что некоторая часть таких культур также склонна к определённым химическим пристрастиям, Дозуа весьма воспрял духом. Какую бы прибыль ни несла капитану и экипажу «Македона» финансовая поддержка леди Фары, не приторговывай он ягой, средств с трудом удавалось бы наскрести только на топливо. Перевозка и продажа незаконного наркотического корня наказуема смертью, однако корень настолько сильнодействующий, и его настолько трудно обнаружить обычными методами досмотра, что умеренное количество товара можно легко спрятать, а по прибытии к целевому рынку сбыта соответствующим образом разбавить и смешать с реагентами. В Холиксе на ягу будет спрос, это Дозуа мог сказать точно. Другие корабли здесь садятся редко, разве что грузовики Адептус Механикус, но жрецы Омниссии на чёрном рынке конкуренции не представляют. Им плевать на всё, кроме своей безумной одержимости технологиями.

Меньший из двух городов Кьяро — Наджра, хоть и официальная столица, но — совсем другое дело. Туда заезжать в планы Дозуа не входило. Какими бы ни были причины, встречи у леди Фары были назначены только в Холиксе, так что транспорт она наняла исключительно туда. Жаль в каком-то смысле, потому что Дозуа предпочитал посещать планетарные столицы, отправляясь на поверхность, но в этот раз, похоже, жалеть особенно нечего. Жители Наджры вряд ли позволят себе побаловаться его товаром, вызывающим опасную зависимость. Город этот населяют хасмири: набожные, трудолюбивые и верные аскетическому учению своего обожаемого Святого Суфры. Хасмири работают на Дневной стороне, пробивая и разрабатывая охлаждаемые машинным способом туннели под спекшейся поверхностью северного полушария. Суфра был из тех кислолицых святых, которые всю свою жизнь проклинают удовольствие во всех его мыслимым формах. Нет. С хасмири дела не сделаешь.

«Значит, только Холиксе, — сказал себе Дозуа. — Только гаррахим. Сел, сдал и слинял. И прости-прощай, чёртова искусительница!»

— Как вы думаете?

Дозуа вздрогнул, внезапно осознав, что леди продолжала разговор, пока его мысли вертелись вокруг бизнеса.

— Простите, м’леди, — извинился он с вымученной улыбкой. — Я на мгновение отвлёкся. Вы говорите о происхождении ущелья? Однозначных объяснений нет, даже после тысяч лет проживания там людей. Думаю, на загадки Кьяро мы никогда не узнаем ответы. С другой стороны, даже если марсианские жрецы когда-нибудь раскроют её секреты, разве с нами они поделятся? Сомневаюсь.

Леди Фара повернулась к нему и улыбнулась алыми губками самой изящной формы. Дозуа показалось, что он услышал, как в ушах зашумела кровь: красные кровяные тельца трутся изнутри о стенки сосудов.

— Есть такие тайны, которые лучше не разгадывать, вы не находите? — промурлыкала леди. — Что за жизнь без небольшой доли таинственности?

«Сейчас или никогда, — подумал капитан. — Последний бросок».

— Тайнам всегда есть место в жизни, — согласился он, слегка наклоняясь ближе, — но всё же: что за радость, когда вопрос остаётся без ответа? У нас есть час, дорогая Фара, — он умышленно опустил надлежащий титул. — Не стоит ли нам окончательно ответить на вопрос, который встал между нами с того самого дня, как вы поднялись на борт?

Леди Фара умело изобразила непонимание:

— И какой же это вопрос, дорогой капитан?

«Ты посмотри, как она играет!»

Дозуа придвинулся ещё на дюйм ближе и сделал умильные глаза.

— Вопрос, который всегда стоит между мужчиной и женщиной, моя дорогая. Простой вопрос: насколько приятно это будет?

Леди Фара разразилась очаровательным, почти музыкальным смехом. Отсмеявшись, она приложила свою прохладную белую ладошку к его щеке и сообщила:

— Мне было с вами так хорошо, капитан. Правда, ваше общество и ваше остроумие сделали долгое и скучное путешествие гораздо терпимее, и за это я вам очень благодарна.

Улыбка Дозуа, казалось, стала приклеенной. Она… она смеялась над ним на самом деле. Он для неё какой-то клоун, что ли?

— Я должна поторопись свою свиту, — она убрала руку с его лица. — Нужно приготовиться к спуску. А пока — прошу прощения.

На этом она развернулась и прошествовала к дверям в дальнем конце помещения. Желтеющий у входа череп-считыватель опознал её. Красные огоньки в глазницах моргнули, сменившись зелёными. Дверь с шипением растворилась, выпустив две зеркальных струи маслянистого пара. Дозуа застыл в онемении, глядя, как она уходит. Не обернувшись, Фара Деванон выскользнула в коридор, плавно двигая бёдрами, точно гладкая чёрная пантера.

Капитан вернулся к обзорному иллюминатору и причудливой планете внизу.

«Семь недель, — думал он с горечью. — Семь чёртовых недель. И ничего, кроме насмешки. Провались ты в варп, чёртова шлюха. Чтоб твои драгоценные тайны там внизу сожрали твою душу».

Шианна Варлан, следователь третьего ранга Ордо Ксенос Его Императорского Величества Священных орденов Инквизиции, шествовала по коридору ровным шагом, каблуки цокали по пластали пола. В последний раз эта дорога приведёт её обратно в апартаменты на борту «Македона» и к спутникам, которые ждут её там. За оставшийся час до посадки в спускаемый челнок нужно столько успеть сделать. Слава Трону, это проклятое путешествие почти закончилось. Слишком оно получилось долгим и заковыристым. Этот несносный капитан не давал ей ни секунды покоя: приглашения каждый раз, как он садится за стол; просьбы составить личную компанию на регулярных чтениях у корабельного капеллана; непрерывные надоедливые двусмысленности за нескончаемыми партиями «Еретика!» вдвоём. И он постоянно пожирал её глазами. Отвратительно. Шианна почти физически ощущала, как его взгляд ползает по телу, как будто её лапают невидимые руки. Все мужчины одинаковы, немногим лучше животных.

«Нет. Не все, Шианна, — напомнила она себе. — Его милость — не такой».

Однако такое нежелательное внимание было ей не внове. Прекрасные гены были одним из главных активов, ради которых её избрали, и она пользовалась этим на всю катушку, как от неё и ожидали, даже — приказывали. Однако, приказы или нет, но от этого Шианна чувствовала себя испачканной, а это, в свою очередь, приводило её в ярость. Она возненавидела Дозуа с самого начала, этого придурошного недотёпу. Но, как всегда, более важное дело заставило её отложить собственные чувства в сторону. Она сыграла свою роль в совершенстве: леди Фара Деванон, высокородная дочь не самой известной семьи, которая с трудом пытается поправить свои дела; женщина, глубоко убеждённая в своей женской соблазнительности, но и понимающая, что эту монету можно потратить только раз. Дай такому мужчине, как Дозуа, то, что он хочет — и потеряешь над ним всякую власть. Персонаж Леди Фара, как в общем-то и женщина, которая её играла, весьма ценила своё достоинство.