Записки прапорщика - Дмитрий Оськин

Ну и Савицкий! Ну и прохвост же! Весь полк ходит в красных бантах. Но самый большой и самый красный на груди у Савицкого. Посещая роты своего батальона, он собирает вокруг себя солдат, шутит, рассказывает анекдоты, называет каждого на "вы", говорит "товарищ". Один Хохлов по-прежнему ходит озлобленный. К общему удовольствию, он получает назначение в другую дивизию.

* * *

Назначена присяга Временному правительству.

Весь полк созван для принятия присяги в Ветерлецкий лес. Я свою команду построил на левом фланге. Каждая рота и команда имеет красный флаг с надписью: "Да здравствует свободная Россия!" У всех солдат в петлицах красные ленточки. Настроение повышенное. Кругом шутки, смех, говор.

В девять утра полковой священник на устроенном посередине выстроенного полка аналое разложил Евангелие, крест, отслужил молебен.

При поднесении знамени к аналою раздалась команда:

- Смирно! По-о-д знамя! С-л-у-ш-а-й! На караул!

Полк исполнил команду, а оркестр заиграл "Марсельезу".

Новая команда:

- К но-ге!

Вдруг из рядов рот раздались крики:

- Долой вензель Николая со знамени!

- Долой! Долой! - подхватил весь полк.

Крики неслись настойчивые, упорные. Командир приказал закрыть вензель красным платком. Наступило успокоение, и священник приготовился к чтению присяги.

Однако успокоение было недолгим. Вновь раздались крики:

- Убрать знамя совсем! Не надо нам его, под ним грязные дела совершались в пятом году!

- Долой! Долой! Долой! - неслось со всех сторон.

Командир полка вызвал к себе офицеров и предложил им разъяснить в ротах значение знамени как полковой святыни и убедить, что требование солдат убрать знамя является необоснованным. Офицеры стали разъяснять в своих ротах, что факт присутствия знамени ничем не хуже факта присутствия полкового священника при присяге, что знамя олицетворяет собой боевые традиции полка и принимать присягу не под знаменем - неудобно. Однако разъяснение не подействовало, солдаты продолжали стоять на своем. Разъяснение тянулось более часа. Несмотря на морозный день и на то, что приходилось стоять на снегу, несмотря на пронизывающий холод, солдаты не соглашались присягать, пока не уберут знамени.

Протазанов распорядился заменить знамя красным флагом. Когда полковой знаменосец выносил знамя из круга, солдаты сопровождали этот вынос шиканьем, свистом и улюлюканьем.

- Одну грязь выбросили, надо приниматься за другую! - раздались отдельные выкрики.

Поп начал читать текст присяги, но как только он дошел до слов "государство Российское", поднялся ужасающий шум. Раздались крики:

- Долой попа! Арестовать его!

Чтение приостановили. Вызвали делегатов из каждой роты, чтобы узнать, в чем дело. Солдаты заявили, что слова "государство Российское" они понимают как присягу государю российскому. Пришлось снова объяснять значение этих слов делегатам, которые в свою очередь шли передать объяснение в роты.

Эта процедура тянулась бы еще дольше, если бы не холод. Крики протеста стихали. Слышались отдельные выкрики:

- Черт с ними! В конце концов, все от нас зависит!..

Вечером того же дня ко мне явились несколько солдат из 3-го батальона с приглашением прийти на собрание представителей рот и команд.

Оказывается, каждая рота в отсутствие офицеров устроила свое собрание и выделила представителя в будущий полковой совет солдатских и офицерских представителей.

Пошел.

Народу человек пятьдесят.

- Расскажите, что офицеры замышляют?

- Почему вы ко мне обращаетесь? Я ведь тоже офицер, - указал я на свои погоны.

- Мы вас знаем. Вы долго были среди нас. Правда ли, что кадровые офицеры не хотят свободы?

- Неверно, товарищи. Были отдельные недовольные, но это везде бывает. А в массе офицеры, безусловно, за свободу.

- А почему до сих пор комитета не создали?

- Комитет будет создан. Если задерживается его создание, то лишь потому, что новый командир знакомился с полком, потом была присяга...

- Долгое ли дело комитет собрать?

- Думаю, на днях он будет собран.

- Мы вас просим заявить на офицерском собрании или командиру, что мы никаких контрреволюционных действий не допустим. Солдатский глаз зорок - мы видим, что вокруг творится. Мы будем работать на совесть, раз не будет грубости и мордобоя. Мы хотим заявить требование - наши ребята связались уже с делегатами других полков, - чтобы начальником дивизии назначили другого. Пусть назначают Музеуса...

Вечером Ларкин рассказал, что во всех командах и ротах идут тайные собрания, намечают офицеров, которых можно выбрать в полковой комитет. Из кадровых никого не включают - не верят. Думают, в комитете хорошо будут работать Ущиповский, Калиновский и я.

- Война скоро окончится? - неожиданно спрашивает Ларкин.

- Когда немцев побьем.

- Не побьем мы их, Дмитрий Прокофьевич. Австрийцев еще туда-сюда, а немцев не побьем. Кому охота теперь умирать, когда свободу получили и землю возьмем у помещиков? Да пошлите вы меня теперь в роту, я там дня одного не пробуду - сбегу.

- А что, другие тоже так рассуждают?

- Не говорят, но про себя каждый так думает. Слава тебе, Господи, дождались светлых дней, а тут тебя под расстрел поведут! Надо мириться.

* * *

15 марта в полк приехал генерал Яковлев, командир корпуса. Война тянется около трех лет, а я вижу командира корпуса первый раз.

Офицеры рассказывают, что Яковлев страстный любитель музыки и всю войну просидел в штабе, играя на скрипке.

Кажется, доигрался. Носятся слухи, что на его место назначают генерала Огородникова.

В этот же день состоялось общее собрание, на котором был избран совет - пять солдат и пять офицеров. Офицеры: Мухарский, Ущиповский, Боров, Калиновский и я. От солдат 2-й роты Васютин, энергичный унтер-офицер, бывший слесарь на одном из тульских заводов. Харин, старший моей команды по сбору оружия. Васильев из 3-й роты, пресимпатичный парень, рязанский крестьянин. Игнатов от 14-й роты, бывший приказчик, весельчак, с признаками галантерейности. И от 6-й роты Смирнов, бывший учитель.

Первое заседание комитета посвящено вопросу, чем наш полк должен отметить революцию.

По предложению Смирнова решили учредить в одном из университетов стипендию имени 11-го полка. Деньги отчислить от прибылей полковой лавочки, хозяйственных сумм полка (а их у нас до ста тысяч рублей) и, кроме того, пустить подписной лист среди офицеров и солдат для сбора пожертвований.

Апрель 1917 года

В ближайшие дни наш полк должен сменить финляндцев, и штаб из Олеюва перейдет в Лапушаны.

Из Тарнополя идут слухи, что там в первые дни революции убит начальник гарнизона, растерзано несколько комендантских адъютантов. Сильно досталось некоторым командирам специальных частей за их жестокое обращение с солдатами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});