Клеопатра - Пьер Декс

В ходе этой встречи, знаменитой теми предосторожностями, к каким прибег каждый из политиков, опасаясь, как бы партнеры его не убили, был образован новый триумвират. Триумвиры приняли на себя управление Римом и Италией. Антоний получил всю Галлию, кроме Нарбонской, которая вместе с Испанией досталась Лепиду; Октавиану определили Сицилию, Сардинию и Северную Африку. Грецию и Восток предстояло еще отвоевать, в основном у Брута и Кассия, которые там укрепились.

Достойная троица воспользовалась возможностью составить подробный список тех, с кем надлежало расправиться, не забыв при этом и наиболее богатых римлян, не выразивших явной симпатии их делу. Встреча завершилась 2 ноября, и уже через несколько дней началась охота на людей в Риме и его окрестностях. Предприятие было рассчитано не менее чем на месяц и охватило всю Италию. Не спасся и Цицерон. Тит Ливий пишет о невзгодах, обрушившихся на него в течение жизни, и добавляет: «Из всего этого он перенес с твердостью, достойною мужа, одну лишь смерть»[30]. Вновь головы сотнями появлялись на рострах, с той только разницей, что в эпоху Суллы аристократия занималась истреблением популяров, тогда как сейчас солдаты таскали мешками головы богачей. Крутой поворот колеса Фортуны! При этом была уничтожена значительная часть семей, составлявших правящую прослойку Рима в эпоху формирования империи.

Меж тем Кассий схватился в Сирии с Долабеллой, осадив его в Лаодикее. Клеопатра помогала Долабелле и снабжала его продовольствием, однако, по-видимому, недостаточно, ибо Долабелла был побежден и, не желая попасть в руки врагов, покончил самоубийством. Казалось, теперь Клеопатре не избежать войны. В самом деле, руки у Кассия были развязаны, и он стал готовиться к вторжению в Египет, не дожидаясь, пока этот богатый край попадет в руки цезарианцев.

В счастью для Клеопатры, весной 42 года Кассий получил известие о том, что Антоний готовится захватить Македонию и выгнать оттуда Брута, в связи с чем ему пришлось отказаться от Египта и отправиться в Смирну с намерением поддержать соратника. Сражения между цезариаицами и республиканцами не ограничились одной только сушей, и тут опять встал вопрос о египетском флоте. Клеопатра вновь медлила, но все же выступила на этот раз на стороне Антония против Кассия и направила флот с приказом вести согласованные операции с флотом цезарианцев, обеспечивая безопасность перевозок между Италией и Грецией. Однако в последний момент адмирал Кассия, которому надлежало воспрепятствовать объединению флотов, с облегчением вздохнул, ибо внезапно узнал, что Клеопатра тяжело занемогла, а ее флот, потрепанный бурей, с большими потерями вернулся в Александрию.

Очевидно одно: Клеопатра не пожелала выступить на чьей-либо стороне и дождалась сообщения о решительной битве, состоявшейся 2 октября при Филиппах. Кассий погиб в сражении, Брут покончил с собой. Роль Антония в этом сражении была значительнее роли Октавиана. Лепид тем временем увяз в Риме, став игрушкой в руках супруги Антония, властолюбивой Фульвии. Власть теперь фактически делили между собой Октавиан и Антоний. Октавиан вернулся в Италию, чтоб обеспечить землей ветеранов. Антоний отправился в поездку по Востоку с целью собрать средства для армии. В самом деле, понадобились немалые суммы, чтоб удовлетворить аппетиты распускаемого войска, а также оплатить услуги тех, кто оставался еще в строю. Думал Антоний, несомненно, и о финансировании собственных политических начинаний.

В эту зиму 42–41 года Клеопатра поняла, что пути ее и Антония пересекутся. Кто думает о деньгах, тот не может не вспомнить про Египет. Клеопатра ждет Антония, исполненная спокойствия. Она вела свое судно правильным курсом. Ни разу не выступила она на стороне Кассия, даже тогда, когда тот ей всерьез угрожал. Вместе с тем ее связи с Долабеллой, оказанное ему содействие, попытка отправить флот на помощь Антонию были всем известны. Кто ж виноват, что всякий раз обстоятельства препятствовали оказанию помощи? Ей, единственной из венценосцев Востока, удалось удержаться в стороне от республиканской партии. Более того, теперь, когда цезарианцы победили, Октавиана, возможно, будет раздражать существование Цезариона. Значит, не было никакой ошибки в том, что Долабелла признал Цезаря отцом ребенка как бы от имени Антония.

В невероятных хитросплетениях тех лет Клеопатра преуспела в своих маневрах, в то время как даже такая старая лиса, как Цицерон, угодил в капкан. Дело тут вовсе не в женской изворотливости, как полагают иные, дело в дипломатии, в искуснейшей дипломатической игре. Впрочем, не только таким образом упрочила свое будущее Клеопатра. Цезарион, который был ей так нужен при Цезаре, теперь мешал держать равновесие между двумя претендентами на высшую власть. Она как бы обречена выбрать Антония в ущерб Октавиану. Но выбор, кажется, не так уж плох. Актоний, которому исполнился сорок один год, куда здоровее своего юного соперника. Он неподражаем на поле битвы. Он собирает урожай войны. Клеопатра знает, как ей следует взяться за дело. Лазутчики Клеопатры, уже давно доносящие ей о вкусах и привычках властителей Рима, хоть и не пользуются при этом лексикой Плутарха, сообщают ей примерно то же, о чем напишет впоследствии историк: цари, владыки и князья Востока собирались у дверей Антония, готовые расточать ему знаки внимания, «царицы наперебой старались снискать его благосклонность богатыми дарами и собственной красотою»[31]. Но здесь Клеопатра конкуренции не боится, тем более что у нее было время хорошенько подготовиться, да и Антония она знает давным-давно.

Глава III

Венера нисходит в Тарс

Поездка Антония по Востоку пришлась на весну и лето 41 года. То было время неистовых увеселений. Шествующие впереди него женщины одевались нимфами и вакханками, мужчины — сатирами и фавнами. Чтоб достойно приветствовать победоносного полководца Антония, Малая Азия отождествила его с Дионисом, или, если угодно, с Вакхом, богом вина, досуга и наслаждений. По крайней мере в приветственных речах постоянно звучала эта тема. Нам и здесь не обойтись без Плутарха: «Всякие там кифареды Анаксеноры, флейтисты Ксуты, плясуны Метродоры и целая свора разных азиатских музыкантов, наглостью и гнусным шутовством далеко превосходившие чумной сброд, привезенный из Италии, наводнили и заполнили двор Антония и все настроили на свой лад, всех увлекли за собою — это было совершенно невыносимо! Вся Азия» точно город в знаменитых стихах Софокла, была полна

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});