Кровь земли - Вячеслав Миронов

И вот он берет выпивку и распивает с бомжихой. А затем совершает с ней грязный половой акт. При этом в его воспаленной голове рисуется картина, что так обращается со всей государственной машиной и со всеми обидчиками, кто не взял его на высокооплачиваемую работу. Заканчивается тем, что он почти без денег, на товарных поездах, «зайцем» на электричках едет на восток, чтобы там перебраться через Берингов пролив в вожделенную Америку.

Описание половых сцен не вызывало ничего, кроме отвращения. Настолько это было грязно. Всплыл самый приличный кусочек текста: «Поезд вошел в здание вокзала. Как член в вагину. И люди прыснули из него в разные стороны, как сперматозоиды, чтобы попасть в город. Как сперма в яйцеклетку!»

Я человек закаленный, но хотелось промыть уши и выпить водки. Что незамедлительно и сделал.

Так вот и этот Евгений Скотников, что курил без перерыва, делая периодически по глотку чая после каждой сигареты, смывая горечь в желудок.

Он рассказывал историю своей жизни. Она мне была известна в общих чертах.

– А как вы оказались в США? После Ближнего Востока?

– На скважине был взрыв. Диверсия. Я один выжил. Чудом выжил. Лучше бы не выжил…

– Отчего же вы так?

– Руку видели? У меня такие и ноги, и живот. Оказали первую помощь, и все. Мне оставалось умирать в наркотическом бреду. И американцы, которые работали вместе с англичанами, предложили мне перебраться в США. Взамен на лечение я должен был подписать контракт на работу у них. Кабальные условия. Деньги неплохие, но на аналогичных должностях у конкурентов платят в пять раз дороже. Деньги отсылаю семье.

– А почему жену с детьми не забрали сюда, раз вы еще несколько лет не можете вернуться в Россию?

– Я уже могу перебраться домой. Но не могу.

– Извините, эти русские выражения меня всегда как-то путают.

– Все, что у меня между ног, – как у пластиковой куклы. Показать?

– Увольте, я и так вам верю.

– И вот я теперь здесь. В этой глуши. И деньги стали платить очень даже достойные. Конкуренты меня несколько раз пытались сманить. Те же арабы, англичане, местные…

– Не согласились?

– Нет. Я зол на арабов, потому что они не предотвратили теракт, хотя знали, что такое возможно. Экономили деньги на охране и на безопасности буровой. На евреев тоже зол. Да, и не проститутка я, чтобы скакать из компании в компанию из-за денег. Где больше платят – там мой дом. Там я работаю и сплю. Вот и сижу здесь. Приглядываю за этим хозяйством. Учу боевиков.

– Простите, кого?

– Извините, я что-то устал, – буркнул Джон, поняв, что сболтнул лишнего.

Теперь стало понятно, отчего он не едет домой и не забирает семью сюда. Не повезло.

– Знаете, у меня совершенно случайно оказался видеоряд из России. Не хотите посмотреть? Может, увидите знакомые места.

– Валяйте. У меня спутниковое телевидение. Там много русских каналов.

Джон сходил в зал, принес планшетный компьютер. Хорошо, что у него есть разъем, куда можно вставить карту памяти.

Я включил запись с его женой, которую мне прислали из Центра.

Скотников онемел и судорожно вцепился в планшет. Я отошел от него на несколько шагов, но ситуацию держал под контролем. Неизвестно, что ему в голову взбредет.

Под конец записи Евгений заплакал. Он беззвучно смотрел на экран, слезы катились по щекам, только губы подрагивали, одной рукой держал компьютер, а другой, пальцем, гладил лицо жены на экране.

Запись закончилась, экран погас – перешел в «спящий режим».

Скотт, не выпуская планшет из рук, подошел к холодильнику, достал початую бутылку водки, плеснул себе в стакан примерно наполовину и одним глотком выпил. Оттер лицо от пота и слез, посмотрел на меня трезвым взглядом:

– Кто вы?

– Вы же знаете, как меня зовут.

– Вы из России?

– Нет. Из Нью-Йорка. Меня интересует только моя работа. Вот и пришлось поднять все связи, чтобы понять, что здесь. Меня очень интересует этот участок или то, что рядом. Я – бизнесмен и не хочу рисковать. Но тут все окутано такой завесой тайны, словно под землей Форт Нокс, а не нефть.

– И все?

– Да. Я хочу заняться добычей нефти. Скоро она должна пойти вверх.

– Блажен, кто верует, – в упор посмотрел на меня Джон и решительно выдохнул: – Спрашивайте!

Нет, дядя, так дело не пойдет. Мне нужно тебя немного расслабить.

– Скажите, а почему вы поменяли имя на Джон? Насколько я понимаю русских, вас по-русски зовут Евгений?

– Хм! – рассмеялся он. – Дело в том, что в детстве во дворе Женей звали Джонами. Не знали тогда толком аналогов английских имен. Я только здесь и узнал, что есть имя Юджин. Ну а то, что Джон – эквивалент Ивану, мне известно, поэтому и выбрал. Русские для иностранцев все Иваны, вот и взял его аналог. Русский же я. Как бы ни рядился, а все равно за версту понятно, откуда я. А от акцента не избавлюсь до гробовой доски.

– Вам здесь тяжело?

– Да. Мне здесь очень тяжело. Но, думаю, что в России мне будет тяжелее. Из-за моего уродства.

– Поэтому и мечтаете побыстрее умереть, отравляя себя громадными дозами никотина и алкоголя?

– Наверное, вы правы. Я глушу себя кофеином, никотином, алкоголем. Скорее бы. Сам себе задаю вопрос, отчего я не погиб тогда на пожаре… Потом понимаю, для того чтобы заработать денег, детей поднять. Пути Господни неисповедимы. И Божий промысел нам неведом.

– Вы верующий?

– Да. – Он потрогал православный крест на груди через рубашку.

– Вы мне расскажете правду про участок?

Правило пяти «да». Если человек скажет вам пять раз «да», то и на последующие вопросы будет отвечать честно. На два, по крайней мере.

Он снова посмотрел на меня.

– Я отвечу на ваши вопросы честно. Но я понимаю, кто вы. Вы не интересуетесь землей и нефтью. Вам интересны те люди, что живут на поле.

– Давайте сначала про участок.

– Ну, если вас это интересует…

– Очень интересует.

Если бы ты только знал, как интересует!

– Участок разведан был еще в семидесятых годах. Считалось, что здесь сланцевая нефть, а как начали бурить, оказалось, что нормальная нефть, с неглубоким залеганием. И запасов ее – на тридцать лет хватит.

– Отчего добыча приостановлена?

– Решили, что это будет стратегический запас страны. Она несколько тысячелетий пролежала, еще потерпит. Да и геофизики запаниковали. Сейсмологи приезжали большой делегацией. Здесь, – потопал он по полу, – пролегает Техасский разлом. И неизвестно, как он себя поведет после высвобождения от нефти и заполнения водой. Некоторые говорят, что часть глубоко залегаемой кальдеры от Йеллоустонского вулкана где-то взаимодействует с Техасским разломом. Но точно не знаю. Вот и решили срочно законсервировать. Но персонал оставили. Благо государство компенсирует затраты на поддержание участка в рабочем состоянии. Нефть хороша. Минимум примесей. Серы, парафина мало, на удивление. Зато много попутного газа. Периодически срабатывают предохранительные клапаны по его сбросу. Малейший огонь, и все взлетит на воздух. Радона много, и он высокой концентрации. Значит, урановые руды выходят в нефть. Поэтому местные не особо рвутся на поле. Мне-то уже все равно. Мужчиной в полном понимании уже не стану, а вот остальные очень переживают за свое «хозяйство». Все – опытные нефтяники, им долго объяснять не надо. Я тут пошутил, может, и на самом деле, в Чернобыле выводили радионуклиды водкой, а на советских подводных лодках – сухим красным вином. Так местные чуть ли не всю водку скупили в Остине. И вино все смели. Я еще пошутил, что нужно брать только русские, мол, там особые добавки против радиации. Так поставщики с ног сбились, выискивая российские вина. Вот я и поддержал экономику Родины. Бедолаги так перепугались, что привозили к ним каких-то физиков, которые им растолковывали, что употребление алкоголя ни к чему хорошему не приведет. Но на всякий случай в каждом доме стоит бутылка водки и вина. Некоторым даже понравился вкус напитков из России.

– Скажите, а почему в семидесятых годах при разведке не было установлено, что здесь такое близкое залегание нефти и в таком количестве?

– Методы тогда были иными. Да и в Советском Союзе тоже. В то время считалось, что бурить разведочные скважины нужно на вершинах холмов. Это нефть сдвигает породы, выдавливая их наверх. Может, сами геологи это придумали. Бурить внизу – значит, бурить в болоте. Там и технику можно угробить, и комаров, мошкары много. Вот и тащили технику повыше. Посуше, да и от насекомых подальше. В США, насколько мне известно, тоже так полагали. Ну а потом стали использовать технику разведывательных взрывов. Как на эхолоте. Посылается сигнал, потом идет отраженный, его анализируют и получают картинку залегания пород под землей. Несколько направленных поверхностных взрывов с большим количеством датчиков и показало, что нефть не рассеяна по пескам, а лежит многоуровневыми линзами. Как пирожок на бабушкином блюдце.