Молот империи 3 - Никита Киров

можно сказать.

Хорошо хоть, что в бою к шагоходу относятся, как и должны относиться к боевой машине, а не к священной реликвии.

Вокруг Эквита собрались механики и пилоты. Когда я подошёл, служба уже закончилась, бородатый священник в военной шинели просто что-то рассказывал, размахивая руками.

— В былые времена духе предков были могущественными, — говорил он низким густым голосом. — У них могли попросить изменить погоду, вызвать дождь или наоборот, отогнать ливни или снег.

Снег снова пошёл. Редкие снежинки, которые больше раздражали. С моря дул холодный ветер, пытавшийся сорвать с меня фуражку.

— Можно было попросить что-то очень серьёзное, предложив свою кровь, тело и душу. Тогда предок обязан был исполнить такую молитву. Но тогда, говорят, души менялись местами.

Шею начало тянуть. Это дёргался амулет Катерины Громовой, который она снова всучила мне при нашей последней встрече. Говорила, что пригодится.

Хотя понятия не имею, зачем. Но во время отступления через горы он помог засыпать ущелье. Может быть, поможет сейчас?

Я взял его в руки. Стекло тёплое, внутри горел слабый огонёк. Но нет каких-то отрывистых образов, которые я видел в прошлый раз.

К вечеру я закончил осмотр обороны. Уже утром ждём гостей. С моря, с суши и наверняка с воздуха.

Мне сделали штаб в старом бункере под землёй. В маленькую холодную комнатку с зелёными стенами поставили обогреватель, принесли стол с картой, провели проводку.

Даже есть чайник и раскладушка в отдельной комнате, с тонким матрасом и шерстяным одеялом. Тут же собирался штаб из офицеров, с которыми мне предстояло работать.

Я бы предпочёл командовать из кабины ригги, но мой шагоход остался на западе, а Ищейка ещё не прибыла.

В отдельной комнатке рядом сидел мой личный связист в больших наушниках, короткостриженый прыщавый парень. На деревянном столике перед ним стояла шифровальная машинка с множеством кнопок.

Связист что-то записал карандашом, а потом начал торопливо нажимать на кнопки машинки. Они начали громко щёлкать.

— Что нового? — спросил я обычным голосом, без официального тона.

Он протянул мне ленту с расшифровкой.

Сводки с запада, враг не движется, только копит силы. Сильные морозы им мешают. Ещё послание от Янека, которое, как он писал, ему прислал наш общий друг. Наверняка это Радич, он предупредил об атаке.

Подробностей меньше, чем мне сказал Ван Чен, но зато подтвердились сведения о высадке в порту.

Другая радиограмма — от Ищейки, Валентин Климов передал её текущее расположение. Будет завтра к обеду, а вот Катафракты от неё отстали.

Я передал Катафрактам, чтобы выдвигались к западной оборонительной линии озера. Там тоже скоро будет жарко.

Мы должны продержаться до прибытия Исполина. Против флота она мало что сделает, хотя с прямой наводки, конечно, потопит любой корабль. Но зато может неплохо проредить наступающую армию.

Я поднялся на поверхность, проверить всё перед коротким сном. Осталось ещё одно дело: капитан Ермолин, который должен был вернуться с воздушной разведки. С ним связь оборвалась, надеюсь, его не сбили.

Море, которое здесь никогда не перемерзало, шумело. Вот бы шторм. Причём такой, чтобы их кораблям было сложно стрелять. Но вряд ли получится такая удача.

Я прошёл по песку, оглядывая огромные орудийные башни и бункеры. Завтра утром будет весело. Но если одолеем врага, будет проще потом.

Следом за мной шёл приданный мне адъютант. От внука Тихонова я отказался, он ещё младше, чем внук маршала Дерайга, которого я оставил на своё шагоходе.

Вместо него взял себе в помощники смуглого майора-артиллериста. Серьёзный мужик, неразговорчивый, но исполнительный.

Орудийные башни вращались, проводя последние проверки. Я поглядел в небо, ожидая возвращения крылолёта. Тишина. Наступал вечер, и тёмные сумерки дня уступали место ночной мгле.

— Господин генерал! — два солдата с автоматами бежали ко мне по мёрзлому песку.

Я остановился, ожидая доклада.

— Поймали одного, — один, самый молодой, с длинной чёлкой, которая запрещена уставом, вытер лоб и достал из кармана кусок чёрной тряпки. — Полковник Долженков велел передать это вам.

Шёлковый шейный платок с белыми заморскими иероглифами. Чёрная Стража Дома Накамура, элита их правителя. Гвардия, а ещё среди них есть диверсанты. Этот платок — оберег, который они повязывали себе перед боем.

— Он хотел взорвать пушки? — догадался я.

— Да, притащился со взрывчаткой, — парень нервно улыбнулся. — Пробрался мимо наших в темноте. Он меня не заметил, а я подстрелил его! — солдат усмехнулся. Руки у него тряслись. — Он на пушку хотел закрепить какой-то пакет. А на шее у него было это. Полковник Долженков отправил меня к вам, сказал, что вы должны знать, что это.

— Ты подстрелил? — я усмехнулся. — Молодец. Хвалю. Отличная работа.

За это положено звание, медаль и я даже закрою глаза на его причёску.

— А теперь усилить охрану на всех пушках, — приказал я адъютанту. — В том числе на южном направлении. А ещё…

Маленькие башни с противовоздушной пушкой начали поворачиваться в сторону юга. Спаренные орудия чуть поднялись, что-то выцеливая.

Я взял бинокль у адъютанта и присмотрелся в тёмное небо. Видно силуэты. Один крылолёт уходил, его двигатель дымился. Машина дёргалась, пилот пытался её удержать.

Следом летели два крылолёта поменьше. Иногда они пускали короткие очереди трассирующих пуль, хорошо видные в темноте.

Спаренная автопушка нацелилась в их сторону.

Та-та! Та-та! Та-та!

Яркие росчерки пролетели по небу. Один из Эквитов тоже пустил в небо очередь, более громкую. Целый поток трассирующих снарядов направился к крылолётам.

Никого не сбили, но вражеские летуны отступили. А вот повреждённый летел в нашу сторону.

Долетит до поля или нет?

Похоже, что нет. Он хотел садиться прямо на дорогу, которая была рядом.

Из двигателя сыпались искры. Чем ближе он подбирался, чем сильнее заметны дыры на его крыльях.

Разобьётся же.

Пилот выпустил шасси и задрал нос.

Крылолёт с лязгом рухнул на дорогу. Шасси отломились, одно колесо отлетело в сторону, чуть не прибив солдата. Оторвалась половина правого крыла.

Машина покатилась брюхом, издавая громкий скрежет. Двигатель загорелся.

— Вытащить его! — приказал я. — Немедленно!

Приказ услышали и быстро передали по рации.

Крылолёт остановился и повернулся носом к морю. Ближайшие к нему солдаты подбежали, вскрыли дверь и вытащили пилота. Кто-то начал тушить двигатель, но отбежал. Горело всё ярче и сильнее.

Наконец, вся машина была объята пламенем.

Идти было далеко, так что я нагло остановил катящийся мимо пляжа внедорожник и потребовал довезти меня к крылолёту.

Когда приехал, машину потушили до того, как начали взрываться боезапас и топливо. Медики быстрым шагом куда-то тащили раненого, держа его на носилках. Я торопливо пошёл рядом с ними.

Капитан Ермолин хрипло дышал. Раны торопливо замотали, через белые повязки проступала кровь. Его шарф обуглился, он тоже запачкан в кровь. Лицо бледное.

— Генерал, — произнёс слабым голосом. На губах пузырилась кровь. — Они идут. Кучи… с кораблей… ещё прилетят… Уже скоро.

— Понял, — сказал я. — Спасибо за донесение. Теперь держись, нам пилоты нужны.

— Там корабли, — он сжал зубы. — С палубой… со взлётной палубой. Они готовятся.

Я отошёл, чтобы не смущать медиков. Парню досталось крепко, несколько пулевых. Даже не знаю, выживет или нет.

Но сказал важную вещь. Корабли, с которых могли взлетать крылолёты. Опасная вещь. Утром они нам устроят.

Я посмотрел на море. Наверняка держатся как можно дальше от берега, чтобы не задели береговые орудия. Прямо сейчас туда смотрели радары, но всё равно корабли слишком далеко.

Кажется, битва будет пожестчё, чем во время осады Мардаграда.

Амулет на шее дёрнулся. Стекло нагрелось, и даже цепочка теперь обжигала мне шею.

Я снял амулет и приподнял к своему лицу. Свет свечи внутри стал ярче. Даже выступающие из-под моих рукавов татуировки цепей нагрелись и светились. Хоть никто этого не видел, кто-то из охраны засмотрелся на амулет.

— Нет уж, — шёпотом сказал я, отворачиваясь от них. — Небожители против боевого флота бесполезны. Даже такие, как ты, дух.

И сам глянул на памятник разорванному кораблю. Нет, не совсем бесполезны, но тот корабль нагло подошёл к берегу. Эти вряд ли подойдут ближе, чем километров на пятьдесят, откуда я их даже не увижу.

Да у меня нет такой силы,