Подлинная история русского и украинского народа - Андрей Медведев

Политические замыслы Братства были грандиозные, они хотели добиться отмены крепостного права в России, организовать у всех славян национальные республики на основе всеобщего избирательного права, объединить все славянские республики в одну общеславянскую федеративную республику с общим парламентом и правительством. Еще один участник организации, товарищ Костомарова, публицист и историк Василий Белозерский написал пояснительную записку к Уставу, в которой содержалась следующая фраза:

«Ни одно из славянских племен не обязано в той мере стремиться к самобытности и возбуждать остальных братьев, как мы, Украинцы».

Вскоре Николай Костомаров написал свою прокламацию «Братья Украинцы», в которой говорилось следующее:

«…Мы принимаем, что все славяне должны между собою соединиться. Но так, чтоб каждый народ составлял особенную Речь Посполитую и управлялся не слитно с другими; так, чтоб каждый народ имел свой язык, свою литературу, свое общественное устройство. Такими народами признаем: Великороссиян, Украинцев, Поляков, Чехов, Лужичан, Хорутан, Иллиро-сербов и Болгар. <…> Вот братья Украинцы, жители Украины обоих сторон Днепра, мы даем вам это размышление; прочитайте со вниманием, и пусть каждый думает, как достигнуть этого и как бы лучше сделать…»

При этом участники Братства не отрицали, что великороссы-русские и украинцы — это близкие народы. Но все же главное было сделано. Политическая декларация об отдельном украинском народе прозвучала. До Костомарова никому и в голову не приходило делить единый русский народ на отдельные этнические группы. И только после появления Устава кирилло-мефодиевцев и после прокламаций Костомарова польское слово «украинец» стало приобретать оттенок не географический, а этнический. И лукавый термин, придуманный им, — «малорусская народность», постепенно превратился в «малорусский народ», а потом и в украинский. Трудно сказать, понимал ли Николай Костомаров, что он делает, какую мину закладывает под Россию. Но очевидно, что одной из причин его идеологического выбора в пользу малороссийского сепаратизма была политика, как сказали бы сейчас, «федерального центра по отношению к региону». Все то же самое неприятие трудной и специфической истории Южной Руси, точнее, отказ в признании ее русскости. Вот что писал Костомаров:

«Малорусу говорят: ты должен любить вместе с нами один только книжный общий наш язык, потому что этот язык столько же твой, как и наш; но ничего такого, что только твое, а не наше — ты не смей любить: все это пусть пропадет, и твоя местная речь должна замениться общим русским языком. Но современные нам малорусы не виноваты, что деды и отцы оставили им в наследие выработанную историею народность хотя и русскую, но отменную от великорусской».

Николая Костомарова вполне справедливо считают отцом украинства. Ведь именно он назвал малороссов украинцами, Малороссию — Украиной, и скомпилировал, собрал воедино все те разрозненные польские идеи, создав четкую логичную картину. Вот вроде малороссы русские, но не совсем, это какая-то другая русская народность, и история у них своя. Но они русские. Но имеют право на свое место в будущей русской федерации:

«Только при глубоком незнании смысла нашей прошедшей истории, при непонимании духа и понятий народных можно дойти до нелепых опасений расторжения связи двух русских народностей при их равноправности».

Пантелеймон Кулиш

С Кирилло-Мефодиевского братства началось «украинское движение» в среде малороссийских интеллектуалов, большинство из которых, кстати сказать, были уроженцами не самой Малороссии, а Слободской Украины. То есть именно с Костомаровских уставов и началось вот это, развивавшееся весь 19 век, движение, стремившееся доказать, что нет русского народа, есть русские и украинцы, что украинскому народу нужна отдельная страна, и свой язык, и своя литература. Причем интеллектуалы стремились не только доказать это, но и воплотить свои идеи в жизнь. Собственно, с Кирилло-Мефодиевского братства начинается и сам украинский язык. Его создателем считается Пантелеймон Кулиш, однако правильнее его назвать человеком, который кодифицировал малороссийское наречие, создав для него особое «украинское» правописание и тем фактически обособив его и придав ему статус как раз таки языка. Именно на нем уже в 60-е годы 19 века Кулиш издавал в Петербурге украинофильский журнал «Основа». Считается, что алфавит Кулиша — кулишовка — стал основой и для современного украинского правописания.

Я еще позже вернусь и к Кулишу, и к тому, как менялись его взгляды, и к его журналу, и к странностям формирования украинского языка. Но лучше обо всем по порядку. Еще один знаменитый член Братства, поэт Тарас Шевченко, мог бы писать свои стихи как раз на «кулишовке». Но писал их с использованием обычного общепринятого русского алфавита. Это отлично видно по «Кобзарю», первому изданию его стихов 1840 года.

Теплый кожух, тилько шкода,Не на мене шитый,А розумне ваше словоБрехнею подбыте[10].

«Попид гаем мов ласочкаКрадыця Оксана.Забув, побит, обпялыся,«Серце…» тай зомлилыДовго, довго, тилько «серце»Тай знову нимилы».

И стоит сказать, что русские литературные критики принимали поэзию Шевченко по-разному, иные без особого восторга. Виссарион Белинский так вообще жестко поиронизировал над молодым малороссийским поэтом:

«Читателям «Отечественных записок» известно мнение наше насчет произведений так называемой малороссийской литературы. Не станем повторять его здесь и только скажем, что новый опыт спиваний г. Шевченка, привилегированного, кажется, малороссийского поэта, убеждает нас еще более, что подобного рода произведения издаются только для услаждения и назидания самих авторов: другой публики у них, кажется, нет. Если же эти господа кобзари думают своими поэмами принести пользу низшему классу своих соотчичей, то в этом очень ошибаются: их поэмы, несмотря на обилие самых вульгарных и площадных слов и выражений, лишены простоты вымысла и рассказа, наполнены вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам, — часто нисколько не народны, хотя и подкрепляются ссылками на историю, песни и предания, — и, следовательно, по всем этим причинам — они непонятны простому народу и не имеют в себе ничего с ним симпатизирующего»[11].

А вот критик Николай Добролюбов как раз в поэзии Шевченко видел ростки малороссийской литературы — народной, подлинной, искренней, — что характеризует Добролюбова как человека безусловно доброго и снисходительного.

«Появление стихотворений Шевченка интересно не для одних только страстных приверженцев малороссийской литературы, но и для всякого любителя истинной поэзии. Его произведения интересуют нас совершенно независимо от старого спора о том, возможна ли малороссийская литература: спор этот относился к литературе книжной, общественной, цивилизованной, — как хотите называйте, — но во всяком случае к литературе искусственной, а стихотворения Шевченка именно тем и отличаются, что в них искусственного ничего нет. Конечно, по-малороссийски не выйдет хорошо «Онегин» или «Герой нашего времени», так же, как не выйдут статьи г. Безобразова об аристократии или моральные статьи г-жи Тур о французском обществе. Конечно, все эти статьи можно перевести и на малороссийский язык, но считать этот язык действительным малороссийским будет великое заблуждение. Те малороссы, которым доступно все, что занимает Онегина и г-жу Тур, говорят уже почти по-русски, усвоивши себе весь круг названий предметов, постепенно образовавшийся в русском языке цивилизациею высших классов общества. Настоящие же малороссы, свободные от влияния русского языка, так же чужды языку книжной литературы, как и наши простолюдины. Ведь и у нас язык литературы — собственно, не русский, и через сто лет над нами, конечно, будут так же смеяться, как мы теперь смеемся над языком ассамблей петровского времени»[12].

Тарас Шевченко

На жизни и творчестве Тараса Шевченко нет смысла сейчас останавливаться подробно. Прежде всего потому, что в формировании украинской идеологии в 19 веке он не сыграл столь уж важной роли. Для современников он был скорее «молодой, интересный провинциальный автор», пишущий необычные стихи на одном из российских диалектов. При этом стоит отметить очень важную деталь — в стихах Шевченко не встречается слово «украинец». Козаки населяют шевченковскую стихотворную Украину. Никаких украинцев там нет, а главный враг — москали. Хотя и жиды, и поляки ничем не лучше. Ну и немцы. Его строки «Я так її, я так люблю мою Україну убогу, що проклену святого Бога, за неї душу погублю!» — это почти что бандеровское «Україна понад усе». Националист, человеконенавистник и ко всему прочему певец классовой и социальной ненависти. Идола украинства из Шевченко сделали гораздо позже, уже во времена СССР, когда появился целый культ Шевченко — поэта из народа, с трудной судьбой, который боролся с царизмом, за лучшую судьбу простых людей, да еще и писал по-украински и пострадал от произвола властей, побывал в ссылке. Его подрихтованная и прилизанная биография — без упоминаний о пьянстве, русофобии, антисемитизме — очень подходила советской пропаганде. Русский писатель малороссийского происхождения Георгий Данилевский оставил после себя не только увлекательные исторические произведения, но и крайне интересные воспоминания о современниках, в частности о Николае Васильевиче Гоголе, с которым Данилевский был дружен. Так вот в советских изданиях воспоминаний старательно вымарывался один эпизод, а именно мнение Гоголя о Шевченко и опытах написания прозы на «малороссийском языке». Это произошло, когда Данилевский и Осип Бодянский, тоже малоросс, глава кафедры истории и литературы славянских наречий Московского университета, посетили Гоголя и долго говорили с ним о литературе. Совсем запретить воспоминания Данилевского о Гоголе советская цензура не могла, но и оставить там такое было решительно невозможно: