Триэль (СИ) - Мария Версон

 Тенчерс сдержал своё слово, и уже два месяца специалисты, под руководством Джейсона и с моей помощью, вели разработку программы. Потребуются годы, прежде чем удастся искоренить геном, но время терпит. Пара лет ничто в сравнении с ничем, которое поджидало Дорию.

 На самом деле, уже можно ставить галочку в пункте «излечить геном». Осталось самое сложное – купол.

 Только сейчас, вплотную занявшись тем, что мы с Джейсоном называем проектом Пяти врат, я понимаю, что возня с геномом действительно была вознёй: о барьере неизвестно практически ничего, кроме пары его свойств, что он, к примеру, убивает мозг любого живого создания, и что его разработал Андрэа Уоллис. Кто такой этот Уоллис – загадка. Вспоминая видео из архива Джейсона, я понимаю, что он – легендарный гений своего времени, ученый и изобретатель, который превратил компанию В.И.М. в то, чем она является по сей день, но кем именно он был – неизвестно. Что-то подсказывает мне, что если искать информацию именно о нём, то я найду ответы на многие вопросы.

 Тенчерс и его люди предоставили мне достаточно много информации, но в действительности, она неинформативна вовсе. Создаётся впечатление, будто любые сведения об Уоллисе, проекте Пяти Врат и о том периоде истории Дории вообще целенаправленно и методично уничтожались. Не знаю, с какой целью, но если это было сделано по указке Уоллиса, то причины были веские.

 Алистер вышел из раздевалки, его волосы были мокрые и вода стекала по спине. Он взял стул и подсел ко мне:

 - Ну, показывай. – Я протянул ему лист. – Та-ак.

 Обычно, за таким долгим «так» следует, что он сейчас пару минут подумает, а потом залпом выдаст мне перевод. Так и случилось.

 - Значит, смотри. Точнее, слушай.

 «Поездка в Юнивелл изменила всё. Раньше Андрэа смеялся, слушая новости о том, что там произошло, но теперь он не улыбается вообще. Мне кажется, он напуган. А если он напуган, то нам всем пора лезть в петлю или пить яд – дела плохи. Я не знаю, что его так испугало. Конечно, после всего произошедшего город выглядит очень плохо, слишком много погибших и слишком мало выживших сохранили рассудок, чтобы можно было понять, что произошло на самом деле.

 Не знаю, который раз я напишу это, но Уоллис – гений, но помимо запредельного и непостижимого уровня интеллекта, у него развито тонкое мироощущение, и, сочетаясь с собственным умом, он узнал что-то в Юнивелле, из-за чего мне пришлось на пятнадцать процентов увеличить дозу снотворного, чтобы заставить его уснуть. Он мечется, и, кажется, у него есть новая задумка, о которой, что для него очень нехарактерно, он молчит. Возможно, ответ кроется в этой девочке…»

 - Какой девочке?

 - Не знаю, это конец страницы. – Алистер отложил лист. – Другие есть?

 - Нет. По крайней мере, я пока не нашел. Я всего неделю вожусь с этой кипой, - я махнул рукой на несколько десятков забитых папками и бумагами ящиков, - может найдётся что-то ещё. А что такое Юнивелл?

 - Ну, раз он оттуда вернулся и там что-то случилось, то, осмелюсь предположить, это какое-то место. Может город, может больница, может ещё что-то. Надо бы разузнать.

 - Надо бы. Этой его тайной задумкой вполне может оказаться проект барьера.

 - Ты всерьез думаешь, что он тайно в одиночку мог создать такую штуку?

 - Кто его знает. Всё, что я успел понять об Андрэа Уоллисе, это то, что он был гением, которому нет равных.

 - А как же ты? – Усмехнулся брат, взмахнув мокрыми волосами, так что брызги долетели и до меня.

 - У меня хорошая память, не более того.

 - Но ты нашел способ лечения генома.

 - Поверь мне, создать геном было куда сложнее.

 Алистер улыбнулся, а мне вдруг стало грустно. Такое бывает. Должно быть, это на мне так сказывается усталость, а так же нежелание работать вообще. Заставлять себя я умею, но при наличии сил и предрасположенности результат выходит куда более качественным. Сейчас, я понимаю, мне надо отвлечься и переключить своё внимание на что-то другое, чтобы вся полученная мною сегодня информация улеглась и усвоилась, иначе голова взорвётся.

 Зазвонил телефон. Надеюсь, это Алесса, потому что если она опять скажет мне, что надо поехать домой и отдохнуть, я не смогу снова отказаться и послушаюсь. Это оказалась не она.

 - Добрый вечер, мистер Келори? – Раздался высокий женский голос. – Меня зовут Тереза Ан-Ткоф, я один из организаторов передачи «Услышь и Увидь». Вам удобно сейчас говорить?

 - Ну, - я покосился на Алистера, который явно услышал этот полный жизни голос, - в общем да.

 - Мистер Куо дал мне ваши контактные данные. Вы не могли бы сегодня выступить в девятичасовом выпуске?

 - Я? – Это само вырвалось.

 - Да. Слухи о вашем успехе в области лечения генома распространяются очень быстро, и всем дорийцам не терпится узнать подробности от вас.

 - Ну, я мог бы… - Алистер сощурился и усмехнулся. – Я приеду вместе с братом, это открытие совершили мы вдвоём. – Ухмылка тот час исчезла с его лица.

 - Да? Замечательно! Я вышлю за вами машину, подскажите, куда?..

 Мы всё обсудили и договорились на половину девятого. Телевизионщики имеют едва ли не уникальную привилегию – право на автомобиль. Странно, что это позволили именно им.

 - Сколько время?

 - Восемь, - хмуро ответил Алистер и побрёл в раздевалку сушить волосы.

 Неожиданный звонок и приглашение, тем более за час до передачи. Надеюсь, ведущий заготовил вопросы, потому как если меня попросят рассказать о проекте и открытии, я боюсь, что не смогу ничего толком сказать. Другое дело отвечать на вопросы – в разы проще.

 Из всех тех дней, что я ходил в лабораторию, именно сегодня я без костюма. Мне жуть как надоела вся эта строгость, а потому сегодня, в тот самый день, когда меня покажут по дорийскому телевидению, я разрядился как тинэйджер, страдающий фанатизмом к тяжелому року. Ну да и не важно.

 Алистер же, напротив, оказался в костюме, а потому громко смеялся, представляя, как я буду выглядеть на экране. Я позвонил Алессе и рассказал ей о сегодняшнем событии. Она заливалась таким же громким смехом, как и брат, вспомнив, в чем я вышел из дома, и хохотала она так весело, что мне и впрямь стало некомфортно в этой сверхудобной одежде.

 Водителя я не видел, только дома и улицы, которые мы проезжали. Вскоре, без четверти девятого, мы добрались до студии, где снимали эту саму передачу, о которой я впервые слышал. Это оказалось неожиданно тихое с улицы место на восточной окраине города. Трехэтажный особняк, больше похожий на любовное гнездышко, чем на студию, но стоило нам войти в дверь, как иллюзия тот час развеялась.

 Внутри, шныряя туда-сюда, по широким коридорам носились ассистенты, гримёры, стилисты, гости так же выглядели взволнованными и возбужденными.

 Завидев нас, красноволосая женщина с оранжевой кожей и очень нелепым синим костюмом, пестреющим блестками, вприпрыжку подбежала к нам:

 - Вы мистер Келори? И… мистер Келори. – Тут должен был последовать смешок, но дама оказалась слишком торопливой. – Я Мелон Аколливи, я должна отвести вас в гримёрную, ваше выступление через пятнадцать минут. – Она поманила нас за собой и мы послушно двинулись. – Вас приведут в порядок и за пять мнут до начала отведут в студию.

 - В какую ещё гримёрную?

 - Как в какую? В обычную гримерную. У вас конечно занимательные цвета лица, но они категорически не подходят для выступления. Наш мастер…

 - Солнышко, - с несвойственным для него оттенком сарказма произнёс Алистер, - наши цвета – натуральные.

 Но Мелон пропустила это мимо ушей и повела нас за собой.

 Разумеется, гримироваться мы отказались, причем спор с мастером по макияжу оказался таким громким, что даже один из менеджеров студии торопливо заглянул в коморку, обклеенную зеркалами. Пытаясь объяснить нам, что мы  - ученые и ничего не понимаем в моде, она старалась уговорить нас согласиться наложить на нашу кожу нескольких сотен граммов косметики, но мы защищались, как могли, а потому на нас просто махнули рукой.

 Перед выходом в студию, мы с братом переглянулись и без слов договорились, что будем сегодня объяснять людям, как они должны выглядеть.

 Студия оказалась не то чтобы очень просторным, но всё же достаточно большим залом. Размер особенно не удивил Алистера, потому как он привык выступать в огромных лекториях, и это место, с полусотней зрителей, приученных хлопать, когда им скажут, его не впечатлило.

 Пол обладал на удивление мягким бежевым цветом, два дивана и кресло между ними носили ненавязчивый голубой оттенок, а задний фон… Я не сразу понял, что это экран.

 Нас усадили слева от пока что пустующего кресла, надели на воротники микрофоны и много фырчали, недовольные нашим внешним видом. Что поделать, такова дорийская современность и её мода.