Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Магда, где ты? — Роберт вернулся домой раньше обычного. Он не успевал и договорить, как из подпола доносилось «Я иду!», возле его ног открывалась крышка люка, и из погреба появлялась я, вся в пыли и паутине, пропахшая сладкими яблоками давно забытого урожая. «Ах, Роберт! — выдыхала я в восхищении. — Какой сегодня чудесный день, сколько солнца! Похоже, лето снова вернулось!»
За спиной у меня послышалось посапывание. Собаки вернулись из сада в каплях после дождя и хотели есть. Я сделала шаг в сторону, пропуская летевших во весь опор маленьких собачек. Черный терьер Анатоль вел себя как подобает: уселся возле кухонной двери и терпеливо ждал. Ну что, побаловать их напоследок?! Я нарезала сердце, вскипятила молока и намешала кукурузу с овощами. Анатоль ест достойно, куда аккуратнее, чем человек. Берет пищу вначале осторожно губами, чуть дергая мордой, тщательно разжевывает, не закрывая пасти, и затем проглатывает — раз, и нету! Его миска пуста в мгновение ока. А потом он тщательно вылизывает языком нос и серо-черную шерсть. Я присела рядом с ним на корточки и стала гладить по спине, он в ответ слегка повилял хвостом и бросил на меня признательный взгляд. Эта собака знает меня насквозь. Что ему за дело до разницы между мной и моим индивидуальным запахом?
Теперь пора было подумать и о завтраке для себя, а потом еще уложить в сумку разные мелочи. Уже стоя в плаще у вешалки, я вновь испытала смятение чувств. Боже милостивый, каким волшебным светом озарен коридор, как блестят панели деревянной обшивки стен! О таком доме и такой жизни можно только мечтать, но удастся ли удержать хотя бы это мгновение, миг холодного, рационального удивления? На улице послышались шаги. Под дверь с силой пропихнули пачку корреспонденции. На коврике в прихожей рассыпались веером бумаги с неизвестными сообщениями. Я развернулась на пятках. Вперед, подумала я, пора наконец отвести собак к Нелли.
Кольцо с сапфиром на одном из пальцев женской руки. Тело, которое движется так легко, что, кажется, не имеет веса. Она подвинула мне чашку кофе, очень красивую, и села напротив за стол. От моего внимания, разумеется, не ускользнуло, что она исподлобья наблюдает за мной.
— Я уезжаю.
— Господи, почему бы и нет, — отозвалась Нелли. — Надолго?
В ответ я пожала плечами.
— Точно не знаю. Через несколько дней домой вернется Роберт и заберет собак.
— А ты что собираешься делать?
— Навещу родственников. — Она продолжала вопросительно смотреть на меня. Я небрежно добавила: — Заеду к Элен, к маме… В общем, посмотрю.
Мой взгляд скользнул по печенью, по розам… Нелли подвинула мне хрустальную пепельницу.
Погрузившись в свои мысли, я сделала первую затяжку. Если бы не ветер, рвущийся в окна, можно было бы услышать тиканье часов. Почему я обязательно должна все подробно рассказывать? Я знаю Нелли уже шестнадцать лет, при таком давнем знакомстве можно говорить о дружбе. Я испытываю дружеские чувства к ее теплому дому, засохшему саду, мне нравятся фаршированные мидии — фирменное блюдо, которое она готовит по праздникам, мне симпатичен ее муж, которого она покорила своими крестьянскими руками, я ценю чувственное очарование браслетов и фарфора, выставленных в магазине, где она прохаживается среди витрин в строгом черном костюме, привязана к ее сыну, который признан слабоумным. Я восхищаюсь силой ее фантазии, которая позволяет ей претворить все это в одухотворенную повседневность. Но почему мы никогда не плакали на плече друг у друга, хотя бы изредка? Ведь причин для этого хватало?
Нелли спросила:
— Почему ты так ухмыляешься?
— Разве я ухмыляюсь?
— Ты ухмыляешься как картежник, у которого на руках четыре туза.
— Принеси мне еще немного кофе.
— С удовольствием.
Когда она вернулась, я спросила:
— Помнишь, как мы впервые встретились?
— Роберт привел тебя к нам. Как сейчас помню — двадцать второе января тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года.
— Между нами стоял языковой барьер… — неуверенно произнесла я, пораженная тем, что она внезапно упомянула сразу две важные для меня вещи: моего мужа и вечер накануне рождения ее сына. — Мы не могли даже перекинуться словом…
Она рассмеялась и отвернулась. Понятное дело, но разве это имело хоть какое-либо значение? Разве это было так уж необходимо? Нам и не нужно было в тот вечер никаких слов. Все, что мы могли друг другу сообщить, существовало где-то помимо нас. В виде символов-знаков, говорящих сами за себя, как, например, говорит за себя погода, войны, стихийные бедствия. Как будет развиваться наша дружба, было ясно с самого начала. Воодушевление, беспокойство, чувственный голод мужчины, который привык требовать: «Иди ко мне», ускользающий взгляд ребенка, который думает про себя: «Оставьте меня в покое». И на пересечении этих линий — наша дружба. Я распрямила ноги под столом и только хотела спросить: «Ну, как Габи?», как отворилась дверь, и мальчик — ему было тогда шестнадцать лет — вошел в комнату.
— Магда? — обратился он к моросящему дождю у меня за спиной.
Он придвинул мне раскрытый журнал. Это был «Нью-сайентист», из десятой подшивки. Нелли подала мне блокнот, и я начала переводить — «Загадка Эты Карины…», зная, что моя рука, которая водит по бумаге, ручка и остроконечные буквы, появляющиеся на бумаге, заключают в себе суть моего имени и меня самой для этого мальчика, который стоит, наклонившись надо мной, пыхтя и вздыхая.
— Вот, пожалуйста, — я протянула ему готовый перевод.
Он вышел из комнаты, а Нелли подошла к окну. Я бросила сзади взгляд на ее фигуру. Она стояла неподвижно и ничего не говорила. Ветер налетал порывами. Занавески по обеим сторонам окна вздувались и снова опадали. Порой я слышала вой ветра где-то вдали, он был то громче, то тише, и когда доходил до еле слышного свиста, то напоминал мне, что где-то есть мир, полный гор и морей, церквей и кораблей, и в нем живут простые смертные, которым я ничего не должна. Сейчас обстоятельства складываются так, что я вольна уйти.
Нелли обернулась ко мне.
— Опять ты ухмыляешься, черт тебя побери!
Вдруг заторопившись, я отодвинулась от стола и встала.
— Ты не знаешь, во сколько отходят автобусы?
— Знаю, — ответила Нелли. — Они отправляются каждый час с конечной остановки.
Итак, я решила предпринять путешествие. Села в автобус, расстегнула плащ и, расслабившись, опустилась на сиденье. Даже первые километры пути отдаляют привычный тебе мир на необозримое расстояние. Теперь, когда все детали стали мельче, панорама расширилась. Одна картина за окном с готовностью уступает место другой. Цветочные поля закончились, пошли длинные ряды теплиц. Вот показалась водонапорная башня, значит, проезжаем территорию фабрики по производству кормов «Де Йонг и сын».
На перекрестке у светофора в поле моего зрения попадает женщина на зеленом, вырви глаз, велосипеде, она везет впереди на раме ребенка, а на багажнике собаку, стоит автобусу тронуться, как вместо нее за окном возникает прохожий с палочкой. Ох уж эта тряска в общественном транспорте, который везет тебя неизвестно куда!
Разумеется, я давно уже была в автобусе не одна. В конце Старой Морской улицы водитель впустил целую группу пассажиров, среди них толстый парнишка-школьник, жена рыбака и еще один тип, которого я сочла за чокнутого, потому что, проходя мимо меня, он вдруг ни с того ни с сего шепнул доверительно: «Черт, всю ночь сегодня не спал!» И так продолжалось все время. Когда мы подъезжали к Рейнсбюргу, в непосредственной близости от меня оказались два фермера, которые что-то озабоченно считали и записывали огрызками карандаша, каждый на своем клочке бумаги; время от времени один из них поднимал голову и отрывисто спрашивал другого: «Сходится?», на что второй отвечал: «Сходится!» Также неподалеку сидели муж и жена, которые вместе сосредоточенно разделывали на сером листке огромную рыбину макрель, за моей спиной расположились две подружки, они вели животрепещущую беседу, доверительности которой, несомненно, способствовало тепло в автобусе, летевшем вперед на пневматических шинах.
— Что мне было делать? — шепотом рассказывала одна из девушек. — Я сняла чулки и забралась к нему в постель. Он мне сразу голову на живот положил, а мне что? — мне было приятно. А у него жена, мальчик, который уже хорошо умеет рисовать! На следующее утро я слова дурного не сказала. Пока он стоял, рассчитывался за номер, я вылетела из гостиницы и подозвала такси.
— Ну и ну! — ахала вторая, то ли желая утешить подругу, то ли дивясь ее рассказу.
На остановке «Лейдсе Бююрт» в автобус вошла неряшливого вида женщина лет шестидесяти. Заплатив за проезд, она огляделась и заприметила свободное место рядом со мной.
— Идите сюда, милая, — негромко позвала я ее.
- Через пятнадцать лет - Валерий Брюсов - love
- Снег на вершинах любви - Филип Рот - love
- Возвращение в Мэнсфилд-Парк - Джоан Айкен - love
- Несостоявшаяся свадьба - Нэнси Гэри - love
- Потому. Что. Я. Не. Ты. 40 историй о женах и мужьях - Колм Лидди - love
- Аня и другие рассказы - Евдокия Нагродская - love
- Лейла. По ту сторону Босфора - Тереза Ревэй - love
- Обещание приключений - Нора Робертс - love
- Бег по спирали. Часть 2. - Рина Зелиева - love
- Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2 - Паркинсон Кийз - love