Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер

Меч всадника

Но утром, едва он проснулся, тоска с новой силой овладела им. Глаза он открывать не решился, но это не помогло: слезы вновь полились ручьем. Эрагон лихорадочно пытался уцепиться за какую-нибудь мысль, дающую хотя бы лучик надежды и способную помочь ему сохранить здравомыслие. «Как же мне теперь жить? – стонал он безмолвно. – Я не смогу!»

«Ну так не живи», – безжалостно откликнулась Сапфира.

«Но ведь Гэрроу больше нет. Нет и не будет! А со временем и меня ждет та же судьба. Значит, все напрасно – любовь, семья, любые героические деяния? Все, все уходит, и от человека не остается ничего, кроме горстки праха! Зачем же мы вообще существуем на свете? Зачем к чему-то стремимся, что-то совершаем?»

«Смысл – в действии. Но ценность твоих действий ничтожна – ведь ты отрицаешь сам смысл жизни, отказываешься от перемен и приобретения опыта. А ведь все зависит только от тебя самого! Выбери же занятие по вкусу и посвяти ему свою жизнь – вот и обретешь и цель, и новую надежду».

«Но на что я гожусь?»

«Это тебе подсказать сможет только твое сердце. Ты обретешь спасение лишь тогда, когда будешь всей душою стремиться к чему-то».

Сапфира умолкла, словно давая Эрагону возможность поразмыслить над ее словами. И, заглянув себе в душу, он с удивлением понял, что куда сильнее горя там пылают гнев и жажда мести. «А что, по-твоему, мне стоит предпринять прямо сейчас? – спросил он Сапфиру. – Ты хочешь, чтобы я погнался за этими чужаками?»

«Да».

Ее прямой ответ смутил Эрагона, и он, судорожно вздохнув, снова спросил:

«Но почему?»

«Помнишь, что ты говорил мне в Спайне? Помнишь, как ты напомнил мне о нашем долге перед Гэрроу, и я повернула назад, хотя инстинкт звал меня в противоположную сторону? Я сумела себя заставить, вот и ты должен научиться властвовать собой. В последние несколько дней я много думала и поняла, что означает союз дракона и Всадника. Наша судьба в том, чтобы вечно стремиться к недостижимым высотам и совершать великие деяния, невзирая на страх! Такова наша общая ответственность перед будущим».

«Мне все равно, что ты скажешь. Все это не причина для того, чтобы покидать родные места!»

«Ну, тогда вот тебе другие причины. Мои следы уже видели многие, так что людям эта «тайна» известна. А вскоре меня непременно обнаружат и наши враги. Да и что, собственно, держит тебя здесь? У тебя теперь нет ни фермы, ни семьи, ни…»

«Роран еще жив!» – с вызовом крикнул он.

«Но если ты останешься в Карвахолле, тебе придется объяснить ему, что же произошло на самом деле. Он ведь имеет право знать, как и почему погиб его отец. Интересно, что он скажет, когда узнает обо мне? И о нашем полете в Спайн?»

Это был действительно веский довод. И все-таки Эрагона страшила даже сама мысль о том, чтобы покинуть долину Паланкар, родные места. Но и отомстить тем чужакам ему страшно хотелось.

«А хватит ли у меня сил, чтобы отомстить им?»

«У тебя есть еще я».

Эрагона терзали сомнения. Нет, это, конечно, совершенно безумная затея! Но собственная нерешительность вызывала у него презрение. Сапфира права. Надо действовать. Вот самое главное. Да и что сейчас способно дать ему большее удовлетворение, чем охота на этих убийц? Эрагон почувствовал, что в нем пробуждается какая-то незнакомая, бешеная сила, способная подавить все прочие чувства и выковать из них единое могучее оружие гнева, на котором будет сиять одно лишь слово: месть. Голова у него гудела, мысли путались, но наконец он твердо пообещал:

«Хорошо. Мы будем мстить!»

Прервав мысленный диалог с Сапфирой, Эрагон вскочил с постели, чувствуя, что тело напряжено, точно мощная пружина. Было еще совсем рано – он проспал всего несколько часов. «Нет ничего опаснее врага, которому нечего терять, – подумал он. – Такого, как я сейчас».

Вчера еще ему было трудно даже шаг сделать, не хромая, но теперь он двигался уверенно: стальная рука воли крепко держала его в узде. А на физическую боль, терзавшую его тело, он попросту не обращал внимания – он ее презирал.

Стараясь как можно тише выбраться из дома, Эрагон услыхал тихий разговор и прислушался. Разговаривали Хорст и Илейн.

– …И место для ночлега, – донесся до него нежный голос хозяйки дома. – Места ведь у нас хватит на всех.

Хорст что-то ответил ей гулким басом, но слов Эрагон не разобрал и вскоре снова услышал голос Илейн:

– Да, бедный мальчик!

– Возможно… – начал было Хорст, умолк и лишь через несколько минут заговорил снова: – Знаешь, я все думал о том, что рассказал Эрагон. Почему-то мне кажется, что он поведал нам не все!

– Что ты хочешь этим сказать? – встревоженно спросила Илейн.

– Когда мы бросились к ферме, на дороге был отчетливо виден след той доски, на которой Эрагон тащил в Карвахолл Гэрроу. Но чуть дальше след от доски обрывался; и там снег был весь вытоптан и перепачкан сажей; и там же мы обнаружили те же огромные следы, какие видели и возле фермы. И потом, что у парня с ногами? Никогда не поверю, что можно, не заметив, ободрать себе всю кожу на ляжках! Я пока, правда, к стенке его припирать не собираюсь, но думаю, что вскоре все-таки придется ему все рассказать.

– А что, если увиденное настолько испугало мальчика, что он об этом и говорить боится? – предположила Илейн. – Ты же видел, как он был напуган.

– И все же это никак не объясняет того удивительного факта, что он протащил Гэрроу от фермы до того места на дороге, не оставив ни малейшего следа!

«Ох, права Сапфира! – подумал Эрагон. – Надо бежать отсюда. У людей возникает слишком много вопросов. Рано или поздно они доберутся и до ответов».

И он, стараясь не скрипнуть ни одной половицей, осторожно выскользнул за дверь.

На улице не было ни души – час был все еще слишком ранний. Эрагон на минутку остановился, пытаясь сосредоточиться на своих дальнейших действиях.

«Так, лошадь мне не понадобится, – рассуждал он, – у меня есть Сапфира, вот только нужно седло для нее раздобыть. О пище тоже можно не беспокоиться – Сапфира будет охотиться для нас обоих. Хотя, конечно, было бы лучше все-таки раздобыть хоть немного еды в дорогу. Ну а все остальное мы, я думаю, сумеем отыскать на развалинах фермы».

И Эрагон бодро зашагал к мастерской дубильщика кож Гедрика, которая находилась на самой окраине селения. Его затошнило от мерзкого запаха, но он, не сбавляя скорости, добрался до ворот сарая, где хранились заготовленные впрок шкуры, вошел внутрь и срезал три большие бычьи шкуры, подвешенные к потолку. Он, правда, тут же ощутил укол совести – ведь это было самое настоящее воровство! – но постарался убедить себя: украсть шкуры было ему необходимо и когда-нибудь он непременно расплатится не только с Гедриком, но и с Хорстом. Он скатал шкуры, отнес их в небольшую рощицу неподалеку и спрятал в развилке дерева. А потом снова вернулся в Карвахолл.

Теперь нужно было раздобыть еду. Сперва Эрагон не придумал ничего лучше, как пойти в таверну и запастись провизией там, но тут же, поражаясь собственной глупости, повернул в другую сторону и даже усмехнулся: если уж красть, так у Слоана! Он осторожно подобрался к дому мясника. Парадная дверь была крепко заперта, зато задняя держалась только на ерундовом крючке, который Эрагон запросто сорвал. В доме царил полумрак, и Эрагону пришлось довольно долго искать, прежде чем он обнаружил куски мяса, аккуратно завернутые в холстину. Сунув за пазуху, сколько смог унести, он поспешил ретироваться через ту же заднюю дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.

И вдруг услышал, как его окликает какая-то женщина. Зажав рукой ворот рубахи, чтобы не выронить украденное мясо, Эрагон быстро присел и отполз за угол дома. Прижавшись к стене и дрожа от страха, он увидел, как шагах в десяти от него прошли Хорст и Илейн.

Как только они скрылись из виду, Эрагон бросился бежать. Бедные ноги его жгло как огнем, но он старался не думать об этом; лишь влетев в рощу и скрывшись за стволами деревьев, он наконец позволил себе оглянуться и посмотреть, не гонится ли за ним кто-нибудь. Но никто за ним не гнался. С облегчением переведя дух, он полез на дерево за спрятанными там шкурами, но шкур на дереве не оказалось!