Земля, до восстребования - Евгений Воробьев

Кертнера нельзя было назвать человеком нескромно любопытным, лезущим с расспросами. Он охотнее рассказывал сам: о новинках в сборочном цехе завода "Фокке-Вульф" в Бремене, где он недавно был; знал, над чем ломают сейчас головы конструкторы завода "Дорнье" в Фридрихсгафене, в Баварии. Ну как же, он бывал там, еще когда строился дирижабль "Граф Цеппелин".

Кертнер не прочь был прослыть чудаком и не преминул затеять многозначительный разговор о цеппелинах. Знает ли сеньор Агирре, что в Севилье еще несколько лет назад собирались построить аэропорт для дирижаблей? Как самый большой секрет, Кертнер сообщил подробности, касающиеся базы дирижаблей. Агирре терпеливо слушал устаревшую болтовню. Кертнер притворялся, что не замечает снисходительности, с какой собеседник слушает его разглагольствования.

А Кертнер заинтересованно слушал Агирре, когда тот с уважением говорил о своих воздушных противниках, отдавая должное их летному мастерству и храбрости. Только тщедушный цыпленок, с трудом вылупившийся из яйца, станет кичиться победой над противником, который летает на средневековом самолете французской марки "Потез" или "Ньюпор" или английском "Бристоле". Да у них максимальная скорость - 160 километров! Агирре отдавал должное и тем республиканским пилотам, которые остроумно используют пассажирские "дугласы" в качестве бомбардировщиков.

Агирре обмолвился о том, что у него на машине "бреге" капризничает шасси. Но зато какая новинка!! Он перешел на шепот: шасси после взлета подгибается, на все время полета прячется в фюзеляж, и только перед посадкой пилот снова выпускает шасси. У Агирре в руках экспериментальная модель биплана-разведчика.

Как знать, может, его самолет прямым ходом катится на этом шасси в завтрашний день авиации?

По сведениям Этьена, наши авиаконструкторы много и успешно работают в этой области. Уже вышли из заводских ворот опытные машины с убирающимися шасси - истребитель "И-16" и скоростной бомбардировщик. Но удалось ли нам наладить их серийный выпуск? По-видимому, фирма Бреге усовершенствовала шасси. Вряд ли французы, даже за большие песеты, продали бы испанцам самую последнюю модель...

Этьен следил за собой, чтобы не выдать повышенного интереса к рассказу Агирре.

Если тому верить, только для испытания входящего в моду шасси и держат Агирре на этой слабосильной колымаге "бреге" с мотором в 650 сил.

- Машина у меня старая, скорость чепуховая...

- До двухсот километров? - прикинул Этьен.

- В лучшем случае! Это если сама пресвятая дева Мария будет заменять техника-моториста...

Вчера, когда Агирре шел на посадку, это дьявольское шасси снова заело при выпуске. Ему долго не удавалось сесть, но святая дева Мария все-таки сжалилась потом над ним и его наблюдателем.

В свое время Кертнер много и серьезно занимался шасси, на этот счет сейчас последовали какие-то технические советы. Агирре скептически улыбнулся. Подобные советы очень удобно давать за бутылкой хереса, которым они сейчас запивают тунца с зеленым горошком. А когда шасси не выпускается и контрольная лампочка не зажигается, в момент, когда ты уже в седьмой раз облился с головы до пят холодным потом и с ужасом думаешь, что сейчас придется сесть на брюхо, - в такой момент, пусть сеньор Кертнер его простит, все советы несколько теряют свою первоначальную ценность.

- Пока мне ясно только одно - у твоего подагрика подкашиваются ноги. Но трудно ставить точный диагноз, не видя больного...

- Хочешь? - неожиданно предложил Агирре. - Полетим завтра. Займешь место наблюдателя. Проверишь правильность всех своих советов. А рука у тебя легкая... Помню, как ты пришел в казино вдвоем с сеньорой Фортуной.

- ...и у нее оказалось не одно, а два счастливых колеса, - засмеялся Кертнер.

- Вот бы приспособить оба этих колеса к моему "бреге"!

Ничего особо приятного полет на старом "бреге" для Кертнера не сулил. Но попасть на аэродром, а тем более побывать в небе над аэродромом и его окрестностями, прогуляться по летному полю, поглазеть по сторонам, благо летное поле битком набито немецкими и итальянскими самолетами...

Может, Агирре сделал предложение в расчете на отказ?

Будет вполне правдоподобно, если Кертнер сейчас скажет, что завтра занят, у него деловое свидание с германским консулом или еще с кем-нибудь.

Пусть даже Агирре заподозрит Кертнера в трусости, лишь бы не возникло подозрение, что австриец рвется на аэродром. Допуск туда не должен выглядеть как выполненная просьба Кертнера, испрошенное им согласие Агирре, удовлетворенное ходатайство.

- Ну что же... - нерешительно протянул Кертнер. - Пожалуй, согласен, если без особых хлопот и формальностей.

- Консул Дрегер так тебя рекомендовал, что мы обойдемся без формальностей... Никогда не летал на "бреге"? - Агирре повеселел. Карета, которую пора сдать на слом.

- Тогда это не карета, а дормез. Так во Франции называли кареты в старину.

- Кажется, мой аэроплан построен на самой заре воздухоплавания.

- В "бреге" столько загадок, - продолжил Агирре, когда оба отсмеялись, - что можно сделаться мистиком. Вот одна загадка: между сиденьем пилота и наблюдателем, сидящим сзади, при полете возникает какое-то таинственное завихрение. Дурацкий сквозняк! Все, что в самолете плохо лежит, сносит и тащит к пилоту. Если займешь место наблюдателя - не вздумай помочиться в люк. Выкупаешь меня с головы до ног!.. Половина десятого утра - удобно?

Может, правда, возникнуть одно затруднение, Агирре заранее просит извинить за возможное опоздание. Пусть герр Кертнер не расценит это как небрежность. И Агирре весьма туманно намекнул на утреннее свидание завтра с одной севильянкой, - тут замешаны и женская честь, и мужское самолюбие, и еще кое-что...

Своего техника-моториста он предупредит о полете запиской. Нарочный на мотоцикле все время курсирует между "Кристиной" и Табладой. Комендант аэродрома и его командансия находятся за восточными воротами. А пропуск на имя герра Кертнера будет у дежурного капрала.

18

В Табладе, как на всех аэродромах, пахло бензином, а также касторовым маслом, разогретым асфальтом, сохнущей краской. Но здесь к непременным, так сказать профессиональным, запахам аэродрома примешивался аромат цветов, пахучих трав, плодов. Пчелы залетали к воротам ангара, на взлетную дорожку. Но рев моторов грубо заглушал их жужжание.

Аэродром - в излучине Гвадалквивира, а вся округа в цветниках, садах, плантациях. Они подступают вплотную к кромке аэродрома, и летное поле - в заплатах, полосах асфальта - выглядит чужеродным на благословенной и благодатной равнине.

Этьен ждал Агирре и был доволен, что тот запаздывает. Весьма кстати, что Арирре пришлось сегодня с утра решать вопросы женской чести и мужского самолюбия, потому что Этьен за этот час увидел вокруг себя немало любопытного, достойного фотопленки, иносказательных записей в блокноте, зарисовок, сделанных карандашом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});