Теплоход - Александр Проханов

Первым одаривал Куприянов. Красивым жестом погрузил руку во внутренний карман пиджака. Извлек футляр красного дерева. Раскрыл, и на черной сафьяновой подкладке всплыл, драгоценно воссиял, нежно и восхитительно замерцал огромный изумруд, исполненный блеска, средоточие лучей, от которых стало светлее в зале. Протягивая подарок, как протягивают сорванную с неба звезду, Куприянов произнес:

– Этот изумруд зовется: «Слеза изумленного Бога». До этого он принадлежал шейху Катара. А раньше – индийскому магарадже. Говорят, он хранился в сокровищнице царя кушан и был захвачен войсками Александра Македонского. Владейте им, и пусть ночью, когда в вашей спальне погаснет свет, он освещает ложе вашей любви, – с этими словами Куприянов передал драгоценный камень Малютке. Все зааплодировали.

Затем выступил губернатор Русак. Заговорщически топорща собачьи усы, таинственно улыбаясь, поставил на столик шкатулку карельской березы. Извлек крохотный золотой ключик. Вставил в скважину крохотного замочка и несколько раз повернул. Шкатулка оказалась музыкальной. Хрустальными переливами зазвучал «Свадебный марш» Мендельсона. Шкатулка приоткрылась. В ней обнаружилось золотое свечение. Из этого чарующего зарева, под звуки священного гимна, стал подниматься, как поднимается ствол зенитного орудия, орган мужской любви, золотой, в натуральную величину, с поразительным сходством, как если бы золотая отливка была сделана по эскизам Микеланджело. Устремив золотой ствол в зенит, любовный фетиш остановился, окруженный священным жаром. Луиза Кипчак, истинная жрица любви, припала к нему, хватая пламенными устами самую культовую часть фетиша. Ее голубые глаза наполнились золотыми слезами счастья.

Все восторженно аплодировали. Оператор Шмульрихтер почти въехал камерой в зев жрицы, стараясь запечатлеть поведение золотого бога в его новой обители.

Председатель Союза предпринимателей и промышленников Добровольский созерцал сцену глазами библейского старца, подсматривающего за Сюзанной. Приблизился к столику и выложил на него роскошный фолиант. Эта была Камасутра, выполненная на старинном пергаменте, с рисунками культового художника Сальникова, который умел самые непристойные сцены и виртуозные извращения облечь в форму высокого искусства. Работая над книгой, он проводил время в залах художественной гимнастики, наблюдая, как прелестные гимнастки делают шпагаты, стоят на руках, свиваются в узел, смыкаются в колесо, изгибаются в «мостики», садятся в «позу лотоса», помещают шею среди ягодиц, заносят правую пятку за левое ухо.

При этом их молодой тренер умудряется каждую спортивную позу использовать для соития.

Добровольский перелистал несколько негнущихся страниц, показывая Луизе Кипчак и Францу Малютки нечто такое, что их страшно заинтересовало. Они начали было копировать экзотические позиции, но Добровольский мягким жестом остановил их:

– Хочу заметить, что переплет этой изумительной книги сделан из кожи кенийского козла. Одна часть кожи пошла на переплет Конституции Российской Федерации, на которой клялся наш дорогой Президент Порфирий. Другая часть была использована для обрамления этой мистической книги, на которой вы, дорогой Франц, поклянетесь своей возлюбленной в вечной любви и верности. Если у вас что-то не будет получаться, зовите меня. Я помогу вам исполнить эти сложные, но, поверьте, увлекательные упражнения.

Франц Малютка положил волосатую лапищу на кожаный переплет Камасутры и, взирая на драгоценную супругу, произнес:

– Клянусь, блин. Однако теперь я пропал.

Гости рукоплескали в неописуемом восторге. Выступила ведьма Толстова-Кац, напоминавшая огромный бурдюк с водой. Приподняла ворох шелковых юбок и извлекла из-под них женскую статуэтку, выточенную из голубой яшмы. Статуэтка изображала женщину, по виду египтянку, которая широко раздвинула ноги, растворила лоно, приглашая животворный дух посетить его. Это могла быть Нефертити, призывающая Тутанхамона, но могла быть и Клеопатра, поджидающая в опочивальне Цезаря. Дух, витавший над Нилом, над зарослями белоснежных лотосов принимал образы прекрасных, благородных мужчин, бесчисленных воплощений Озириса. Соответственно женщина, выточенная из лазурной яшмы, была вечной Изидой. Обо всем этом колдунья поведала молодоженам, передавая подарок.

– Берите амулет в свою постель. Он стократ увеличивает наслаждение, перенося в ваш оргазм оргазмы сотен живших до вас любовников. Однако бойтесь умереть от пресыщения, время от времени прерывайте ласки и становитесь под охлаждающий душ.

Луиза Кипчак поцеловала нарумяненную старуху, которую почитала своей наставницей. У той от нежности к своей воспитаннице из-под юбок потекла шумная струйка.

Мадам Стеклярусова протянула дочери тонкий, стертый до блеска кожаный ремешок, вырезанный из хобота африканского слона.

– Это тебе, моя доченька. Ты помнишь этот ремешок, который висел в папином кабинете. Ты в детстве все спрашивала, зачем этот ремешок. Но я стеснялась тебе сказать. Теперь же открою тайну ремешка. Когда твой папа возвращался из Смольного, где он боролся с остатками тоталитаризма, то бывал так измучен, что терял часть своих мужских достоинств. Чтобы вернуть их себе, ложась в постель, просил меня отстегать его ремешком. Я никогда не отказывала своему мужу и крупному общественному деятелю и стегала до тех пор, пока у него не вырастал хоботок. Тогда мы сливались в объятьях. Но этот ремешок, будучи источником его возрождений, стал, в конце концов, причиной его гибели. В тот день, когда я не ночевала дома и поддалась на уговоры принца Чарльза покататься с ним по Неве, твой бедный ревнивый отец не выдержал краткосрочной разлуки и удавился на этом ремешке, привязав его к итальянской люстре, которую перенес к себе из запасников Эрмитажа. Дарю тебе этот памятный ремешок, призывая не забывать, что в каждом предмете таится как оживляющая, так и умертвляющая сила.

Луиза Кипчак бережно приняла ремешок, целуя его, как герои целуют саблю. А потом внезапно размахнулась и стегнула Франца Малютку, который от неожиданности взревел слоном, и в паху у него стало жутко взбухать.

Конфузу не дал разразиться кутюрье Словозайцев.

– Вы оба очаровательны, – умиленно произнес модельер, скользя через зал. Он был облачен в белую тунику с золотым меандром. На босых ногах были легкие греческие сандалии. На перевязи висел небольшой бронзовый меч, каким Ахилл поразил Гектора. Словозайцев являл собой эллина, явившегося под стены Трои. Нес в руках дары, бояться которых предостерегала Регина Дубовицкая. – Эти одеяния – часть моей новой коллекции, которую я назвал «Одиссей и Пенелопа». Когда вы удалитесь к себе после торжественной церемонии, попробуйте примерить эти простые, подчеркивающие пластику тела туалеты.

Он протянул Луизе Кипчак длинную жемчужную нить, которую следовало набросить на шею, свободно пропустить под обнаженной грудью, обвить живот, продернуть в пах, погрузить в глубину ягодиц и вновь протянуть вверх, к шее, по ложбинке спины. В том месте, где нить ниспадала с живота и погружалась в таинственные прелести, – находилась небольшая морская звезда. Она стыдливо прикрывала сокровенные дары, заслоняя ход дерзновенному герою. Но уж если герой, преодолевая множество преград, достигал желанного, то эта звезда служила источником непередаваемых услад, награждая героя истинным счастьем.

Францу Малютке достался галстук, столь же тонкий, как и жемчужная нить. На конце галстука качалась перламутровая, с отточенными кромками раковина. Во время любовных игр, которым предавались древние греки, галстуком можно было душить строптивую подругу, а острой раковиной, если эллина постигала неудача, можно было вскрыть себе вены.

Принимая подарки, молодожены переглянулись, и можно было не сомневаться, что туалеты уже нынешней ночью будут примерены.

Посол Киршбоу никогда не был скуп на подарки, но сейчас превзошел самого себя. Он подарил жениху и невесте подлинный автограф Джорджа Вашингтона, – расписку в том, что тот купил у еврея-торговца семьдесят четыре черных раба из Либерии.

– Фокус в том, что среди купленных рабов была жрица негритянского племени, влюбившая в себя великого американца. От нее через два века произошли Кондолиза Райе и Майкл Джексон. И хоть одна осталась черной, а другой выбелил себе кожу, но оба считают Джорджа Вашингтона своим прапрапрадедом.

Дарения продолжались. Персона, похожая на Боярского, подарила молодоженам свою черную широкополую шляпу, тут же заменив ее на своей голове другой. В тот краткий миг, когда голова оставалась непокрытой, обнаружилось, что череп его срезан, над кромками костяной чаши вспучивается мозг, словно кипящее, готовое убежать молоко, и в этой белесой гуще дергается, мерцает, словно крохотная молния, единственная извилина.

Юморист, напоминавший Жванецкого, подарил счастливой паре банку, полную живых мух. Стал смешно бегать по залу, жужжать, изображая муху. Передал гостинец Луизе, сказав: