Лунный свет - Дженн Беннетт

тридцатых годах прошлого века. Пить тогда было сродни спорту.

– Здесь у нас хоть и не мартини, но тоже сгодится, – сказал он и протянул мне бумажный стаканчик, над которым поднимался пар. – Черный чай. Потому как кофе ты, похоже, ненавидишь, что в этом городе звучит чуть ли не богохульством. Но если ты и вправду предпочитаешь чай, я буду защищать твое право пить эту коричневую воду из-под крана.

– Супер, – с улыбкой сказала я, – спасибо.

Он кивком показал на мою голову:

– Сегодня у тебя другой цветок.

– Тигровая лилия. У нас во дворе они разные растут. Бабушка была великой садовницей, – объяснила я. – И называла эту работу священной.

– Так вот почему тебя заставляли заниматься дома, запрещая ходить в школу и ругаться? Она была верующей?

– Нет. То есть да, она конечно же была верующим человеком, но это решение, в моем представлении, больше объясняется совсем другим – когда-то она выгнала из дома свою несовершеннолетнюю дочь, затем они много лет не говорили, а потом она умерла. Думаю, она за меня боялась и попросту старалась держать на коротком поводке и чрезмерно опекала, вплоть до того, что даже ограничивала свободу. Как будто в этом есть какой-то смысл.

Дэниэл так долго смотрел на меня изумленным взглядом, что я даже испугалась, что ляпнула что-то не то. Но нет, это невозможно. Может, он просто меня не расслышал? В кафешке действительно было шумновато (музыка, парующий капучино, звяканье чашечек), и я подумала, не в таком ли окружении ему становится трудно различать звуки. Поэтому показала на входную дверь, и мы вместе вышли на улицу.

Над горизонтом нависло скудное солнце, Капитолийский холм насквозь продували ветра, поэтому шагать и говорить на ходу было далеко не просто. Впрочем, идти нам было совсем недалеко. Мы свернули на Пайк-стрит, пересекли Бродвей, который так прославил Сэр Микс-э-Лот[8] со своей группой, когда заявил о своей любви к большим задницам. В этом квартале было полно ресторанов, студий йоги и радужных флажков.

– Когда мы с тобой познакомились, мне подумалось, что ты живешь здесь, – сказала я.

Дэниэл дернул себя за ухо и встал от меня с другой стороны.

– Этим я слышу хорошо, – сказал он и попросил меня повторить сказанное.

А когда я выполнила его просьбу, произнес:

– Ты думала, что я живу здесь? Но почему?

– Судя по виду, здесь средоточие хипстеров. Ну или выпускников школы «Баллард».

– Ты посчитала меня хипстером? – Он засмеялся и под каким-то комичным углом склонил голову. – Ох, Берди… Берди, Берди, Берди… Да я дважды в месяц, в свободные от работы субботние вечера, принимаю участие в турнирах по магии.

– У магов теперь есть свои турниры?

– Есть такая настольная игра «Magic: The Gathering», ее еще в просторечии называют МТГ или «мотыгой», знаешь?

В голове всплыло воспоминание о каком-то мероприятии в магазине комиксов, о котором мне сообщила ссылка, когда я впервые решила поразузнать о Дэниэле в Интернете, однако у меня не было ни малейшего желания ставить его в известность о моих попытках навести о нем справки в Сети.

– Типа «Dungeons and Dragons»? – спросила я.

– То же сборище ботанов, так что в принципе довольно похоже. И в детстве мне случалось компании водить. В принципе, если в какой-либо игре есть колдовство, то я хоть раз в нее сыграл. Люблю, когда полно мрачных сил и демонов. – Он мельком бросил на меня взгляд и добавил: – Спорю на что угодно, что твоя религиозная бабушка даже на пушечный выстрел не подпустила бы меня к внучке, а?

Ага, значит, он слышал, что я сказала тогда в книжном магазине.

– Она была лютеранкой, а не адептом очередного полоумного культа, – с ухмылкой ответила я. – И конечно же, считала жившего на нашей улице Бобби Прьюита проблемой, потому что он слушал хеви-метал. Но при этом не имела ничего общего ни с аманитами, ни с другими сектами. У нас дома был и телевизор, и Интернет.

– То есть ты хочешь сказать, что тебе хоть и запрещали ругаться, но не вдалбливали в голову, что электричество – порождение сатаны?

– Да, именно это я и хочу сказать. Я просто не знала, что по подобным играм проводятся турниры.

– Более того, каждый год устраивают состязания для профессионалов, получившие название Магического кубка мира. Ты едешь в другой город, выигрываешь и срываешь приличный куш. Счет идет на десятки тысяч. Да при этом еще путешествуешь по классным местам. Я бы тоже так хотел.

– Значит, ты не хипстер с пучком на голове, а ботан.

Он изобразил на лице оскорбление:

– Чтобы ты знала, это не пучок, а… скажем, хохолок. Но ты права, я еще тот ботан. А если добавить сюда любовь к фокусам и тот факт, что мне уже девятнадцать, а я все еще живу с мамой, то и вовсе получится этакое свирепое чудище-задрот.

С этими словами Дэниэл стукнул себя кулаком в грудь и заревел, как обезьяна.

Я так захохотала, что даже расплескала на руку горячий чай.

– Ага, ты уже смеешься над моим задротством! – воскликнул он, весело сверкнув глазами.

– Я же ведь по-доброму. Ты, похоже, величайший ботан из всех, кого мне когда-то приходилось встречать.

– Быть в чем-то первым всегда здорово, – с улыбкой ответил он и протянул мне свою чашечку с кофе, чтобы чокнуться.

А когда я надлежащим образом на этот жест ответила, кивнул на витрину магазина и добавил:

– Нам, надо полагать, туда.

Музыкальный магазин располагался в доме длиной целый квартал, соседствуя с лавчонкой, специализирующейся на жареной рыбе с картошкой, и ночным клубом для геев. Возвышающееся над тротуаром дерево с густой листвой напрочь скрывало собой его непритязательную черно-белую вывеску с надписью «Тенор Рекорде». Если бы не конверты от дисков, которыми была залеплена стеклянная дверь, мы бы ее даже не заметили.

– Все, Нора, допивай свой мартини, и давай займемся расследованием, – сказал Дэниэл, лучась заразительным весельем.

Он открыл дверь, звякнул колокольчик, и мы шагнули внутрь.

Узенькое пространство магазина представляло собой кошмар клаустрофоба. Массивные полки с дисками тянулись от кассы до двери с надписью «Только для персонала» в глубине зала. Каждый дюйм стены занимали альбомы, прикрепленные к стеллажам, и винтажные конверты из плотной бумаги – оперы и концерты минувших десятилетий на каких угодно языках. А меж двух внешних стен красовались музыкальные инструменты, подвешенные на рыболовной леске к потолку: скрипки со смычками, кларнеты и флейты. Сцена чем-то напоминала Большой зал в Хогвартсе.

– Ух ты, – сказал Дэниэл, оглядываясь по сторонам под звуки струнного квартета Моцарта, вырывавшиеся из вибрирующих магазинных динамиков, – а мы здесь, похоже, единственные покупатели.

И ни одного продавца. Мы действительно стояли одни.

– Может, кто-то есть в глубине? Давай-ка поищем.

Мы с Дэниэлом прошли по проходу, вглядываясь в секции записей. Когда я увидела оперный отдел, он стал просматривать конверты. Большинство