Третий выстрел - Саша Виленский

стреляют — не человек?

— Нет. Если бы речь шла о простом убийстве, то Иван Каляев, не задумываясь, бросил бы бомбу в экипаж дяди царя, когда там ехали его жена и приемные дети. Но он не стал убивать невинных. Выбрал для казни другой день, понимаешь? ЦК приговорил Сергея Александровича, но не его жену и детей, понимаешь? Приговорили как генерал-губернатора, а не как человека из плоти и крови. Неужели ты не понимаешь такую простую истину?

— В общих чертах понимаю. Но за что тогда приговорили Ленина и Троцкого?

— За предательство. Предательство идеалов революции. Предательство демократического пути России. Предателей во все времена уничтожали беспощадно. Разве ты не видишь, какую они установили диктатуру? Диктатуру пролетариата? Кто там у них пролетариат? Кто там крестьяне? Пальцев одной руки хватит пересчитать. И я буду счастлива привести приговор в исполнение. И счастлива пожертвовать собой, тем более, если на суде у меня будет возможность высказать все, что я думаю про эту бешеную свору.

«Какая сильная женщина! — думала Дита. — Это ж какой характер надо иметь, чтобы вот так спокойно быть готовой к мукам! А я? Я так смогла бы? Не знаю. Но точно не дам себя „спокойно арестовать“. Вот к этому я точно не готова».

— Ленин и Троцкий такие же символы неправедной власти, как великий князь или генерал-губернатор, — продолжала между тем Дора. — Поэтому стрелять или бросать бомбу мы будем не в некоего Владимира Ульянова или Льва Бронштейна, а в тех, кто нагло узурпировал власть и похоронил демократию, разогнав народных избранников. Нельзя, понимаешь, нельзя видеть в них людей. Это не люди. Это враги и предатели. Это не убийство — это казнь. Их приговорили, как раньше приговаривали царских сатрапов, и этот приговор мы обязаны привести в исполнение. Это понятно?

— Это-то понятно, — кивнула Дита. — А вот ты, Дора, как готовилась к убийству… ладно-ладно! К казни киевского генерал-губернатора? Ты уже тогда понимала, что это не человек, а символ? Была готова?

Дора не ответила, размашисто шагая, так, что Дита едва поспевала за ней. Дора внезапно остановилась, потрясла ногой, посмотрела на туфлю.

— То ли камешек попал, то ли гвоздь вылез, что-то колет там, — пробормотала она. — Надо будет подложить что-то, а то чулок порвет.

Посмотрела на Диту. Серьезно так посмотрела, та даже смутилась, отвела взгляд.

— Я про губернатора тебе потом как-нибудь расскажу. Не сейчас. Сейчас речь о другом.

Дора сняла посреди улицы свой уродливый башмак, сунула в него руку, пытаясь что-то там нащупать. А Фаня с изумлением смотрела на пожилую женщину, которая, взявшись неизвестно откуда, в этот момент проходила мимо них. На женщине были непонятного покроя широкие брюки, слишком яркая, на фанин провинциальный взгляд, кофта, да и пострижена она была совсем не так, как здесь было принято. Красиво, но непривычно. Странная дама перехватила Фанин взгляд, улыбнулась и как-то очень залихватски ей подмигнула. Рассмеялась и пошла дальше, растворившись то ли в толпе на Самотеке, то ли просто исчезнув. «Где-то я ее видела, — подумала Фаня. — Только где? Внешность уж больно знакомая!»

— Гвоздь! — вынесла наконец вердикт Дора. — Черт, надо бы к сапожнику сходить.

В квартире на Божедомке их встретила пожилая женщина, провела в комнату и прикрыла за собой дверь. За накрытым скатертью столом сидели Георгий и незнакомый мужчина, пили чай из стаканов в красивых подстаканниках. На блюдечке лежало полузабытое лакомство — две баранки. Где он все это достает?

— А вот и две Д из трех! — воскликнул Георгий, позвал хозяйку:

— Елизавета Акинфиевна, принесите нашим гостьям по стаканчику чаю! Будьте любезны.

Елизавета Акинфиевна молча принесла и молча же поставила на стол два стакана в таких же подстаканниках. «Какая суровая!», — подкумала Фаня.

— Угощайтесь! — Георгий придвинул к ним блюдечко. — Мы уже оскоромились.

Как вкусно! Мягкая, свежая баранка! Крепкий настоящий чай, черт с ним, что без сахара, но разве может быть лакомство лучше этого — чай с баранками? Жаль, что это так быстро кончается!

— Знакомьтесь: товарищ Василий, — пока девушки расправлялись с баранками, Георгий представил молодого мужчину. — А это — товарищи Дора и Дита. Так что, друзья мои, это и будет ваша «тройка».

Что такое «тройка»? Хотела спросить, но сдержалась.

— Всего в Москве будут действовать четыре тройки. Про них вам никаких подробностей знать не надо. Каждый член тройки знает только двоих своих товарищей и меня. Так что я рискую в любом случае, — коротко хохотнул Георгий. — Так и здесь: каждый из вас знает только друг друга.

— Где и когда? — деловито спросила Дора.

— Решим. По ситуации. Москву делим на четыре сектора, внутри каждого действует одна тройка. Где появится Старик, там и проведем акцию.

— Старик? — удивилась Дита.

— Да, такая кличка была у Ульянова с самого начала его деятельности, когда он еще считался серьезным революционером, и не был сектантом Лениным. Так мы и будем его теперь называть.

Дита кивнула: понятно.

— Как мы узнаем, где и когда он появится? Мы же не будем надеяться на случай? — деловито спросила Дора.

— Об этом не думайте. Нам сообщат.

— Кто? — удивился молчавший до этого Василий.

Георгий покачал головой.

— Ты же не думаешь, что я вот так вот сразу скажу «кто»? Единственное, что вам надо знать — нас информируют с самого верха. С самого! И все. Больше никаких вопросов по этому поводу.

Дора согласно кивнула. Конспираторы! А и правда интересно: кто? Нет, не скажут. Ни за что не скажут. Но неужели у большевиков идет грызня на этом самом верху? Да, тогда вопрос ликвидации лидера выглядит совсем по-другому! То есть, наши интересы совпадают с интересами противников Ленина? «Старика», поправила сама себя Дита. Неужели Георгий намекает на Троцкого?

— А что с Троцким? — Девушка вздрогнула: как Дора прочитала ее мысли?

— Троцкий потом. Его трудно застать в Москве, бесконечно в разъездах, так что начнем со Старика, дальше будем охотиться за номером два.

«Значит, не Троцкий, если и он в списке на ликвидацию, — подумала Дита. — А кто же тогда? Дзержинский? Свердлов?»

— Кто исполнитель? — Поинтересовалась Дора. Конечно же она, Фейга, думала Дита. К то ж еще? Этот молчаливый парень? Вряд ли.

— А это мы решим с вами опытным путем. Выберем день, поедем в лес, постреляем, посмотрим, кто и как это делает. Тогда и назначим исполнителя.

Дора помрачнела, видно, вспомнила о своей слепоте, а Дита немного заволновалась: стреляет-то она отлично, неужели ей придется это сделать?.. Сможет ли? Но ведь раз она уже пришла сюда и стала участником боевой тройки, значит должна смочь! Обязана!

Через несколько