Тёмные дни (СИ) - Екатерина Михайлова

того, чтобы попрощаться перед уходом. У меня есть к тебе важный разговор.

В этот момент из обычного, простого в общении юноши Гвирн превратился в Канга.

— Я хочу взять с тебя обещание. — Гвирн немного помолчал, а потом решительно посмотрел на Юту. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Юта оцепенела. Кажется, Гвирн понял, что его заявление прозвучало слишком резко. Он виновато улыбнулся, вновь превращаясь из Канга в обычного человека.

— Конечно, я не жду от тебя ответа прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах и о моих намерениях. — Немного подумав, Гвирн продолжил: — Я также знаю, что ты испытываешь чувства к Корту.

В этот момент Юте захотелось вскочить и горячо возразить Гвирну. Она была готова сгореть со стыда. Но всё, что Юта смогла сделать после того, как набрала полную грудь воздуха, — это несколько раз открыть и закрыть рот. Гвирн озвучил очевидное, и спорить с этим не было смысла.

Гвирн молча наблюдал за реакцией Юты. Он продолжил, когда убедился, что она ничего не скажет:

— Для меня это не является проблемой. Я понимаю, что вопрос чувств сложен. К сожалению, они не всегда находятся в нашей власти. Но я готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы завоевать твоё сердце. Я только хочу, чтобы ты подумала над моими словами. И, может быть, когда ты вернёшься, ты согласишься строить со мной отношения.

Гвирн замолчал. Он выжидательно смотрел на Юту.

Внутри девушки бушевала буря. Эмоции стремительно сменяли друг друга: от непонимания и удивления — к смятению и замешательству. Ей казалось, она с трудом понимает, что Гвирн говорит.

Но другая её часть, наоборот, всё прекрасно осознавала и даже, кажется, была к этому готова. В конце концов, Гвирн никогда не скрывал своей симпатии. Однажды они даже почти поцеловались. И если учесть то, что теперь Гвирн является Кангом, то понятно, что это не просто игра. Его выбор серьёзен и обдуман. Хотя Юта и не могла взять в толк, почему она привлекла его, но сам по себе этот факт был совершенно очевиден. Атлурги не ходят вокруг да около. Они делают свой выбор раз и навсегда.

От этой мысли Юту прошиб озноб. Да, раз и навсегда. И это касается не только Гвирна, но и Корта. Он выбрал Леду, и он уже не изменит свой выбор. Наверное, именно это он и хотел сказать ей в тот вечер. Что им не быть вместе. Никогда.

К горлу подступил ком, и Юта с огромным трудом заставила себя сглотнуть его. Сейчас не время раскисать. Она посмотрела на красивого молодого человека напротив. Галантного и доброго. Того, кто всегда поддерживал её, несмотря ни на что. Того, кто столького добился в своём возрасте и всё же не потерял человечности и мягкости. В конце концов, того, кто всегда был ей симпатичен.

Юта медленно протянула руку и сжала длинные изящные пальцы Гвирна.

— Я согласна строить с тобой отношения, когда вернусь.

Она подалась вперёд. Её лицо приблизилось к лицу Гвирна. Юноша прикрыл глаза и коснулся губами её губ.

Гвирн целовал её мягко и осторожно. Его губы, в отличие от жёстких и сухих губ Корта, были мягкими и пухлыми. Их вкус был пряным и сладким. Кожа Корта вблизи пахла солнцем и чёрным перцем. А Гвирна — пряными травами и цветами.

Не было сумасшедшего напора, с которым прижимал её к себе Корт, словно хотел сломить её волю, сделать своей, заключить внутрь своего тела. Пальцы Корта сжимали её стальными тисками, комкали одежду и впивались в тело. В то время как руки Гвирна были ласковыми и нежными. Будто боялись лишний раз прикоснуться, отпугнуть. Как будто он касался крыльев бабочки — едва ощутимо, чтобы не поранить или не сломать.

Юта постаралась забыться в этом поцелуе. И хоть он не принёс облегчения, но оказался приятным. Юта подумала, что когда вернётся, то будет не против повторить.

***

Юта плыла по коридору, словно во сне. Мир вокруг казался каким-то невесомым, почти игрушечным. Всё вокруг было словно окутано лёгким туманом. Или туман был у неё в голове? Юта испытывала почти физическую лёгкость.

Умом она понимала, что всё это — лишь действие гормонов. Эндорфинов, адреналина или чего там ещё. Но мир не казался таким же, как полчаса назад. Это ещё не была влюбленность. Юта вообще не была уверена, что сможет когда-либо снова влюбиться. Но сейчас она думала, что стоит немного постараться, и она сможет приблизиться к этому — увидеть на горизонте или даже дотянуться рукой.

Тёмная фигура выплыла перед ней словно из ниоткуда. Юта почти влетела в неё, неприятно выдернутая из своего сказочного сна. Мощная аура вдруг захлестнула её. Юта задохнулась. Вместе с привычным ощущением силы и жара, исходящих от этого человека, в нос ударили запахи нагретого песка и пустынных трав.

Ощущения, которые она уже начала забывать, подхватили Юту, смели и одним рывком выбросили в голую степь реальности. От неожиданности и собственных чувств, ударивших в грудь тараном, Юта непроизвольно шагнула назад. Как будто собиралась развернуться и убежать.

Корт стоял посередине коридора в нерешительности. Поведение Юты явно застало его врасплох. Его чёрные брови хмурились, а выражение лица было нечитаемым. Но даже, несмотря на то, что Корт молчал, от ощущения его близкого присутствия, ореола силы, всегда окружающего его, жара, исходящего от его тела, Юте казалось, что она готова упасть в обморок.

На мгновенье лицо Корта дрогнуло. Словно рябь на воде, по нему прошла мучительная судорога. В глазах мелькнуло то выражение, какое Юта видела всего однажды. В тот момент, когда их вытащили из-под завалов Зала Свитков, и их тела, прижатые друг к другу на протяжении многих часов, разделили.

Это длилось какую-то долю секунды. Затем Корт опустил голову и, буркнув «Извини», протиснулся мимо неё. Юта снова осталась одна. Только призраком Корта вился в коридоре запах пустыни.

Юта не помнила, как дошла до своего лурда. Осветительные окошки в доме были прикрыты, и на пороге её встретила пурпурная тьма. На автомате Юта стала раздеваться. На землю полетело белое платье, серёжки и браслеты. Юта подошла к зеркалу, чтобы распустить волосы.

Отполированный до блеска камень с готовностью показал ей милое курносое личико. Во тьме кожа казалась неестественно белоснежной. Чёрные, подкрашенные ресницы бросали на скулы пушистые тени. Красиво очерченные, тронутые красным пигментом губы алели, словно лепестки роз.

В темноте отражение казалось прекрасным. Эти высокие