Архей. Караванщики Анвила - Дмитрий Железняк

подставил ее птице, сидевшей на плече.

— В смысле? Волнуюсь.

— Чего?! Что-то я не заметил, как она лежала в бреду на твоей кровати в твоем шатре. Это мои простыни промокли от ее пота, это я сплю на твердом кресле. Волнуется он.

— Трепло-о-о-о! — гаркнул ворон и продолжил пить.

— Я вообще-то тащил ее из поместья на себе.

— И решил, что на этом с тебя хватит? А, ладно, — Брюзгливый махнул рукой. — Очухалась девица.

— Серьезно?! И что с ней?

— Ничего не помнит. Пришлось нанять ей сиделку, пока мы в походе.

— Хм… — Калдор почесал подбородок. — А какие есть мысли?

— Мысли мои такие… Ты меня порядком утомил и раздражаешь. А теперь отойди с дороги, иначе натравлю на тебя ревнителя веры и черную птицу, а после испепелю магией.

Дрессировщик скривил лицо и замотав руками, отошел подальше, намереваясь самостоятельно поговорить с Шахриет по возвращении.

Через час приключенцы приблизились к горам. Следы привели к широкой расщелине в скалах.

— Достаточно большая. Огр точно пролез бы, — осматривал вход в пещеру Эфит.

— А это еще что? — Калдор поднял палец вверх, призывая прислушаться.

— А-р-р-х-х-х. А-а-а-р-р-х-х-х, — изнутри доносился жуткий рык.

— Похоже, что большой зверь! — восторженно прикрикнул северянин.

— Т-ш-ш! — шикнул Эфит. — Больше на храп похоже.

Волшебник тем временем скучал, прислонившись к скале. Его мысли занимала кровать все еще занятая девкой, ведь ото сна в кресле поясница разболелась сильнее, чем обычно.

— Надо тихонько зайти, стало быть, а там и глядеть, — Ослябя прекратил перебранку и первым вошел внутрь.

Пещера оказалась сухой. Никаких грибов, плесени или мха в ней не росло. На входе ужасно воняло мочой и фекальными массами. Входящим пришлось закрыть лицо платками и рукавами. Орк, не смотрел под ноги и вляпался в огромную кучу свежих испражнений, из-за чего принялся судорожно трясти ногой, забрызгивая идущих мимо Калдора и Эфита. Они, конечно, осыпали союзника проклятиями, но делали это шепотом, поэтому зеленоватый не обратил на них внимания, принявшись шкрябать подошвой по стенам. Варвар вовсе запнулся о камень и выругался. Несмотря на это «скрытное» вхождение, рык продолжался в той же тональности и размеренности.

— Хех. Нечего раскрадываться! — воскликнул Ослябя, выйдя из прохода. — Этот здоровый со хмеля, стало быть. Помню мамка ругивала отца, за то, что тот после храма в кабак шел. Так он тоже, как заснет, так хоть из хаты волочи. Ни в жизнь не проснется.

— Фу-у-у, — Эфит снова прикрыл лицо платком. — И правда, разит как от пивной бочки, простоявшей на солнце несколько суток.

Пещера заканчивалась тупиком. Здесь скала образовала просторную природную залу. В потолке наружу выходил лаз. Для огра он казался маленьким, а для человека слишком высоко располагался. Но отлично подходил для освещения. Солнечный свет, проникнув через него, высушивал лишнюю влагу и позволял видеть, не зажигая факела. Обосновавшийся тут житель, дополнительно использовал отверстие в качестве дымохода.

Отходами жизнедеятельности в тупике не пахло. Жирный огр, храпел на подстилке из шкур, рваных тканей и грязной соломы, поджав под себя ноги и обнимая овечий труп. В углу висело человеческое тело, подвешенное к потолку за ногу. Вторая нога у бедолаги отсутствовала. Под проемом стоял огромный котел, в который не только овечка, но и человек мог целиком поместиться. А у выхода обнаружились две бочки, наполненные пахучей жидкостью. На полу то тут, то там виднелись обглоданные кости.

— Надо убить его, пока не проснулся, — предложил Калдор и заглянул в одну из бочек.

— Нехорошо убивать человека, пока тот спит, — Ослябя осуждающе покачал головой.

— Это не человек, — грозно отрезал Эфит. — Это мерзкий огр.

— Ну и ладно, человек не человек, а все одно — нехорошо.

— Сначала давайте осмотримся, а там решим, — дрессировщик оставил бочки в покое, предоставив дальнейшие их исследование здоровякам.

Ослябя согласился с таким подходом и поспешил к висельнику. Лицо мужчины оказалось разбито в мясо. Узнать его не представлялось возможным. Но парень и не пытался. Убитый оказался хорошо одет. Дорожный бело-синий кафтан, на манер тех, что носила эринданская знать, явно указывал на благородное происхождение, а благородных Ослябя знавал мало.

Но кое-что паломник все же узнал. На шее убитого висел серебряный амулет в виде меча, гарда которого обрамлена золотым диском. Он без промедления сорвал цепочку и сунул себе в рукав. Оглядев союзников и убедившись, что те не обращают на него внимания, поднял дорожную сумку убитого. Там Ослябя обнаружил запечатанное послание и узнал печать. Тот же самый меч с диском. Такую печать ставили только Рыцари Меча. Парень видел ее на многих бумагах кастеляна в замке, куда сдавал излишки зерна. Едва паломник успел спрятать свернутое в свиток послание в рукав, как сзади раздался голос Калдора.

— Ну? Чего там есть?

— Э-э-э… ну-у-у-у…

— Дайка сюда, — дрессировщик нагло выхватил сумку и вытряхнул содержимое на пол. — М-да, не густо, — он разочаровано распихнул ногой дорожный скарб.

В этот самый момент Варвар разбежался и пнул огра в лицо. Спящий подпрыгнул.

— А-а-а-а-а-а, — орал огр, держась за свернутый на бок нос, из которого струей брызнула кровь.

Северянин занес топор, но оказавшийся рядом Ослябя вцепился в рукоять и не дал опрокинуть замах.

— Что за?! — заорал Варвар и оттолкнул парня плечом.

— А-а-а-а… Вы кто такие? — жалобно гундосил пробудившийся.

Северянин смутился. Он ожидал свирепой, яростной атаки, но вместо этого уродливая тварь трусливо жалась к стене. Маленькие глазки на раздутом широком лице бегали по сторонам, излучая растерянность и страх. Огр поджимал губы, обнажая кривые и желтые зубы.

Подобное поведение и вправду не типично для этого вида. Об ограх ходили страшные и ужасающие слухи. Их уродливый внешний вид таморские ученые объясняли повальным кровосмешением. Чаще всего, вождь племени являлся отцом практически всех особей, оплодотворяя самок на правах сильного. Каких-то привычных цивилизованному миру семейных уз в племенах не существовало. Садистские и извращенные повадки этих гуманоидов: вроде любви к пыткам, расчленениям, насилию и труположеству, также объяснялись вырождением, но существовали и те, кто утверждал, что на огров действует окружающая действительность.

Сподвижники теории «бытия» доказывали, что на любой индивид воздействует его бытие, во многом определяющие и формирующие сознание. Впрочем, сторонники пошли дальше и вовсе пытались опровергнуть исключительность дворян и аристократов, недвусмысленно намекая на то, что любой крестьянин может не хуже гарцевать на коне, танцевать на балах и читать поэмы, если только его этому обучать с детства. А любой дворянский ребенок, помещенный в крестьянские реалии с младенчества, в итоге вырастит деревенщиной.

Святая Церковь Эсмей, при поддержке влиятельных аристократических семей, объявила подобное учение ересью. В конце концов, после казней и сожжения еретических книг,