Убийство в теологическом колледже - Филлис Джеймс

После одинокого ужина в «Короне» в Саутволде Дэлглиш планировал вернуться в колледж к повечерию. Но еда оказалась выше всяких похвал, торопиться он не хотел, и все заняло немного больше времени, чем ожидалось. К тому времени как он добрался обратно и припарковал свой «ягуар», служба уже началась. Он сидел у себя в комнатах, пока во двор не упал луч света и из открытой южной двери в церковь не вышли несколько человек – вся небольшая здешняя паства. Дэлглиш направился к двери в ризницу. Оттуда наконец появился отец Себастьян и тут же запер ее за собой.

– С вами можно побеседовать, отец? – спросил Дэлглиш. – Или лучше отложить разговор до завтра?

Он знал, что в колледже придерживались обычая хранить молчание после повечерия, но директор поинтересовался:

– Это надолго, коммандер?

– Надеюсь, что нет, отец.

– Тогда лучше сейчас. Пройдем в мой кабинет?

Директор сел за стол и жестом пригласил Дэлглиша занять стул напротив. Их ожидала не совсем приятная беседа в низких креслах перед камином. Директор не собирался ни начинать разговор, ни расспрашивать Дэлглиша, не добился ли коммандер каких-нибудь результатов. Совсем наоборот, он сидел молча, без намека на неприязнь, словно проявляя терпение.

– Отец Мартин, – начал Дэлглиш, – показал мне дневник миссис Манро. Похоже, что Рональд Тривз проводил с ней больше времени, чем все думали. К тому же именно она нашла тело. Поэтому любое упоминание о мальчике в дневнике очень существенно. В особенности меня интересует последняя запись, которую миссис Манро сделала в день смерти. Явное свидетельство того, что она обнаружила какой-то секрет, и он ее встревожил. Разве вы не посчитали это важным?

– Свидетельство? – удивился отец Себастьян. – Какое судебное слово, коммандер. Я посчитал это важным, поскольку, очевидно, это было важно для нее. У меня были опасения насчет того, стоит ли читать личный дневник, но так как отец Мартин сам посоветовал его вести, то ему стало интересно, что она там написала. Такое любопытство естественно, хотя я не могу отделаться от мысли, что дневник следовало уничтожить, не читая. События, однако, кажутся понятными. Маргарет Манро была умной и здравомыслящей женщиной. Она обнаружила что-то, что ее беспокоило, доверилась тому, кто за этим стоял, и осталась довольна. Какие бы объяснения она ни получила, они ее успокоили. Если бы я стал что-то расследовать, то ничего бы не добился, а вот навредил бы прилично. Уж не думаете ли вы, что мне следовало созвать весь колледж и поинтересоваться, не было ли у кого-то тайны, которой он поделился с миссис Манро? Я предпочел поверить дневнику, где ясно написано, что ей все объяснили и в дальнейших действиях отпала необходимость.

– Рональд Тривз, – сказал Дэлглиш, – по всей видимости, был одиночкой. Вам он нравился, отец?

Задавать такой провокационный вопрос было довольно рискованно, но отец Себастьян воспринял его стойко. Дэлглиш наблюдал за директором и увидел, как его привлекательное лицо еле заметно напряглось. Возможно, впрочем, что ему показалось.

Прозвучавший ответ как будто содержал упрек, но голос не выдавал ни капли возмущения.

– В своих отношениях со студентами я не задаюсь вопросами «нравится – не нравится» и, более того, считаю это неприемлемым. Фаворитизм опасен, особенно для небольших сообществ. Рональд был необычайно непривлекательным молодым человеком, но когда это привлекательность стала христианской добродетелью?

– А задавались ли вы вопросом, был ли он здесь счастлив?

– Личное счастье находится за пределами нашей компетенции. Но я озаботился бы этим вопросом, если бы думал, что он несчастен. Мы очень серьезно относимся к пасторским обязанностям по отношению к студентам. Рональд не обращался за помощью и никоим образом не давал понять, что он в ней нуждался. Что не исключает моей личной вины. Вера имела для Рональда огромное значение, и он был глубоко предан своему призванию. Мальчик точно знал, что суицид – это смертный грех, и не мог совершить такой поступок спонтанно. Нужно было пройти полмили к озеру, долго идти по берегу. Если он покончил жизнь самоубийством, то только потому, что был в отчаянии. Мне следовало бы знать такие вещи о своем студенте… А я не знал.

– Когда на себя накладывают руки молодые и здоровые, – сказал Дэлглиш, – это всегда загадка. Они умирают, и никто не может понять почему. Иногда даже они сами были бы не в состоянии объяснить причину такого поступка.

– Я не просил вас отпускать грехи, коммандер, – отреагировал директор. – Я просто излагал факты.

Повисло молчание. Следующий вопрос Дэлглиша был столь же дерзок, но необходим. Коммандер задумался, не излишне ли он прямолинеен, даже бестактен, но потом рассудил, что отец Себастьян наверняка приветствует прямолинейность и с презрением отнесся бы к такту. Эти двое поняли друг о друге больше, чем сказали вслух.

– Я тут размышлял, кто выигрывает от закрытия колледжа.

– Я, например. Как и многие другие. Но мне кажется, что на подобные вопросы более грамотно ответят наши юристы. Компания «Стэннард, Фокс и Перроне» работает с колледжем со дня основания, а Поль Перроне в настоящий момент еще и попечитель. Офис находится в Норидже. Если интересно, он расскажет вам что-нибудь из нашей истории. Я знаю, иногда он работает в воскресенье по утрам. Хотите, чтобы я договорился о встрече? Посмотрим, может я застану его дома.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, отец.

Директор потянулся к телефону на столе. Номер он помнил наизусть.

– Поль? – после короткой паузы произнес директор. – Это отец Себастьян Морелл. Звоню из кабинета. У меня тут коммандер Дэлглиш. Помнишь, мы говорили о нем вчера вечером? У него есть вопросы по поводу колледжа, и я был бы рад, если бы ты на них ответил… Да… на все. Скрывать ничего не нужно… Очень мило с твоей стороны, Поль. Передаю трубку.

Ни слова не говоря, он протянул трубку Дэлглишу.

– Поль Перроне на проводе, – произнес низкий голос. – Завтра утром я буду у себя в кабинете. В десять у меня назначена встреча, но если вы сможете прийти пораньше, скажем в девять, у нас будет достаточно времени. Я на работе с восьми тридцати. Отец Себастьян даст вам адрес. Это недалеко от кафедрального собора. Увидимся в девять. Совершенно верно.

Когда Дэлглиш вернулся на свое место, директор поинтересовался:

– Еще что-нибудь на сегодня?

– Не разрешите ли, отец, взглянуть на личные данные миссис Манро, если они еще у вас?

– Если бы она была жива, то эта информация, естественно, была бы конфиденциальна. Но так как она мертва, у меня возражений нет. Мисс Рамси держит папку в запертом шкафу в соседней комнате. Я вам принесу.

Он вышел, и Дэлглиш услышал скрежет ящика стального шкафа. Через несколько секунд директор вернулся и передал ему битком набитую папку желто-коричневого цвета. Он не поинтересовался, какое отношение имеет личное дело миссис Манро к смерти Рональда Тривза, и Дэлглиш знал почему. Он распознал в отце Себастьяне опытного тактика, который не станет задавать вопрос, если считает, что получит неоткровенный или нежелательный ответ. Он пообещал сотрудничать и слово сдержит, но станет запоминать все назойливые и нежелательные запросы Дэлглиша, пока не наступит подходящий момент, чтобы ткнуть его носом: как много с них требовали, насколько несерьезны были основания, и сколь неэффективен результат. Отец Себастьян проявил себя выдающимся экспертом: он был готов выманить своего противника туда, где тот не смог бы защититься законными способами.

– Хотите взять папку с собой? – только и поинтересовался он.

– Всего на одну ночь, отец. Я верну ее завтра.

– Тогда, если на сегодня все, спокойной ночи, коммандер.

Отец Себастьян поднялся и распахнул перед Дэлглишем дверь, что можно было расценить как жест вежливости. Но коммандер уловил в этом нечто другое: так директор школы гарантированно избавляется от надоедливого родителя.

Дверь в южную галерею была открыта. Пилбим еще не запер ее на ночь. Внутренний двор освещался лишь тусклыми светильниками, висевшими на стенах галерей. Было очень темно, лишь из двух студенческих комнат в южной галерее пробивались узкие полоски света. Поворачивая к «Иерониму», он заметил напротив двери в «Амвросий» две фигуры. Одного человека ему представили за чаем: сложно было не узнать обладателя этих светлых волос, сияющих в свете фонарей. Второй оказалась женщина. Услышав шаги, она повернулась, а когда коммандер подошел к своей двери, их глаза встретились, на секунду задержавшись в изумлении. Свет упал на лицо поразительной строгой красоты, и Дэлглиш ощутимо вздрогнул. Такой сильной физической реакции он давно не испытывал.

– Полагаю, вы незнакомы, – сказал Рафаэль. – Эмма, это коммандер Дэлглиш. Он приехал из самого Скотланд-Ярда, чтобы поведать нам, как же погиб Рональд. Коммандер, познакомьтесь, это доктор Эмма Лавенхэм. Она приезжает из Кембриджа три раза в год, чтобы нас окультурить. Мы, как добродетельные граждане, поприсутствовали на повечерии, а потом решили, абсолютно не сговариваясь, погулять и полюбоваться на звезды. И встретились на краю утеса. А теперь, будучи вежливым хозяином, я ее провожаю. Доброй ночи, Эмма.