Библиотекарь рун. Том 2 - Ким Савин

своей кулинарной эпичности для всей Азалии!) я выложил по паре ломтей хлеба на каолиновые блюда и, держа свои ладони в воздухе, в паре сантиметров над каждой из тарелок, направил к пальцам свой внутренний жар. Призыв Плазмы, даже на минимальной мощности, мог закончиться печально и для хлебушка, и для меня. Совершая ладонями круговые пассы, я умудрился не превратить хлебушек в уголь. А я — не самый плохой тостер! Переворачиваю ломти и поджариваю вторую вторую сторону, накапав предварительно на хлеб восхитительно пахнущего оливкового масла. Теперь помидорки порубим… Стоп! Есть же нить Плазмы! Заодно и пропеку сразу! Ну, или одна очаровательная, но строгая магиня жизни вырастит мне «на макушке красный мак, а вокруг ромашки»…

Операция по плазменной резке помидора превратилась в захватывающий триллер. Я выбрал дощечку потолще и постарее и водрузил на нее сочный алый плод, подперев солонкой. Потом примостился на корточках перед кухонным столом так, чтобы помидор находился у меня на уровне глаз — права на ошибку нет! Отступать некуда, кровать за нами! Разрежем помидор!

Я вытянул максимально тонкую для себя нить плазмы — между указательными пальцами. Ну, магия, помоги! Срезаю боковину помидора и втягиваю нить обратно в палец. Так, плоскость среза — черно-коричневая, сок почти не выходит — мощность приемлемая. Нюхаю боковинку, пробую на вкус… а ничего так — будто из электрогриля, только внутри не пропеклось. Зато сочнее! Разве что, запах костра хотелось бы еще — но не будем требовать многого от первого опыта. Это всего лишь маленький поджаренный кусочек помидорки, но гигантский шаг для всей кулинарии Лагоса!

«Настругиваю» подобным образом пару помидоров и раскладываю кусочки на тостах, посыпая найденной пряной смесью сухих трав. Капля бальзамического уксуса не помешала бы, но без моей красавицы его не найду. Ага! За мной подглядывают! Не отвлекаемся — презентовать следует только конечный результат. Добавляю на бутерброды салатные листья, слой ветчины, сверху — слой сыра и повторяю «запекающие» пассы рукой, чтобы расплавить сыр. Хэх, чуть сильнее, чем надо… — сыр почти «вскипел»! Зато ветчина «прогреется»…

— Милый, я, конечно, тоже иногда применяю кое-что из магии на кухне, но не заменяю ее магией целиком! –захихикали у меня за спиной, подходя и обнимая. — Что это за «тортик»? А, главное, кто тебя на это надоумил? — и Эдна легонько царапнула меня «коготками» по шее.

— Это рецептный сек..., тьфу, секретный рецепт из другого мира! Нужно пробовать! — я подхватил девичью ладошку и, с «танцевальным» поворотом под рукой, переместил Эдну к столу. — Можно есть ножом и вилкой, но можно попробовать и в руках держать и кусать. А называется это…

Хм, а вот слова-то такого в местном языке и нет. Будет — «горячий тортик». Или тортилья — как у испанских товарищей? Принцип-то один — запечь на хлебе — все, что найдешь в холодильнике.

— М-м.. Вкуфно! — оголодавшая красавица не стала дожидаться названия и, держа в одной руке тарелку, а второй — «безымянный тортик», храбро откусила от моего «шедевра». Ну и сам я — был готов с аппетитом и простой хлеб в сухомятку смолотить, а тут — такая роскошь!

* * *

Не спалось Муэро, как выяснилось чуть позднее в разговоре, из-за ее переживаний о потенциальной реакции ее и моих близких на наши отношения:

— Я-то уже и сама чувствую, что тебе никакие не семнадцать, Арт, — поделилась со мной откровением Эдна, — и твои «путешествия» за Гранью мне тоже больше не представляются безумной сказкой. Хотя это и безумие. А в остальном… Не стоило бы тебе это говорить, молоденький старикашка, но мало кто из нас не ждет, хотя бы где-то глубоко в душе, что появится мужчина, который вот так просто возьмет и поведет за собой. С кем не хочется задумываться, не нужно быть сильной каждый день и час, с кем приятно и интересно… И мне хорошо с тобой! Но сейчас — мы только вдвоем. А потом — появятся твои родные и соратники — для которых я буду недостаточно достойна тебя. Союзники — которым я буду помехой на пути их дочерей к браку с тобой. Та же подоплека твоей дуэли — из-за истории вокруг дочки барона Уроша…

— Эди, — не дал я возникнуть многозначительной паузе, — из родственников у меня — один дядя, который недавно был готов отдать свою жизнь за мою. И восьмилетняя кузина. Любимая. Мой дядя — воин и хорошо знает, как коротка может быть жизнь и как трудно успеть построить счастье. Он принял даже решение моего отца — жениться на моей матери, вопреки политической необходимости. Я сам — не уверен, что подержал бы — на дядином месте. А сейчас мой брак с любой девушкой из Марок — только осложнит политическое равновесие. Тудор и Элейн — примут тебя. Своих кузенов я даже не помню, а родню по матери и не знал никогда. Мои соратники… Я выбирал тех, кто верит в меня и принимает мои решения, а не обсуждает мою личную жизнь. Ну а «главный» соратник — тебя уже одобрил… — не удержал я смешок.

— Маур — чудо! — улыбнулась Муэро.

— Эй, это я чудо, а он — мой фамилиар! Хотя последнее и не точно… — вспомнил я про гипотезу «кошачьего» господства над миром. — Так что, поводов для переживаний — нет! Союзники — довольствуются теми выгодами, которое им дает сотрудничество со мной. И тоже понимают хрупкость сложившегося равновесия.

А я представил себе не Урошей или маркграфа, а толпу автоматонов-Поводырей, сидящих в жюри конкурса красоты — по выбору подходящей невесты для Знающего-союзника. Угу. На стенах конкурсного зала весело мигают магическими кристаллами лозунги «Химерологию — в массы! Слепим одну жену из всех!» и «Некромантия — основа семейной жизни! Требуем расширить выбор конкурсанток!». У Маркони между рогов закреплена фотография Эдны в купальнике. Молчун держит агитационный транспарант «Даешь геномно-прогрессивную гражданку Муэро — в жены Знающему!». А по залу ходит кругами Маур и скандирует через привязанный к голове динамик: «Сме-та-ны! Сме-та-ны! Де-ток! Де-ток!» Я даже головой потряс, чтобы освободиться от жуткой картины в сознании!

— А с твоими родителями могут быть проблемы? — уточнил я, отгоняя подальше образ Поводырей в праздничных балахонах, сидящих за одним праздничным столом с родственниками невесты и хрипящих хором «Горько! Врагу на погибель!».

— Кроме той, что меня, как слегка засидевшуюся в невестах, насильно