Стальной прыжок (Сборник скандинавской фантастики) - Пер Вале

— Продолжим нашу беседу. Мы говорили о вашей политической деятельности.

— Да, помню.

— Вы разъяснили свою позицию.

— Да. Теперь вы понимаете, что мы были правы?

— Нет, но меня больше интересует, что произошло дальше.

— Ничего не произошло.

— Что было в сентябре?

— А-а, вот вы о чем.

Он на мгновение замолчал. Затем, не сводя глаз с Йенсена, сказал:

— Я не могу объяснить, что произошло. Я этого не понимаю.

— Но вы знаете, что произошло лично с вами.

— Я знаю, что произошло со многими из нас.

Он снова замолчал.

— Но я не могу этого объяснить, — сказал он.

— Тогда давайте придерживаться фактов. Самых обычных фактов, — невозмутимо произнес Йенсен.

— Самых обычных фактов не существует.

— Например, кем вы работали?

— Я социолог. Занимался исследованием проблем алкоголизма.

— Это была сложная работа?

— Да, очень.

— И напряженная?

— Физически — нет. Я был всего лишь одним из тех, кто занимался статистикой. Мы сопоставляли данные, которые получали из магазинов, полиции и больниц, где лечили алкоголиков. Сама по себе работа нетрудная.

— Ответственная?

— Вряд ли. Наши статистические таблицы шли дальше, в более высокие инстанции, где их обрабатывали. То есть там их внимательно изучали, одну за другой. Когда таблицы попадали наконец к… ну, к тем, для кого они предназначались, они уже были изменены до неузнаваемости. Улучшены, если хотите. Даже мы, делавшие первоначальные расчеты, не могли их узнать.

Он покачал головой.

— Нет, это было нетрудно.

— В чем же тогда заключались трудности? Ведь вы сказали, что это была сложная работа?

— Трудности были морального характера.

— Морального?

— Да. Во-первых, вся система нашей работы противоречила основным принципам статистической науки. Данные, которые мы получали, часто с самого начала были подтасованы. В дальнейшем процесс их подтасовки продолжался совершенно сознательно и почти открыто. Сознание этого факта делало нашу работу почти невыносимой.

— Ваши коллеги разделяли эту точку зрения?

— Немногие. Большинство просто исполняли то, что им поручалось, — как роботы, бездумно и не задавая вопросов. Иными словами, они относились к своей работе точно так же, как почти все остальные в стране.

Мужчина замолчал на мгновение, затем продолжил:

— Но самым невыносимым было то, что вообще приходилось заниматься этим вопросом.

Он посмотрел на Йенсена.

— Вы, как полицейский, несомненно, имели много возможностей заниматься законами об алкоголизме и их применением?

Йенсен кивнул.

— Вождение машины в нетрезвом виде? Появление па улице пьяным? Злоупотребление спиртными напитками дома? Так, кажется, они называются?

— Да.

— Один закон безумнее другого? Множество самоубийств, особенно среди алкоголиков?

— Я присутствовал при многих случаях скоропостижной смерти, — сказал Йенсен.

Больной засмеялся.

— Вот видите, — сказал он. — Так что мне не нужно ничего объяснять.

— Нет, — сказал Йенсен. — Но я хотел бы уточнить, что же казалось вам невыносимым?

— Лицемерие, разумеется. Фальшь. Трусость. Беззастенчивое стремление извлечь прибыль из всего. Вам известна цена на спиртные напитки в нашей стране?

— Да.

— Разве вы не видите причинную связь? Людям нужен алкоголь, одним — для того чтобы продолжать жить, другим — чтобы решиться покончить с жизнью. И вот устанавливаются бешеные цены на спиртное, и в довершение всего потребление алкоголя преследуется законом. К тому же в спиртные напитки добавляют так называемые «отучающие» средства, что в свою очередь бросает людей во мрак депрессии и приводит к еще большему количеству самоубийств.

— Вам следовало бы подбирать выражения.

Комиссар сделал это замечание машинально, по старой привычке.

— Почему? Вы что, собираетесь привлечь меня к ответственности?

Йенсен почувствовал себя неловко.

— Мы стоим на первом месте в мире по количеству самоубийств на душу населения, а по уровню потребления алкоголя в нашей стране ничуть не уступаем самым прогнившим капиталистическим странам. К тому же у нас самая низкая в мире рождаемость. И поскольку правительство обеспокоено этим обстоятельством и, несомненно, стыдится признаться в собственном бессилии, то оно находит выход во лжи.

— Ну, — напомнил Йенсен, — что же все-таки случилось в сентябре?

— Постойте, я хочу закончить свою мысль. И что делают потом? Потом наказывают рабочего за то, что его вынудили стать алкоголиком, подобно тому как наказывают людей, которых вынудили жить в плохих квартирах. Рабочих наказывают и за то, что никто не научил их находить в работе источник радости. Людей даже заставляют отравлять тот самый воздух, которым им затем приходится дышать. И все классы общества вынуждены страдать от этого своеобразного наказания. И только спекулянты, которые имеют возможность жить за границей или покупать себе виллы в лесу или на островах в шхерах, избегают этого наказания. Все это связано одно с другим, произрастает из одного прогнившего корня. Теперь вы понимаете, почему моя работа была для меня невыносимой?

Йенсен не сразу ответил. Уставившись в одну точку, не глядя на человека, лежавшего на диване, он спросил:

— Именно такие идеи вы и выдвигали во время демонстраций?

— Да, в числе многих других. Впрочем, выдвигали — не то слово. Мы не открывали ничего нового. Мы хотели скорее напомнить людям о том, что существует явление, которое им хорошо знакомо, хотя правительство сделало все, чтобы заставить народ забыть о нем.

— Что вы имеете в виду?

— Классовую борьбу. У вас есть еще вода?

Йенсен снова наполнил пластмассовый стаканчик.

— Спасибо. Можно задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— Вы сами пьете?

— Да, — сказал Йенсен. — По крайней мере раньше пил.

— Ежедневно?

— Да.

— Почему?

— По той же причине, по какой вы принимаете таблетки. Чтобы заглушить боль.

— Это единственная причина?

Йенсен несколько долгих секунд смотрел на лежащего. Наконец он сказал:

— Давайте вернемся к тому, что случилось в сентябре.

— Я не могу этого объяснить. Все изменилось. И все изменились.

— Каким образом изменились вы сами?

— Сам я не изменился. По крайней мере я этого не заметил. Изменился окружающий мир. Вам это кажется странным?

— Да.

— Это и в самом деле было очень странно.

— Когда вы впервые обратили на это внимание?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});