Бывший. Игра на поражение - Лина Коваль

у ваших отношений.

— Это только вы плодородные Соболевы. Что ни пятилетка, то новый ребёнок и каждый раз замечательный. На вас вся страна смотрит и маткапиталы пачками увеличивает.

Яна заливается смехом, а я отпиваю из бокала белое вино. Оно согревает моё нутро и как-то полегче становится.

— Дети рождаются от любви. А у нас, — продолжаю. — Чистый секс и ни-ка-кой люб-ви.

— Для чистого секса ты слишком счастлива, моя хорошая, — проговаривает Яна.

Закатываю глаза, потому что мелькнувшую в её взгляде жалость я терпеть не могу.

— Не выдумывай. Лучше расскажи, как отреагировал Богдан?

— Как всегда. Ты ведь его знаешь. «Пиздец, Ян» — это у нас эмоциональный максимум и когда хорошо, и когда плохо. Вроде рад, по крайней мере, когда первый тест ошибся и я рыдала, что оказалась небеременной, успокаивал и на утро сам повез в больницу.

— Ладно. Кого хотите-то?

— Да нам без разницы, — машет она рукой. — А ты бы кого хотела?

— Её.

— В смысле? Девочку?

— Программу свою в прайм-тайм.

— Тьфу, ты. Дурочка, — машет рукой Яна и прилизывает светлые волосы, забранные в высокий хвост. — Пошли поплаваем, пока твоё чудовище снова не похитил тебя в темницу.

— Ох, Яна, — опять становлюсь собой — весёлой и уверенной в себе. — Аленький цветочек там, что надо, поверь мне на слово.

— Заткнись, Стоянова, — хватает она меня за руку и тянут к воде.

Из спа-центра выбираемся отдохнувшие и распаренные.

На автостоянке замечаем ведущих милую беседу Соболева с Макрисом. Яна достигает своего мужа первой и нежно целует в губы. Радостно наблюдаю за почти разведенными и вовремя осознавшими непоправимую ошибку друзьями, и ныряю в теплую подмышку к Адриану.

Прикрываю глаза от усталости и ловлю его дыхание на своей щеке.

— Может, к нам? — улыбается Яна. — Выпьем, поболтаем?..

Все трое выжидательно смотрят на меня.

— Давайте в другой раз, — проговариваю с извиняющейся улыбкой. — Бассейн подействовал на меня как снотворное.

— А может вино? — смеется Яна.

— Ладно. Их дуэт, — соглашаюсь и заглядываюсь на мужчину, с которым в моей жизни объявлен первый гуманитарный коридор.

— Домой? — спрашивает он, когда мы прощаемся с Соболевыми и усаживаемся в машину.

— Ага, — умиротворенно произношу, разворачиваясь к нему и прислоняясь щекой к спинке сидения. Чувствую себя полнейшей идиоткой из анекдота, которую муж забрал пьяной с корпоратива.

— Как отдохнула?

Адриан проходится взглядом по моему телу, начиная с волос и заканчивая носками сапог.

— Отлично.

Он кивает и заводит двигатель.

Пока мы едем до «дома», изучаю его профиль и снова, и снова, словно мантру, повторяю про себя, что всё хорошо. Лучше просто быть не может.

— Ты какая-то странная? — поглядывает на меня грек. Мужская ладонь накрывает моё колено и нежно поглаживает, распространяя по телу жар.

— Нормальная, — произношу как завороженная, следя за движениями его пальцев.

— Надеюсь, ты ничего не рассказывала Яне?

Вспыхиваю.

— Это мои друзья, Андрей. Им можно доверять.

Он качает головой.

— В этом городе я никому не доверяю, Вера.

Прикусываю как следует нижнюю губу, но вопрос все равно автоматной очередью вылетает изо рта:

— Даже мне?

Черт. Не сдержалась.

Адриан молча убирает руку с моего колена, нажимает кнопку на пульте и заезжает в темный гараж.

— Тебе верю, — произносит тихо.

Прикрываю глаза, которые тут же наполняются слезами. Верит. Несмотря ни на что. Спустя года. Снова. Верит!

— Ты же не реветь собралась? — грубовато выговаривает.

Распахиваю веки.

— Естественно, нет. Хотела поспать, но… передумала.

Приближаюсь к нему и одним рывком распускаю ремень на брюках…

Глава 21. Вера

Расстегиваю металлическую пуговицу и как-то неуклюже справляюсь с ширинкой. Проталкиваю ладонь внутрь и поглаживаю напряженный ствол через трусы.

Моё тело горит, платье прилипает к коже. Жар провоцирует и расслабляет.

Адриан молча наблюдает за моими манипуляциями и тяжело дышит при этом. С каждой секундой всё труднее и громче. Воздух в салоне автомобиля становится тягучим и заряженным.

Надо как-то успокоиться.

— Мне нравится, когда ты такая, — говорит он мрачно, без улыбки. — Сексуальная, открытая. Когда не думаешь и не пытаешься казаться независимой.

Его голос тонким, уютным одеялом ложится в душу, потому что мне тоже, черт возьми, нравится. Страшно признаться, но, пожалуй, я столкнулась с дилеммой, с которой встречается каждая женщина, встретившая своего мужчину.

Все амбиции, планы и дедлайны летят в пропасть.

Потому что рядом с ним хочется одного — мурлыкать, как мартовская кошка, и тереться головой о твердое плечо, что я, в общем-то, и делаю.

Адриан не берёт инициативу на себя и больше ничего не говорит. Просто молча наблюдает, как я ласково поглаживаю его член и, конечно, замечает, насколько мне самой это нравится. Вся превращаюсь в один огромный хрустальный сосуд, который вот-вот лопнет от любви к этому сильному человеку.

Взрослому, совершенно чужому на сегодняшний день иностранцу. Как он жил два года? Чем был занят? С кем засыпал каждую ночь?..

Не верю, что был одинок. В Греции, как и у нас, за такими мужиками очередь выстраивается.

Качаю головой, чтобы вытряхнуть из головы эти мысли.

Адриан отодвигается вместе с сидением, чуть съезжает и расставляет шире ноги. Это вынуждает меня выйти из влюбленного анабиоза и перейти к активным действиям.

Внутри всё горит от предвкушения. Предвкушения его наслаждения. Мне так хочется сделать ему хорошо, что у самой между ног гореть начинает. Как в печке.

Припекает. Тянет и увлажняется…

Сдвигаю резинку черных боксеров, сжимаю крупный член у основания. Он раскачивается и пружинит. Собираю тонкую кожу по эрекции. Прежде чем протолкнуть головку в рот, обильно смачиваю губы слюной и поднимаю затуманенный взгляд на лицо Адриана.

Время снова замирает.

Внимательно изучаю сведенные к переносице брови, чуть покрасневшие скулы, прохожусь взглядом по приоткрытым губам, дрожащему кадыку. Впитываю в себя желание Макриса, потому что в мире есть только одна вещь, против которой у меня нет ни рациональных доводов, ни маломальских контраргументов — это его прекрасная эрекция.

Со всем остальным я как-то борюсь. Справляюсь.

А здесь — полный ноль. Сразу сдаюсь в плен ему на милость и делаю всё, что пожелает.

— Давай, девочка, — хрипит Адриан, подаваясь бедрами в узкую ладонь.

— Я волнуюсь, — признаюсь честно, шепотом. — Два года этого не делала.

Опуская взгляд, замечаю, что он довольно улыбается. Снова толкается бедрами, и я провожу вверх-вниз по стволу, пытаясь хоть как-то наладить собственное дыхание.

— Я постараюсь отключить критическое мышление, Вера. На время, — усмехается.

— Уж постарайся, — закатываю глаза раздраженно.

— Я шучу, милая. Мне уже всё нравится, — проговаривает он и кивает вниз.

Мол, не веришь, посмотри сама, какой я твёрдый.

Слабо моргаю и