Венчание со страхом - Татьяна Степанова

— А Стасик с кем из девочек дружил? — быстро спросила Катя.

— Ни с кем, Зеленый он, — Жук поправил напульсник, — В подвале, как дикий, все в углу сидел.

— Вы, значит, в подвал с ним ходили? В какой подвал?

— Там есть один, — мальчишка уклонился от названия точного адреса. — Да нас ваши менты разгоняли уж сколько раз! Придут как дураки с фонарями, помигают-помигают: «А чегой-то вы тут делаете, а?» А мы там время проводим, музыку слушаем. «А зачем это вам одеяла!» И бац — приходим на следующий день, а дверь уже заколотили и замок здоровенный навесили. И опять, как дикий, в подъезде торчи.

— Да, как белому человеку в подвале удобнее, — согласилась Катя.

— Ну!

— Кеш, ты, я вижу, человек взрослый и самостоятельный, — она говорила как можно серьезнее. — Знаешь уже про Стасика все. Так вот, я хочу тебя спросить как умного и взрослого: а что ты сам обо всем этом деле думаешь?

Жук подался вперед, недоверчиво взглянул на собеседницу.

— Я ж сказал: знаю я, кто Стаську кончил.

Тут Ира пошевелилась нетерпеливо и спросила:

— Кеш, а где брат твой?

Мальчик только пожал плечами.

— Он что, домой не является?

— Когда как. Утром вроде был.

— А где же его вечером чаще всего застать можно?

— На Арбате, в Москве, на Канатчиках, в яхт-клубе тоже, да мало ли!

— Он что, не работает?

— Так ему ж в армию осенью идти. А там Чечня — секир башка, — Жук говорил все это как бы между прочим, небрежно и отрывисто, но было заметно, что тема эта для него больная. — Вот он и гуляет, пока молодой. Гу-ляй, пока ма-ла-дой, — пропел он, отбивая ритм кроссовкой, на которой замигал алый огонек. — А потом он — байкер. А байкеры знаете кто?

— Ну это которые на мотоциклах…

— Это Свободный Народ. А Свободному Народу нечерта слушать чужих. Так и Акела говорит.

— Акела? Волк из «Маугли»? — спросила удивленно Ира.

Жук только ухмыльнулся и запел:

— Гуляй, пока ма-ла-дой…

— Кеш, а у твоего брата какое прозвище среди Свободного Народа? — быстро спросила Катя, она кое-что начинала понимать.

— Чиль,

— Это, кажется, коршун, что Маугли помогал?

— Ага. Зоркий Глаз.

— А тебя что же Жуком зовут?

— Через год перестанут.

— А почему?

— А потому что мой срок подойдет. Меня в стаю примут.

— Инаугурация, значит… А Стасик хотел, чтобы его в стаю приняли?

Кешка кивнул.

— Еще б ему не хотеть! Только вряд ли. У него ж мотоцикла ни через год, ни через пять не предвиделось. А только с моторами нужны.

— А у тебя откуда бы мотоцикл взялся?

— Братан обещал. У него слово — сталь.

— Так тебе ж права на вождение все равно до восемнадцати лет не дали бы.

Жук снова усмехнулся: видел, мол, я твои права, тетя, в гробу.

— Значит, ты знаешь, кто убил Стасика, — сказала Катя.

— Угу.

— А тебе его жалко?

Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал твердо:

— Жалко. Мне Зеленого жалко. Очень.

— Ну, тогда расскажи нам все, что знаешь. Кто его, по-твоему, убил?

— Крюгер, — ответ был молниеносный.

— Телевизионный Фредди?

— Угу.

— И ты, такой взрослый, такой самостоятельный парень, веришь в эти сказки?

— А это не сказки. — Мальчишка вздохнул. — Это вы, большие, ни во что не верите, а зря, между прочим… И Акела так говорит.

— Кещ, прости меня, но это несерьезно.

— Вы спросили — я ответил, как в первом классе у доски.

Катя видела: он уходит в себя, как черепаха в свой панцирь. Ему становится скучно, когда ему не верят.

— Когда же ты последний раз видел Стасика?

— Да он у меня жил.

— Жил? Когда?

— Ну тогда… его мать из дома выгнала. Ну, куда Зеленому? Только к дяде Кеше. Жил он у меня, спал вот здесь на диване.

— А почему тогда в пятницу он от тебя ушел?

— Потому… А вы откуда знаете?

— Знаю вот. По телевизору передали.

— Правда?

— Угу. — Катя тоже ухнула совой: с этими малолетками быстро выучишься. — Ну так почему он от тебя вдруг ушел?

— Так. Захотел и ушел.

—' Кеша, это очень важно. Почему?

— Я сказал — так.

— Вы поссорились?

— Нет.

— Тогда почему? Мальчишка умолк.

— Твой брат Чиль домой вернулся, да? Поэтому Стасик ушел? — осторожно спросила Ира.

— Нет…

— Он ведь вернулся тогда, Кеша.

— Нет!

— Мотоцикл у твоего брата черно-красный, «Ямаха»? — уточнила Катя.

— Отпадный мотор, да?

— Отпадный. А с учительницей Стасика, случаем, твой брат не дружит?

— Он мне о своих любовницах не докладывает.

— Что ж, его право. Ты ему, я понимаю, тоже?

— Естественно, — мальчишка улыбнулся.

— Кеш, а где твои родители? — спросила Ира.

— На полярной станции в Арктике. Они метеорологи. Я тоже на полюс поеду, когда со школой развяжусь.

— Как Конюхов, да? — Катя тут же вспомнила Мещерского. — Ну, а вот Стасик, каким он был? Расскажи нам, пожалуйста. Куда он хотел уехать? Что его интересовало?

Жук опустил вихрастую голову.

— Да мотор хотел научиться водить. У него ж братан сел, знаете небось? Тоже на мотор копили, а потом… — буркнул он. — Ну, мой-то ему дал однажды порулить, так его сразу зациклило на этом. Зеленый ведь. И в стаю он рвался, только…

— Что только?

— Так, ничего, — Жук отвернулся к окну.

Ира встала с дивана: финита ля комедия. Больше ничего путного тут не узнаешь — можно сматывать удочки.

— Значит, по твоему убеждению, Стасика Крюгер убил, — сказала она. — Вы этот ужастик здесь вместе смотрели?

— Вместе.

— А когда?

— В пятницу.

— И потом он ушел?

— Угу.

— И почему он так поступил, ты нам не скажешь?

— Я же сказал — так!

— Ну ладно. Спасибо, Иннокентий-Кеша. Ты нам очень помог.

— Правда?

Ира и Катя едва не сказали в один голос «угу» и не рассмеялись самым бессердечным образом, но вовремя сдержались.

Жук проводил их до двери.

— Послушай, если все же вспомнишь что-нибудь, позвони вот по этим телефонам. Это мне в Москву, а это — в милицию, Сергеева спросишь, — сказала Катя. — Это тот самый рейнджер с пистолетами. Ну, вылитый Чак Норрис.

— Ладно, может, и позвоню.

— И любовнице своей передай — такой яркой помадой в ее возрасте пользоваться не стильно. Это для старых и некрасивых.

— Ладно. Может, и передам.

— И еще, — Катя улыбнулась. — Скажи своему брату, ну когда увидишь его, что девушка вот по этому телефону ждет его звонка, хочет, мол, познакомиться и прокатиться на его «Ямахе».

Мальчишка взглянул на листок с телефоном, затем на Катю и ухмыльнулся от уха до уха.

— Ты, что ли?

— Я.

— А ты ничего.

— Я знаю. Ну, передашь своему Чилю?

— Передам. — Он открыл дверь и на прощание отпустил неожиданное: — Было приятно познакомиться.

— Нам тоже, Кеша, — заверила его Катя.

— Ну и детки пошли, господи ты боже мой! — ахала Ира на пути к отделу. — Хоть стой, хоть падай. Ну и пацан! Шкет — от земли не видать, а разговаривать с собой заставляет, как с дядей сорока лет.

—т Акселерат, — Катя качала головой. — Отстали мы с тобой, подружка, от жизни, а она семимильными шагами все вперед и вперед… Слушай, а насчет Крюгера он сочиняет? Как на твой взгляд? Есть в этом что-то?

— Лапша, — коротко ответила Гречко. — Результат видика и «Денди».

— Ты уверена?

— Абсолютно. В этом возрасте как нельзя сильны фантазии и слепая жажда чудес: как злых, так и добрых. И смерть воспринимается как игра, если вообще воспринимается. По Жукову этому — я вообще в этом сомневаюсь.

Катя тяжко вздохнула: акселерат. Что тут скажешь?

Вздыхала она и сейчас, лежа в теплой ванне, вспоминая все это приключение: эх, детки-детки, что же с вами происходит? Как вы меняетесь с каждым годом, с каждым часом…

Она погрузилась в воду, закрыла глаза, готовясь и дальше размышлять на тему подрастающего поколения, но тут в прихожей резко и коротко звякнул звонок.

Кого-то принесло в самое неподходящее время.

Глава 15

КОЛОСОВ ИДЕТ В ГОСТИ

Катя не придумала ничего лучшего, как, выскочив из ванны, обмотаться махровым полотенцем: Вадя — не кисейная барышня, для него такое неглиже в самый раз. В том, что это трезвонит действительно Кравченко, она была уверена на девяносто восемь процентов. Два процента, правда, оставались под хоть и неожиданное, но вполне возможное появление Мещерского. У Сереженьки, когда он принимал для храбрости, бывали приливы нежных чувств, и тогда он, несмотря на всю свою врожденную сдержанность и рыцарскую дружбу с Кравченко, осмеливался заикаться о том, как он хорошо, ну просто очень хорошо относится к Кате. Неглиже скромнягу-князя, естественно, привело бы в смущение, но Катя за долгие годы ее знакомства с Мещерским умела мастерски выключать ток, если того требовали обстоятельства. Выходить за границы платонических отношений с милейшим Сереженькой ей пока не хотелось.

— Сейчас открою, — она повернула ручку замка, поймала на лету концы распахнувшегося полотенца и…