Хаосовершенство - Вадим Панов

А если ударят, то почему? Чем недовольны государства? Что заставляет их выступать против новой энергии? Против будущего?

Правительства на эту тему не распространялись, лишь огрызались невнятными заявлениями, что боевые корабли «осуществляют общее наблюдение». — «А зачем оно нужно?» — «Мы должны быть в курсе». — «В курсе чего?» — «Происходящего». — «Вы будете стрелять?» «Без комментариев».

Вымпелы, прожекторы, ракетные установки…

Моратти давно отключил звук, но и картинки на экране коммуникатора было вполне достаточно для понимания того, что нейтральным такой флот не может оставаться по определению. Если не воюет, значит, оказывает давление.

— Хочу еще раз подчеркнуть, что мы предпримем атаку лишь в самом крайнем случае, — повторил генерал Ляо. — Мы искренне надеемся, что руководство «Науком» проявит гибкость.

Искренне или не искренне, но вы не надеетесь.

Китаец блестяще владел собой, демонстрировал только те эмоции, которые хотел показать, однако и Моратти не вчера родился, в людях разбирался отлично, а потому видел, что Ляо лжет. Не верят они в «гибкость» руководства «Науком» и наверняка уже определили дату штурма.

— Я уверен, что Мертвый пойдет до конца, — хмуро произнес Ник. — Он взорвет Станцию, если поймет, что не сможет ее удержать.

— Взорвет в том случае, если ему позволят.

— Руководство «Науком»?

— Да.

«Не слишком ли ты наивен, старик? Неужели до сих пор не понял, что проспал переворот и руководство «Науком» отстранено от власти? Холодов всего лишь говорящая голова…»

— Мертвый полностью контролирует ситуацию, — недовольно, но весьма уверенно произнес Моратти. — Мое слово, слово Холодова, слово любого верхолаза планеты или всех их, вместе взятых, для него пустой звук. Мы дали ему карт-бланш, и он им воспользовался.

— Ждать, чем закончится строительство, мы не можем, — вздохнул китаец. — Слишком большой риск.

— К сожалению, я вас понимаю.

Они разговаривали в малой гостиной, сидя в неудобных, слишком современных креслах у примитивного стеклянного столика. Обстановка, выдержанная в последней модной тенденции «urban Ы», была единственной шпилькой, которую позволил себе Моратти — Ник знал, что генерал терпеть не может передовые дизайнерские идеи. Во всем остальном президент СБА исполнял роль радушного хозяина: на столе графин с виски, бутылочка сладенького китайского винца, бокал и стакан. Моратти даже сигарой не пыхтел, дабы дорогой гость — старейшина китайской военной разведки — не почувствовал неудобства. Старик совершал тайное турне по Америке и Европе, связанное, как понимал Моратти, со Станцией, и не мог не поговорить с президентом СБА. Проходила встреча на принадлежащей Службе вилле, расположенной в фешенебельном районе Цюриха, что гарантировало необходимую конфиденциальность.

— Мы пришли к выводу, что Кауфман лжет, — ровно продолжил Ляо. — Согласно официальным планам запуск Станции намечен на ноябрь, при этом указывается, что работы ведутся с небольшим опозданием, то есть возможен перенос открытия на декабрь-январь, однако…

— Однако семь из девяти незаконченных объектов относятся к вспомогательным, и работы на них практически заморожены, — плавно вклинился в речь собеседника Моратти. — А вот на двух оставшихся вкалывают в три смены и явно идут с опережением графика.

Сухонький старичок остался бесстрастен, не возмутился тем, что его осмелились перебить. Кивнул:

— Все верно. — Помолчал, словно принимая окончательное решение, быть ли искренним, и продолжил: — За последние полгода мои агенты сумели разговорить семерых посещавших Кайфоград ученых. Допрашивали прямо в городе, с помощью «химии».

— Мои ребята общались с пятью учеными, — в тон генералу отозвался Моратти. — К сожалению, ничего интересного не узнали — действительно важных людей Мертвый в Кайфоград не отпускает.

И Ляо, и Ник знали, что непосредственные разработчики спрятаны в специальных зонах, охрану которых обеспечивает внутренняя безопасность, не подчиняющаяся даже коменданту.

— Тем не менее кое-какие выводы сделать можно.

— Насчет повышенной секретности?

А вот сейчас китаец не сдержался: на мгновение, всего лишь на одно малюсенькое мгновение его лицо исказила презрительная гримаса, демонстрирующая отношение генерала к недалекому варвару.

— Мы тщательно проанализировали результаты всех интервью и пришли к выводу, что на Станции реализовано практически невозможное: общая картина известна предельно узкому кругу людей, а все остальные занимаются исключительно своей частью работы, не понимая, как именно будет использован результат их труда.

— Пазл, — хмыкнул Ник.

— Вас это не смущает?

— Мертвый не скрывает, что речь идет о принципиально новой энергии. Ничего удивительного, что рядовые члены команды неспособны осознать происходящее, — они до него попросту не доросли.

— Или же есть нечто, что Кауфман пытается скрыть.

— Или так.

Спокойный ответ Моратти заставил генерала использовать свой главный козырь.

— У меня есть основания предполагать, что Кауфман… что на Кауфмана работает Чайка.

Коротко и просто.

— Маловероятно, — бесстрастно ответил Ник. — Мертвый убил Чайку.

— Я не сказал, что знаю, — уточнил Ляо. — Я сказал, что есть основания предполагать. Мы провели анализ программ Сорок Два и в особенности я-вируса…

— Мои машинисты тоже говорили, что он не по зубам Сорок Два, но…

Китаец не хуже Моратти умел плавно перебивать собеседника:

— Мы знаем, что Чайка был гением, способным написать р-вирус. Мы знаем, что Мертвый якобы убил его около трех лет назад, но тело так и не было обнаружено. Чайка исчез.

— Думаете, Мертвый его прятал?

— Аналитики хором говорят, что написать я-вирус мог только Чайка.

— Маловероятно, — повторил Ник. — Чайка был свободным ломщиком, настоящим великим, а не тритоном. Он бы не смог продаться… точнее, он смог бы продаться, но в этом случае не смог бы написать я-вирус. Поверьте, генерал, я в этом чуть-чуть разбираюсь.

Все знали, что по-настоящему великие машинисты, чувствующие бинарный код каждой клеточкой души, в неволе не вырастали. Все они были нейкистами. Все ненавидели систему. Все славили свободу.

— Я с вами согласен, Ник, — мягко произнес Ляо. — Чайка не продавался, но у Кауфмана есть и другие способы заставить людей делать то, что ему нужно. Помните недавний бунт в Африке? Во время которого погибли машинисты?

— Такое случается.

— А потом в вашей главной тюрьме сменилось несколько офицеров.

— Официальный отчет не совсем отражал действительность, — неохотно протянул Моратти. — Некоторые сотрудники Африки проявили несдержанность, которая и привела к бунту. Директор Флобер отстранил их от работы.

— Сменил команду.

— Совершенно верно.

— Или же команда покинула Африку после завершения операции, — с нажимом произнес Ляо, чуть подавшись вперед. — Я предполагаю, что Мертвый не убил Чайку, а захватил, после чего отправил в Африку и использовал для создания я-вируса.

— Вы говорите о главной тюрьме СБА.

— То есть вы убеждены, что мое предположение невозможно? Просто скажите «да», и я поверю.

Но короткого ответа не прозвучало. Ник взял стакан, сделал маленький глоток виски, после чего, едва заметно передернув плечами, сообщил:

— Мы используем Африку в том числе и для вербовки агентов. Оттуда выходят люди, готовые на все.

— И ломщики?

— И ломщики тоже, — подтвердил президент СБА. — Директор Флобер отбирает наиболее перспективных, обкатывает их на задачах, которые мы ставим, проверяя, так сказать, уровень подготовки, после чего делает предложение о сотрудничестве. Все они отправляются сюда, в Цюрих, в секретный департамент.

Столь серьезное признание показывало, что Ник абсолютно честен с китайцем.

— Новые имена, новые лица и новая работа.

— Совершенно верно.

— Но о Чайке вы не знали.

— Вы тоже не знаете, — мрачно уточнил Моратти.

— Я предположил, а вы даже не догадывались. Ник недовольно посопел:

— Считаете, что Флобер продался Мертвому?

Президент СБА свыкся с мыслью, что не контролирует московский филиал. Не смирился, а свыкся — борьба продолжалась. Теперь же ему намекали, что щупальца Кауфмана протянулись значительно дальше, чем он ожидал.

— Я считаю, что вы должны плотно поговорить с директором Флобером, — твердо сказал китаец. — Он знает правду.

Раздраженный Моратти налил себе на два пальца и выпил почти залпом.

— Но что меняет правда? Почему Чайка столь важен для вас?

«Дракона усмирят трое. Один — тот, кто его породил. Второй — тот, кто сделает колесницу. Третий — тот, кто говорит с железом».