Прогулочки на чужом горбу - Барбара Хоуэлл

Сдается мне, что ее Шервудские владения поредели. К концу восьмидесятых в них поубавилось и кущ, в которых можно спрятаться, и путников. Эпоха, внутри которой Джой так легко удавалось заниматься разбойничьим ремеслом, наконец настигла ее. Теперь она уже не обгоняет ее, она застряла посреди своего времени, по сути такого же бессердечного, как она сама. А за душой у нашей Джой — кроме восьми фунтов лишнего веса, увядающей славы и пустых надежд — нет ничего.

Я же, которой ничего не нужно — имею все, о чем только может мечтать женщина. Мои страдания позади. Я живу в покое и довольстве.

Неужели и я стала бессердечной?

А хоть бы и так. Может, это не слишком благородно, но я и не строю из себя святую, не пытаюсь себя выгородить. Я пишу обо всем этом потому, что хочу разобраться в происходящем. В том, что творится в моей душе. И в наших жизнях.

— Не понимаю, почему Скотт не может устроиться на работу, — жалуется Джой, отворачиваясь от окна и садясь на черный диван. Эта проблема сейчас целиком завладела ее вниманием, поэтому ее гладкие белые руки находятся в состоянии покоя.

— Всю эту неделю он звонил и встречался с разными людьми. Кстати, я последовала твоему совету, велела ему посвятить время, пока Франни будет читать его книгу, интенсивному поиску работы. Но я чувствую, что от всей этой беготни и телефонных звонков нет никакого толка.

— Держу пари: он впервые по-настоящему занялся этим делом.

— Да нет, он давно уже ищет. Показывал мне несколько писем, написанных им в разные фирмы и работодателям.

— Ты уверена, что он сказал тебе правду о причине своего увольнения?

— Его не уволили, он вынужден был уйти, когда их фирма была поглощена другой. Это правда. Я сама читала в газетах об этой сваре.

— А может, он не слишком старается? Хочет заниматься одной литературой и тайком от тебя продолжать жить на проценты от своих сбережений?

— Надеюсь, что нет. Ради него самого, не ради меня. — Она закидывает ногу за ногу и поджимает губы на манер взрослого, озабоченного поведением ребенка. — Не знаю, может, я что-то проглядела в нем…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, какой-нибудь дефект речи, нервный тик, которые производят неблагоприятное впечатление на нанимателей. Что-то такое, что я — писательница — просто не могу распознать. Вдруг он кажется безответственным или что-то в этом роде? По мне так по сравнению со всеми моими мужьями и э-э-э… женщинами он такая же находка, как Ли Йакокка для «Крайслера». Но, с другой стороны, что я о нем знаю?

И тут я ляпаю:

— Уверена, Кеннет смог бы определить, в чем его недостаток.

— Правда? Вот интересно. Архитекторы ведь больше художники, чем бизнесмены?

— Конечно, но Кеннет постоянно общается с бизнесменами. И в состоянии отличить хорошее от плохого.

— И ты думаешь, что он, увидев Скотта, сумеет разобраться в причинах его неудач?

— Наверно, да.

Так я подсказала ей повод всем нам встретиться. Попалась-таки в мышеловку. Остается лишь дверцу захлопнуть. Но так легко я ей не сдамся.

— Я переговорю с ним и выясню, захочет ли он вообще влезать в это дело и высказывать свое суждение о Скотте.

— Я была бы так благодарна.

Она знает, что я блефую, и на самом деле меньше чем через наделю Кеннет будет подан ей на тарелочке. С рассеянным видом она ищет свою сумочку. Теперь, когда ее миссия — поводить меня на крючке, пока я наконец не заглочу его поглубже и сама не предложу познакомить Скотта с Кеннетом — закончена, можно и уходить. Потому что, задержавшись, она может столкнуться с Робертой, которая вот-вот вернется из школы — с розовыми от прогулки щеками, длинными прядями блестящих шелковистых волос, защипленных заколками, счастливым щебечущим голоском и дивной грацией движений, придающей нашей угольно-серой гостиной совсем другое измерение.

И Джой будет вынуждена ворковать, сюсюкать, распространяться насчет того, какая у меня дивная дочка, как она рада за меня, ежесекундно испытывая при этом жутчайшую, невиданную доселе зависть.

Вот поэтому она и хватается за сумочку. И мне известно, что, как только я закрою за ней дверь и она очутится на площадке перед лифтом, Джой достанет из сумочки маленькую капсулку и проглотит ее, чтобы снять боль, которую вызвала в ней эта зависть из-за воображаемой встречи с моей дочерью.

Но я не жалею, честное слово, ни капли не жалею, что уступила ей, согласившись на эту встречу Кеннета со Скоттом. Я уже говорила, что сама хотела бы познакомиться со Скоттом, а организовать это легче всего, подключив к нашей встрече и Кеннета. И потом, что я теряю? Кеннета? И он променяет меня на эту полудевчонку-полуженщину с блуждающим унылым взглядом?

Ну уж нет, извините.

— А что ты планируешь делать после того, как Франни отвергнет Скоттово сочинение? — спрашиваю я ее, когда она встает с дивана. — Предложишь ему свою помощь или засядешь за свой готический роман?

— Ни то, ни другое. — Лукаво усмехнувшись, она направляется к выходу. — У меня идея поинтересней.

— Да?

— Ровно через две недели позвоню Франни и попрошу ее сказать Скотту, что он безумно талантлив, а его книга просто потрясающая.

— А потом?

— Но при этом — в том-то и весь фокус — дать ему понять, что его книга слишком хороша, чтобы вызвать широкий отклик среди читателей, и «Таун» ни в какую не хочет брать на себя ответственность издавать ее. Мол, если ее и издадут где-нибудь, книга все равно останется незамеченной. От самой мысли, что его творение никому не известно, он придет в такое отчаяние, что, уверена, он пошлет это дело ко всем чертям и не захочет им вообще впредь заниматься.

— А если нет? Если он скажет: «Спасибо большое, пусть книга выйдет, даже если прочтет ее горстка людей»?

— Не скажет. Как-никак, Мадлен, я спала с ним чуть ли не полгода и немножко его знаю. Уж что-что, а честолюбивого человека я могу определить с первого взгляда.

— А если он решит прекратить поиски работы и попробовать написать другую книгу, какую-нибудь хал-туру, в угоду «Тауну»?

— Пусть попробует! — В ее выцветших глазах вспыхивает знакомый огонек. — Через много лет. Когда уйдет на пенсию. С моей помощью.

И я снова подумала, что они со Скоттом — два сапога пара.

Глава седьмая

Я заказала ужин на всю компанию на вторник в Метрополитен-клубе. Почему бы Джой, подумала я, не выгулять свой костюмчик от Лорана в этом шикарном местечке, где витает дух разбойников от бизнеса. Посмотреть на всю эту роскошь и золото, потолки в стиле рококо и портреты знаменитых основоположников (Моргана, Уэста и прочих). Джой с ее любовниками многому могли бы поучиться у этих исполненных суровости, откормленных патриархов. Уж они бы вправили ей мозги, наставили на путь истинный: оказавшись в победителях и гордо вознеся свои знамена ввысь, Бога ради, держись за них покрепче. Ибо разве не знаешь ты, что свора гончих, преследующих тебя, только и ждет, когда ты упадешь, чтобы разорвать тебя на части?