Вечный лес - Томас Сван

Когда Кора проснулась, Эака не было, дети исчезли вместе с ним.

К счастью, мне удалось застать Кору до того, как она успела уйти из своего дерева. Я уже знала, что случилось после ее визита к Эвностию, хотя до последнего момента и представить себе не могла, что последствия будут столь мгновенными и ужасными.

– До Кносса далеко, – сказала она, – нести тяжелый груз я не могу. Надо взять только еду – бутыль с вином и сыр. И желуди, чтобы продержаться неделю.

Она не плакала, плакать было некогда. Она даже не сердилась. Она была абсолютно потерянной.

– Целых три дня у тебя уйдет только на то, чтобы добраться до Кносса. Ты умрешь прежде, чем успеешь найти детей, не говоря уж о том, чтобы вернуться в свое дерево.

– Может, я догоню их на полпути. Ведь у Эака на руках двое.

– Даже если и догонишь, как ты его остановишь?

– Остановить я не смогу, но попрошу оставить детей. Пусть, если ему нужно, уходит, но вернет моих детей.

Он даже не станет разговаривать с тобой, Кора. Я не отпущу тебя.

– Тебе легко это сделать, – сказала она. – Ты сильная. Но сначала придется убить меня. Ты согласна на это, Зоэ?

Впервые я прочитала на ее лице несокрушимую твердость дриады, слишком долго остававшейся девочкой и слишком быстро превратившейся в женщину, дриады, которая знает, что говорит. Я увидела безрассудную смелость, легко переходящую в безумие, если на ее пути встречается преграда.

– Я пойду за Эвностием. Дождись нас. Сделай это ради меня, и мы все вместе решим, как лучше поступить.

– Мне некогда ждать.

Будь прокляты эти ноги! Весь путь до дома Эвностия я, как богиня Артемида на охоте, пробежала, не останавливаясь, и рухнула на землю у самого входа.

– Эак забрал детей!

– Куда?

Он задал всего один вопрос. Известие, похоже, не удивило его. Но лицо исказилось от душевной муки, как от удара еловой веткой. Мне показалось, что он сейчас закричит.

– В Кносс, – ответила я, – беги за Корой. Я вас догоню, когда отдышусь.

Я настигла их уже на краю леса. Эвностию удалось задержать Кору до моего появления, но она по-прежнему пыталась вырваться от него и уйти одна – высокая, решительная, лишь с небольшой плетеной корзинкой в руках, направляющаяся в сторону Страны Людей.

– Послушай, – крикнула я ей вслед. – Как же ты доберешься до Кносса? Ты ведь всю жизнь провела в лесу и никогда из него не выходила.

Она остановилась и подождала, пока я догоню ее. Ей нечего было сказать мне в ответ, но мои слова заставили ее задуматься.

– Ты знаешь, как критские крестьяне относятся к зверям? Они их боятся. Они пугают непослушных детей рассказа ми о том, что мы питаемся людьми. Они поймают и убьют тебя.

Она была похожа на маленькую растерянную девочку.

– Уши и волосы можно спрятать, а если запачкать грязью щеки, то я сойду за крестьянку, идущую на рынок.

– Ты умрешь раньше, чем найдешь детей. Сколько времени ты сможешь прожить без своего дерева?

– Но я-то не привязан к дереву, – воскликнул Эвностий. – Я могу идти куда угодно и привести твоих детей, Кора.

А как ты изменишь свою внешность, разве что замотаешься в саван? Наверху рога, внизу копыта! Ты рассуждаешь, как Партридж.

– Вовсе не надо менять внешность. Стоит мне только замычать как следует, и эти крестьяне бросятся от меня врассыпную, как медведицы Артемиды от дикого медведя.

– А что ты будешь делать в Кноссе?

– Критяне ведь не жестокие чудовища. Во всяком случае, не горожане. Говорят, что царь очень разумный человек. Я попрошу его, чтобы он заставил Эака вернуть детей.

– И ты думаешь, он послушает тебя? Отдаст тебе детей собственного брата, наследников престола?

– Не знаю. Можно, к примеру, разрешить детям полгода жить с Корой, а полгода с отцом. Надо же что-то делать, правда?

– Да мы и будем делать. Мы с тобой пойдем туда вместе, ты и я. Я, а не Кора, притворюсь крестьянкой и уж, не бойся, соображу, как протащить тебя в город. Ты прав, царь умный человек. Скорее всего, он откажет тебе, но не думаю, что сделает с тобой что-нибудь плохое. А если откажет, тогда наступит мой черед действовать. Я не буду спрашивать, а просто украду украденное.

– Но они же мои дети, – закричала Кора. – А вы строите планы, будто меня не существует.

Мне пришлось напомнить ей, что я почти в семнадцать раз старше, чем она:

– Я могу находиться вдали от дерева целых две недели, У меня даже голова не заболит. Кроме того, я люблю путешествовать. Я бывала на побережье вместе с ахейцами и даже плавала на одном из их кораблей. А однажды я взяла с берегов Бобрового озера умбру[31], выкрасила волосы в коричневый цвет, начесала их на уши и отправилась в Кносс с одним критским матросом, который был в меня влюблен.

Целую неделю он водил меня по городу. Мы заходили в таверны, смотрели состязания с быками, были в театре, во дворце – повсюду. Когда я добралась до своего дерева, то уже почти теряла сознание, но ни на минуту ни о чем не пожалела. Если ты хочешь получить детей обратно, спрячь подальше свою гордость, и пусть этим занимаются те, кто умеет.

Может быть, было безнравственно с моей стороны ощущать бодрость и приятное возбуждение в то время, как Кора оплакивала своих потерянных детей, в чем, я ей искренне сочувствовала. Но ведь я никогда не изображала из себя Великую Мать. Я всегда была лишь свободной дриадой, любившей всяческие приключения, как любовные, так и военные. И еще я любила Эвностия.

Итак, я стояла на пороге моего самого большого приключения, и вместе со мной был мой самый большой друг.

Глава ХIII

Почти все звери собрались на краю леса, чтобы проводить меня. Вместе с Хироном пришли кентавры со своими женами и любимыми поросятами, которые непрестанно крутились у них под ногами. Медведицы Артемиды, забыв о стеснительности и безумно волнуясь, пытались засунуть в мешок с продуктами, висевший у меня на поясе, еще немного ягод, меда и котовника. Дриады – их было больше тридцати – по очереди утешали Кору, приговаривая, что Икар и Тея не будут страдать от долгой разлуки со своим деревом, ведь их отец – человек. В толпе провожающих можно было видеть несколько наиболее приличных панисков и среди них Партриджа, который чуть не плакал, потому что Эвностий уходил в этот проклятый город без него; королеву пчел Эмбер, существенно пополнившую мои продуктовые запасы, и, конечно, Эвностия, рядом с которым находился верный Бион и еще три тельхина. Флебий и вся его компания отсутствовали. Пришла лишь одна из его девиц, демонстративно жевавшая травку. Кто-то слышал, как она пожелала, чтобы эти мерзкие дети вообще никогда не возвращались. Пусть бы их съели кноссцы, они это заслужили.

Всю ночь я не выходила из дерева, впитывая в себя его живительную силу, которая теперь пронизывала мое тело и согревала, как хорошее вино. Кроме того, мне надо было составить план действий и кое-что приготовить с собой. Я не смогла бы заснуть, даже если бы и легла.

И вот я наконец готова. Нелегко покинуть Страну Зверей. Я никогда раньше не уходила отсюда одна, а лишь в сопровождении своих любовников, и возвращалась обычно совершенно обессиленная, но обогащенная опытом. Нелегко оставить и свой дуб. В стране критян растут небольшие дубки, но это не деревья дриад, и, кто знает, смогут ли они хоть немного поддержать мои силы?

Кора отошла от группы дриад и, подойдя ко мне, крепко обняла. В глазах ее блестели слезы, но она не позволяла им течь по щекам.

– Мне кажется, я одна из тех женщин, с которыми постоянно что-то случается. А ты всегда сама распоряжаешься событиями. Найди моих детей, Зоэ.

Она была невероятно бледна и казалась совсем юной – преданная мать, неотделимая от очага и ткацкого станка, и мечтательница, лишившаяся своей мечты. Ее вид отрезвил меня от пьянящего предвкушения приключений.

– Я найду их, Кора, – дала я клятву. – Клянусь грудью Матери-богини, найду.

Былая уверенность вернулась ко мне, и я почувствовала, что мне все под силу, и в лесу, и в городе, кроме, может быть, одного – никогда я не стану благопристойной, благовоспитанной дамой (и никогда не полюбит меня тот, кто мне дороже всего).

Эвностйй молчал. Слова были не нужны. Его улыбка говорила: «Мы вместе, тетя Зоэ, ты и я, кто теперь может остановить нас? Уж, во всяком случае, не тщедушные критяне». Он планировал отправиться в путь сегодня ночью и быстро нагнать меня.

Я взялась руками за его рога – этот сокровенный жест любви и доверия позволяли себе лишь его мать, Кора и Икар – и поцеловала в щеку.

– Будь осторожен. А уж смелым ты будешь наверняка.

Я покинула свою страну и пошла по полю, где три года назад Эак принял бой. Ноги мои утопали в мягкой траве. Я вспугнула стайку бабочек, похожих на крылатые лютики, и когда они дружно взлетели, мне показалось, что луг, заросший цветами, поднялся в воздух. «Добрый знак, – подумала я. Воздух и земля стали едины, а земля – мой друг». Но предзнаменования бывают обманчивы.