Лунная лодочка - Таня Белозерцева

— я согласен целиком и полностью! Белоснежная, всеми статями схожая с гончими или даже сеттерами, благодаря полудлинной шелковистой шерсти, с горделивой осанкой высоко посаженной головы и висячими ушками, она как нельзя вернее соответствует званию эльфийской собаки, чем нечто волкоподобное и серое.

Белый пёс, прижмурившийся от удовольствия, тихонько вставил:

— Мой воинственный предок тоже был вислоухим, а масти был скорее серебристой, чем серой. Он светился в лунном свете, великий Пёс Валинора, спаситель Лутиэн и друг Берена…

— О как, — выдержки Северуса хватило на то, чтоб не вздрогнуть при звуках голоса заговорившей собаки. — Не врут легенды: Хуан действительно заговорил трижды, — смущенно бормотнул он. И спросил: — А почему?

— Потому что Хуан считал себя чистокровным ормари и думал, что он немой, но на самом деле он был оннар. Ведь благодаря этому у него продолжительность жизни была намного больше, чем у чистокровных ормари, и поэтому сумел трижды заговорить вслух.

— Значит, ты оннар? — уточнил Северус, глядя в карие глаза белоснежного пса. Тот коротко кивнул мордой.

— Да. Первоначально Хуан служил в свите вала Оромэ и принимал участие в разъездах своего хозяина по всему Средиземью, в которых Оромэ неустанно охотился на тварей Врага задолго до пробуждения эльфов. Когда же эльфы прибыли в Аман, Оромэ подарил Хуана Келегорму, третьему сыну Феанора, которому пёс верно служил многие годы. А так он был воплощением одного из духов Эа, как и другие обладающие разумом животные. Воплотился Хуан в собаке, как в животном верном и преданном, каким был сам, в неразумном ормари, отчего и полагал, что не способен к разумной речи…

— Но со временем?.. — проницательно подтолкнул Северус.

— Да, со временем Хуан слился с ормари настолько, что стал полноценной оннар, — весело оскалился валинорский пёс.

— И уже от Хуана пошел род наших собак, — с улыбкой подключился Элронд. — Была у него любовь к прекрасной гончей Йаванны, Сулэгваэ, невесомой и быстрой, как дуновение ветерка. Все щенки были как на подбор: мастью в отца, статью в мать. Жаль, Хуан так и не увидел своих детей, случилось это в последний его поход, из которого он не вернулся, сложив голову на поле битвы. Но несмотря на это, потомство Хуан успел оставить, Ласто Алаэ — тому доказательство.

И Элронд погладил пса.

— Не знал я, что у вас есть собака, — отметил Северус.

— Ну не то, чтобы мой, — покачал головой Элронд. — Ласталай призван на службу Элессаром, сопроводить за море его детей и Арвен. Дороги Средиземья небезопасны… Всё думаю, а будь он у нас раньше, и не похитили бы Келли, а?

Глаза пса сверкнули гневом и он, подавшись к эльфу, признательно лизнул его руку, словно говоря этим: «О, не сомневайся, мой господин, я б защитил!»

— И погиб бы ни за что, — мягко возразил Северус. А поймав на себе недоумевающие взгляды Элронда и Ласталая, пояснил: — Вмешательства в дела сверхъестественных сил или сущностей обычно безрезультативны и кончаются бесславной смертью кого бы то ни было.

— Думаешь? — остро взглянул на собеседника Элронд. Потом, поразмыслив, кивнул, признавая правоту гостя. — Ты прав, Северус. То нападение произошло так быстро, что никто и опомниться не успел и, соответственно, пострадать. А ведь Келебриан была готова к сражению… — Элронд вздохнул. — Все, кто был там, действительно пытались пробиться в иное измерение вслед за похитителем. Отчасти я рад, что им это не удалось. Не представляю себе, что бы я делал, если б погибли Келебриан и все, кто был тогда с Келли.

Помолчали, попутно дегустируя десерт, который, как ни странно, уместился в переполненное северусово нутро. Правда, при помощи напитков, коими запивали восхитительные воздушные, крайне калорийные пироженки. При этом Северус очень старался не удивиться. Было с чего, ведь господам эльдар был известен шоколад! А производится он из какао-бобов, так что Снейпу пришлось приложить немало усилий для того, чтоб не разразиться градом вопросов, вместо этого он мудро перевел взгляд на долину, на которую открывался вид с террасы трапезной залы, и сосредоточился на деревьях, там произрастающих. Увидел нечто похожее на бук и спросил:

— Что это за дерево там, с краю?

— Бретиль, — мирно ответил Элронд.

— А там (похожее на вяз)?

— Лалвэн.

Порассматривав же до боли родной дуб и получив местное его название «дорн», Северус чуток подуспокоился, поняв, что дерево из рода теоброма семейства мальвовых здесь тоже где-то произрастает и дает местный аналог какао-бобов. Красная камнеломка, во всяком случае, это подтвердила, когда на новый его вопрос озвучили её здешнее имя «серегон». Всё тут наше, как говорится… В дальнейшем, чтоб не путаться, позвольте мне называть валинорские деревца привычными нам наименованиями, за исключением некоторых по-настоящему эндемичных растений вроде мэллорна, кулумалда, лаваралда, ацеласа, симбельмайна или эланор. Хотя с последним можно и поспорить, больно уж на гусиный лук похож…

Элронд прислушался к чему-то, посветлел лицом и, мягким движением оттолкнувшись от подлокотников кресла, плавно встал со словами:

— Семья моя вышла в северный сад, я пойду к ним. Северус, ты со мной?

Кивнув, тот поднялся следом. В сопровождении гончего пса человек и эльф вышли из трапезной залы, прошли длинную анфиладу арок и свернули в тенистый сад, полный птичьих песен и таинственного шороха. Шорох этот, странное слияние капели, ветра и шелеста листвы, звучал так мелодично, что становилось понятно — создан он не столько природой, сколько эльфийскими умельцами. Водопадик, струящийся с вершины грота, звонко стучал по выступам и камешкам, с каждого создавая свою неповторимую музыкальную комбинацию. Что-то вроде «кап-кап-кап дзынь, кап-кап-кап динь, кап-кап тирлинь…», поневоле заслушаешься и начнешь напевать что-то под нос в такт ностальгично-знакомой мелодии. И как-то естественно в песню ветра и воды вплелись звонкие детские голоса, выкрикивающие:

— Дедушка!

— Деда!

Тихо засмеявшись, Элронд склонился и сходу подхватил на руки подбежавших малышек.

— Морвинион, Гиль Эстель, ах, вы солнышки, ах, вы выросли! — перемежая возгласы поцелуями, начал восторгаться Элронд двумя совершенно одинаковыми девочками, которые со счастливыми взвизгами с обоих сторон обняли и расцеловали любимого дедушку. Здесь же был и Келли с ясноглазым круглолицым мальчиком, с настороженным любопытством поглядывающим на Северуса. В конце аллеи показались и женщины — Арвен с Келебриан, неспешно подойдя, они с улыбкой поприветствовали отца семейства и его гостя.

Северус испытывал двоякие ощущения: смущение от