Банальная жизнь - Татьяна Герцик

— Тебе что, делать больше нечего? Зачем ты сюда поперся?

Голос звучал громко и на редкость вульгарно. Как будто надоевшая жена привычно пилила пытающегося улизнуть в пивной ларек не слишком надежного муженька. И, похоже, у Натальи были на это определенные права.

Влад, не обращая на нее внимания, с тревогой заглянул в мое лицо.

— Что это с тобой? Ты больна?

Возражать не приходилось, и я лишь послушно кивнула головой. Девица, заметив мое красное лицо, предусмотрительно выпустила Владов пиджак и отошла на безопасное расстояние, не переставая, впрочем, громко выражать свое недовольство.

— Тоже мне, благодетель нашелся! Давай пошли обратно, не то я пойду одна!

Последние слова она произнесла совершенно напрасно, в чем тут же убедилась. Влад, доставая из гардероба мое пальто, сквозь зубы процедил:

— Вот и иди, сделай такое одолжение!

Наталья моментально опомнилась и сменила тон с командного на лебезяще-жалостливый:

— Да я без тебя никуда не пойду, сам ведь знаешь! Давай вызовем ей скорую и пойдем на банкет. Нас уже наверняка потеряли!

Влад, не реагируя на эти слова, накинул мне на плечи пальто и поволок к выходу. Подруга заполошно металась вокруг, не зная, как привлечь к себе его внимание. Если бы я чувствовала себя хоть немного полегче, я непременно бы наслаждалась этим столь приятным для сердца зрелищем, избалованная мужским вниманием красотка, терпящая явное фиаско. Но не успел Влад вывести меня на улицу, как во мне проснулось мое неизбывное чувство долга.

Я мрачно прохрипела:

— Я должна закрыть библиотеку и сдать ее под охрану.

Влад чертыхнулся и прорычал:

— Ключ!

Замедленно, как будто нас окружал не свежий морозный воздух, а густой соляной раствор, я сунула руку в карман и с трудом нашарила ключ от входной двери. Влад выхватил его и моментально закрыл дверь. Я горячечно отметила его дружбу с неодушевленными предметами, мне бы этот замок сопротивлялся до последнего. Вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер вневедомственной охраны и спросил номер объекта. С трудом сообразив, чего от меня хотят, я доложила — 1101!

Сдав помещение, Влад подвел меня к своей машине и засунул на переднее сиденье. Но когда Наталья попыталась сесть сзади, сурово прикрикнул:

— Давай иди на банкет! Тем более, что ты без шубы!

Она попыталась напомнить ему, что он тоже без куртки, но он, рявкнув, — наплевать! — завел мотор и бешено рванул с места, обдав подружку мелкой снежной пылью из-под колес.

Мне показалось, что я лечу. Невесомость была удивительно приятна. Она унесла с собой режущую боль в легком и противное сознание собственной беспомощности. Глухо чудились чьи-то незнакомые голоса. К груди прикоснулись кошмарно холодным металлическим предметом, от которого по всему телу пошли зябкие волны.

— Температура высокая очень, может, ее сбить? — голос Влада звучал с нервическими нотками, как у неопытной мамашки. И чего он так психует?

Кто-то ответил:

— Да дело вовсе не в температуре. Похоже, это гнойный плеврит. Надо делать прокол. Сейчас быстренько так обследуем, и в операционную. Но почему она к врачу-то не обратилась?

Влад зло пробормотал:

— Ей на работе помереть хочется, незаменимой! — и добавил пару непечатных выражений.

В полудреме подумалось: обязательно надо ругаться, да еще в моем присутствии? Хотя он вряд ли подозревает, что я слышу каждое его слово. Тут снова что-то болезненное ткнуло под ребро, я вскрикнула и, видимо, вовсе отключилась, потому что следующее смутное воспоминание у меня осталось уже от операционной. Помню, меня совершенно не пугали панические голоса, слишком громко говорившие над моим ухом:

— Сердце! Сердце не выдерживает! Срочно кардиолога!

Чье сердце? Над головой плыл голубоватый фосфорицирующий туман, я радостно шла по светлой дороге в безмятежную даль, и мне совершенно не хотелось возвращаться. Тут кто-то стал крепенько хлопать меня по щекам, твердо приказывая: — Очнитесь, Яна Ивановна! — и мне пришлось с разочарованием разлепить веки. В глаза ударил яркий свет люминесцентной лампы, и я ослеплено зажмурилась.

Голоса возбужденно зашумели.

— Ну, слава Богу! Ну, и напугали же вы нас, Яна Ивановна! А ваш бедный муж чуть с ума не сошел от страха. Ну, да теперь всё хорошо.

И меня повезли по длинным коридорам. По дороге я лениво раздумывала, кого же они имеют в виду под загадочным словом муж? Неужели с вахты внезапно вернулся Михаил и теперь качает права? Меня довезли до симпатичной одноместной палаты, переложили на мягкую удобную койку, укрыли теплым одеялом и предложили как следует поспать. Но спать почему-то совершенно не хотелось, хотя после перенесенного наркоза многие спят как сурки. Мной овладело непонятное возбуждение, непреодолимое беспокойство, и я попыталась сесть, но немедленно была уложена обратно сильной рукой.

— Лежи спокойно! Куда ты опять рвешься? Что такое ты опять должна сделать, что кроме тебя никто сделать не сможет? — И Влад с дрожью в голосе добавил: — Как же ты меня напугала! Я в жизни ничего так не боялся, до сих пор сердце бьется как перфоратор!

Чуть-чуть приоткрыв глаза, я увидела, что он смотрит на меня с недоуменным выражением, не зная, чего от меня ожидать. Что-то сообразив, предложил:

— Может, ты в туалет хочешь? Так скажи, я тебе судно дам, или, если ты стесняешься, то сиделку позову.

Ничего такого мне не хотелось. Похоже, из меня выпарилась вся жидкость. Вот пить я хотела. Это точно. К тому же пересохшие губы растрескались и болезненно ныли. Я прошептала:

— Где моя помада?

Он пораженно посмотрел на меня, видимо решив, что у меня явный бред.

— Зачем тебе помада понадобилась? Меня соблазнять будешь? Так я и так давно тобой соблазненный и покинутый.

Я хмуро на него посмотрела. Вот еще Федор Михайлович Достоевский выискался! Постаралась доступно разъяснить:

— Помада — она жирная. Смягчает кожу. А у меня губы потрескались и болят.

Влад молча встал, взял со стола какую-то баночку, засунул в нее ватную палочку и провел по моим губам. Я ожидала, что вкус будет мерзким, но ничего подобного, пахло приятно, и вкус был ничего. Он пояснил:

— Это персиковое масло. Медсестра сказала, что оно гораздо лучше разных там мазей.

— А попить?

Он сочувственно погладил меня по голове.

— Пока не велено. Когда придет врач. Ты лучше закрой глаза и спи. — И выключил люстру, оставив гореть бра над стоящим рядом креслом.

Устроился в нем, откинув голову на высокую спинку и бессильно положив сильные руки на подлокотники. Длинные кисти безвольно спустились вниз, придавая ему обманчивый облик раскаявшегося грешника. Но я-то прекрасно понимала, что это только видимость, и более ничего.