З.Л.О. - Антон Соя

Следак мало чем отличался от обычного наркомана, он тоже не мог жить без алкоголя, целенаправленно убивал им свой мозг, пытаясь сбалансировать его неуемную деятельность и хоть на время сбежать из реальности. Бороться он хотел не с наркоманами — такой отлов на улице с дозой и последующая продажа «нарика» родственникам и друзьям давно стали одной из статей дохода «нищей» городской милиции. Он хотел повоевать с наркомафией, циничными воротилами, но это оказалось сложнее, чем он мог предположить. Против них никогда не находилось улик, к ним было не подобраться. К тому же они кормили столько высших чинов во всех ведомствах, что их скорее охраняли, чем пытались посадить. Со средним звеном в наркотрафике дела обстояли попроще. Их иногда сдавали и сажали, чтобы видимость борьбы сохранялась. Но и тут существовали свои секреты и уловки. Например, имелось полным-полно двойных агентов и просто своих барыг, которые «постукивали» и становились неприкасаемыми. Поскольку все они были засекречены, все время происходила путаница, и в результате их приходилось отпускать после арестов. Так что деятельность происходила, но арестовывали и сажали мелких сошек, торговцев-наркоманов, которые всего лишь чем-то не угодили кому-то на вершине наркопирамиды, или частных производителей химических наркотиков.

Чтобы арестовать кого-то, Следаку постоянно приходилось покупать наркоту, хранить наркоту, а иногда и продавать наркоту. Через месяц такой работы он почувствовал себя перемазанным наркодерьмом с головы до ног. Очиститься не помогали ни ежевечерний получасовой душ, ни чистый медицинский спирт, который он покупал у знакомого капитана из Военно-медицинской академии, ни общение с Верочкой, которое становилось все эфемернее и формальнее. Вера вся испереживалась за Следака. Она видела, как он мучится на новой работе, но ничем не могла ему помочь. Любые вопросы вызывали у него раздражение. Ее маленькое тело, которым она готова была согреть его в любую минуту, перестало питать его силой и надеждой. От отчаяния, что она может его потерять, Вера стала выпивать вместе со Следаком, чтобы хоть так быть с ним вместе. Он сначала удивился, потом снова ушел в себя, в свои проблемы. Каждый вечер, приходя с работы, Следак машинально наливал ей водку, восприняв ее поступок как странную блажь.

Когда Следак понял, что Вера уже целый месяц ежедневно пьет с ним горькую, он впал в очередную депрессию, чувство вины перед самым близким человеком захлестнуло его. Он решил завязать, уволиться с работы, подыскать себе что-нибудь мирное. Черт с ним, с этим проклятым злом, — его любимая маленькая жена, пытаясь спасти его, гибла у него на глазах. Жаль только, что умные мысли пришли так поздно. Вера буквально сгорела за месяц. Ее организм не был готов к такой атаке, не выдержал столь крепкой привязанности, а самое главное — она не могла остановиться. Следак впал в панику и от страха запил вместе с Верой, забив на работу, где уже никого не удивляли его срывы. На третий день их совместного запоя Вере стало плохо, и пришлось вызвать «скорую». Поскольку Ольгерт был мертвецки пьян, в машину «скорой помощи», которая повезла Веру в больницу, его не пустили. Следак ругался, махал своим удостоверением, врачи в ужасе и с омерзением смотрели на абсолютно невменяемого от «синьки» инспектора из наркоконтроля. Он не отставал от них, даже пытался достать пистолет, но «скорая» все равно уехала без него. Тогда, обезумев, он помчался вслед за ней, крича: «Вера, прости меня!» — и размазывая пьяные слезы по лицу, пока его не сбил поворачивающий во двор грузовик. Если бы Следак попал под грузовик трезвым, точно бы помер, а так повезло отлететь в свежие сугробы на обочине. Февраль в две тысячи пятом в Петербурге выдался снежный.

Очнулся Следак в больнице на пятый день. Вышел из комы. Черепно-мозговая травма (пластина, впрочем, осталась на месте) и переломы обеих ног. «Где Вера?» — спросил Следак, едва открыв глаза. Но вокруг молчала ночная темнота больничной палаты. И Следак понял без ответа, что Вера умерла. Иначе она сидела бы рядом. И проплакал всю оставшуюся ночь. Впервые со слезами. Еще неделю ему не разрешали вставать, и он скулил и плакал, ругая себя последними словами. Его никто не навещал. На новой работе его считали предателем, на старой — лузером и чудаком, лучший друг его вертелся в могиле, желая быть сожженным в челне, а родственники любимой жены, похороненной без него на маленьком кладбище под Выборгом, ненавидели его всей душой. Следак колотил загипсованными ногами по койке и бился о металлические прутья заживающей головой: он понял, что главным злом в своей жизни оказался он сам, променявший тихие семейные радости на погоню за призраком. Он понял, что сам загубил все самое дорогое, что у него было в жизни, предал Веру, не смог защитить ее от самого себя. Жизнь потеряла для Следака всякий смысл. Он не спал неделями, иногда проваливаясь в десятиминутный ватный сон среди дня, ждал, когда его выпишут, чтоб уехать под Выборг и там, на могиле у Веры, свести счеты с опостылевшей жизнью.

Глава 6

ГДЕ РОДИЛСЯ, ТАМ И ПРИГОДИЛСЯ

— Ну и что же не свел?

Лампа Седого опять слепила Следака. Десять минут назад его вырвали из ужасного душного сна и, дав справить малую нужду, притащили на допрос. Сон Ольгерт запомнил, потому что это был один из часто мучивших его кошмаров. Снилось Следаку, что он могучий солдат, упавший на землю и разом потерявший все свои силы. Лежит он на спине, тщетно пытаясь подняться, а над ним нависают и хохочут дурным смехом три страшные фигуры: лупоглазый Клюк с черным котенком в руках, безликий зверь Черняк и усатый Червонец с руками, перемазанными кровью.

— Чего не свел? — спросил Следак щурясь, пытаясь окончательно проснуться.

— Не важно. Я дал тебе поспать вволю, Следак, а не пару часов, как ты просил. Ты проспал целые сутки. Я нашел чем заняться. Изучал твою жизнь. Теперь многое знаю про тебя, коллега. Слишком много, чтобы не поговорить об этом.

— Что, концепция сменилась? Мы больше не спасаем заложников? Или вы наконец получили результаты анализов?

— Узнаю коллегу. Столько вопросов. Следак, он и в дурке следак.

— Что-то у вас подозрительно хорошее настроение.

— Мы перешли на «ты», Следак. Забыл?

— Забыл. Я после сна всегда такой. Нужно время, чтобы прийти в себя. Хотя я бы предпочел не приходить.

— Хочешь есть?

— Не хочу, но знаю, что надо. Я должен быть готов, когда за мной вернутся.

— Вот и хорошо. Мы пообщаемся немного, а потом тебе дадут поесть. Час общения и пара часов покоя. Идет?

— Покой? Это единственное, чего я хочу. С трудом верится, что ты, коллега, оставишь меня там надолго. Я вряд ли скажу тебе то, что ты хочешь услышать, а правда тебя не устроит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});