Право вето - Александр Мееров

А дверь в доме еще не захлопнулась:

— Может, и вам снять помещение требуется? Так, на всякий случай.

Крэл почти бегом пустился к станции.

Казалось, никогда больше не захочется увидеть ее, не захочется ничего узнать о ней, но в тот же вечер, только-только возвратясь из Рови, он опустил руку в почтовый ящик, нащупал конверт, и первой мыслью было: «А вдруг от Инсы?» Тут же, правда, он обругал себя, постарался обозлить, восстановить себя против нее, но это получилось у него не очень удачно.

Письмо было не от Инсы, однако касалось и ее. Оно не прошло почту. Видимо, кто-то из людей Нолана бросил его в ящик. Даже в таком письме, которое походило на донос, Нолан, как всегда, был изысканно вежлив, заботлив и предостерегал Крэла, намекая, что Ваматр не простит вмешательства в его дела. Заканчивал Нолан добрыми пожеланиями здоровья («Опять он о моем здоровье! Вот почему не взял»), и далее всего несколько слов: «Инса свой человек в лаборатории Ваматра. Это проверено».

Очень всё противно. Слежка, доносы, ложь, притворство. Притворялась Инса. А если нет?.. Сделано открытие, но радость убита Ноланом. Пришел на помощь домик, увитый глициниями. Тихий уголок, показавшийся счастливым прибежищем. Не осталось и этого. Глицинии есть, а Инсы нет… Тоже Нолан. Зачем ему это? Заботится, ограждает от Ваматра, как будто боится повторения истории с Лейжем, любит. Любит по-своему, очень холодно, эгоистично. Для себя. Он ничего не сможет поделать с Ваматром, если Ваматр узнает секрет синтеза фермента.

А нужно ли что-то делать с Ваматром? Можно ли, только полагаясь на сведения, полученные от Нолана, решать, кто из них прав. Нет, нет, следует побольше узнать о Ваматре, найти его. Инса у него… Надо встретиться с ней. Хотя бы один только раз.

Письмо Нолана не насторожило, а напротив, подзадорило Крэла. Такой же эффект произвело и следующее письмо. В нем, лаконичном, немного суховатом, очень нолановском, опять содержались предупреждения. Из него было видно, что о каждом шаге Крэла, даже о посещении кабачка Марандини, уже известно Нолану. В письмо была вложена фотография Лейжа. Зачем? Как предупреждение, как острастка? Смотри, каков — красив, молод, силен, и погиб, а ты… Крэл не любил свою внешность, избегал встречи со своим лицом в зеркале, но, получив фотографию Лейжа, потянулся за зеркалом. Смотрел на себя и на Лейжа. Так вот каким Лейж был перед тем, как пойти к Ваматру. Улыбающимся, радостным, белозубым. Погиб страшной смертью, уничтожен бессмысленно, жестоко.

Но и улыбка Лейжа не остановила Крэла, скорее подбодрила. Из зеркала глядело словно чужое лицо, однако не пугающее, чем-то даже обнадеживающее. И подумалось: «Лейж красив, а вот безвольного изгиба губ у меня нет».

В юности, когда еще не мучила лейкемия, Крэл мечтал о полете на Венеру. Именно на Венеру. Ни Луна, ни Марс не привлекали его. Привлекала Венера. Он, как и всё его сверстники, отлично знал, что технические средства еще недостаточны, что послать корабль с людьми, сесть на Венере и возвратиться на Землю еще нельзя, но продолжал мечтать о полете. Мечтал долго, упорно. Больше того, он готов был удовлетвориться билетом «туда» без обратного. Только бы достигнуть, только бы узнать, повидать никем не виданное. Пусть даже не вернуться, но долететь туда! В те дни расплата жизнью не представлялась чрезмерной, а теперь, когда из-за острого белокровия жизнь оказалась ограниченной малым сроком, Крэл считал, что отдать ее надо подороже, и не страшась. Попасть к Ваматру! Смешно — человек согласен лишиться жизни, но не знает, как именно сунуть голову в петлю.

И Крэл стал пробовать всё, начал перебирать всё возможные варианты, стремясь проникнуть в тайну энтомолога.

Присланная Ноланом фотография неожиданно натолкнула на новые пути поисков: Крэл отправился в институт, в котором работал Лейж. Да, Аллан Лейж уволился. Да, года два назад. Куда уехал? Говорили, что законтрактовался в Африку, похоже, подхватил там тропическую лихорадку. От нее, вероятно, и умер. А впрочем, никто ничего толком не знал.

Теперь Крэл отправлялся в Родег, как на службу. Ежедневно в десять утра он уже был у стойки, на которой лежала шахматная доска. С одной стороны доски стояла тарелка с поджаренными фисташками — Марандини после каждого хода отправлял в рот по зернышку, — с другой тарелка, на которой лежал запечатанный конверт. Конверт был большой, продолговатый, сделанный из хорошей бумаги. На нем был оттиснут силуэт скрипача. Скрипка летела вперед. А скрипач, будто и не касаясь земли, наклонялся, весь в порыве, весь в стремлении угнаться за летящей скрипкой.

После каждого хода Крэл украдкой поглядывал на эту тарелку. Что в конверте? Приз? Марандини по обыкновению молчал.

— Он и сейчас выступает?

Кивок головой, ход, зернышко фисташка.

— Редко?

— Угу.

— Где?

— Да ходите же, черт побери!

На вопрос «где?» Крэл получил ответ только на другой день.

— В палаццо Койфа.

В этот день Крэл доигрывал партию так, словно его непрерывно хлестали, и чуть было не выиграл. Узнав, наконец, хотя бы что-то определенное особняк Койфа, Крэл поспешил начать поиски.

Он вспомнил о докторе Феллинсене, друге отца, большом любителе и знатоке музыки, и отправился к нему.

— Тебя интересует Койф. Ну что тебе сказать, мой мальчик? Койф богатый человек, крупный промышленник, меценат. В его особняке действительно бывают концерты. Для избранных, конечно. Собираются у него литераторы, композиторы, актеры. Многие считают за честь выступить на вечере у Койфа, многим такое выступление помогает добиться успеха, известности, а то и славы. Почему ты спрашиваешь о концертах Койфа? Насколько я помню, ты не унаследовал от отца любви к музыке.

— Говорят, там иногда выступает скрипач, умеющий очаровать слушателей или взбесить их своей дьявольской игрой.

— Ах, ты вот о чем! Послушай, Крэл, расскажи мне, откуда ты узнал, ведь Койф держит в секрете всё это? Скрипач и в самом деле поражает слушателей своими импровизациями и, в отличие от всех выступающих у Койфа, не стремится к славе. Больше того, никто не видел скрипача, никому кроме самого Койфа, разумеется, он не известен.

— Это он!

— Кто?

— Ваматр.

Крэл доверился другу отца, рассказал ему о приключениях, пережитых в последние месяцы, и старый врач не остался в долгу:

— Признаюсь, Крэл, мне удалось послушать его. Не могу понять, в чем чудо. Может быть, он принимает какие-то подстегивающие средства, ведь я вижу, превосходно понимаю, что никакой особенной техники исполнения у него нет.

— Думаю, не в стимуляторах дело. Вспомните, что я вам рассказал о жене Нолана — Эльде Нолан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});