Охота на русскую Золушку - Анна Трефц

заканчивают так поздно?

Из лифта мы долго добирались до номера. Прилипая спинами к стенам коридора, будя стонами постояльцев. Ее поцелуи, не слишком умелые, но такие чувственные, окончательно снесли мне крышу. Я хотел ее. Прямо сейчас. Каждый миг. Не знаю, как дотерпел до двери номера. Мы ввалились в комнату, раздеваясь на ходу и, уже плохо понимая, что происходит. Нами овладело что-то древнее, что-то настолько более могущественное, чем человеческий разум, что этому не было смысла сопротивляться. И все же… Я любил ее. Вот что случилось в эту ночь. Я понял, что полюбил. В какой-то момент я вдруг ее увидел. Голую, прекрасную, почти мою. Ту, которую я могу сделать своей через несколько минут. И ту, которая моей никогда не станет. Я увидел тело пьяной девушки, у которой давно не было парня. Я увидел желание, но не любовь. Она хотела меня так же, как и я ее. И в другой комнате, с другой девчонкой этого бы мне хватило. Но не теперь. Не здесь и не с ней. Она вдруг откинула голову на подушку. Ну надо же! Заснула! А я не стал ее будить. Я накрыл ее одеялом и сел на край кровати. Тело мое сотрясалось, руки тянулись к ней, но я заставил себя отодвинуться. Сантиметр за сантиметром я отдалился от нее настолько, что смог соображать. Я люблю эту девушку. Так сильно, что не могу причинить ей боль. Я не хочу этого. Я хочу видеть счастливую улыбку на ее губах. Тех манящих губах, которые так робко и так пьяняще целуют. Но могу ли я дать ей такую жизнь, чтобы губы ее улыбались? Я обхватил свои плечи руками и стиснул изо всех сил. До хруста. Я Марко Сеймур — мужчина, который не выдерживает с женщиной более трех недель. Смогу ли я быть с Машей так долго, чтобы сделать ее счастливой? Навсегда. Я очень хотел в это верить. Но разум подсказывал мне другое. Я долбанный бабник, Марко Сеймур. Да, сейчас она кажется мне единственной во всем мире, самой желанной женщиной на земле. Но что будет через две недели, а через три? Я себя знаю. Как бы я ни любил, мое чертово тело потянется к новым ощущениям. Я так привык. Я по-другому не умею. А Маша не из тех, кто примет такие правила игры. Я принесу в ее жизнь лишь страдания. Нет, лучше пусть вот так жестко, пусть она сразу поймет, какой я негодяй. Пусть боль уколет ее лишь однажды, а не растянется на долгие месяцы. Пока между нами ничего не произошло. Пока мы не стали хотя бы на миг единым целым, не ощутили магию близости, надо разорвать нашу связь. Мы не можем быть вместе. У нас нет будущего. Я не дам ей того, чего она ждет от жизни. А значит и нечего лезть в эту ее жизнь. И зачем только я потащился за ней в ресторан? Зачем позволил Лизи соединить нас? Зачем был клуб? Почему я остался с ней рядом? Куда вообще делся чертов Платон?! Я посмотрел на нее. Маша мирно спала. Сопела забавно, сдвинув брови и приоткрыв рот. Я вдруг представил, что через десять лет проснусь и увижу это чудо рядом с собой в кровати. Сердце сжал спазм, и я едва не задохнулся от нахлынувшей нежности. Но уже в следующую секунду я представил себе череду своих измен, всех этих Моник, Фион и Розмари, чтоб их всех. И тускнеющий взгляд Маши. И складки, пронзившие ее прекрасное лицо от носа до уголков губ — вдовьи морщины. Никогда нам не проснуться на огромном супружеском ложе. Никогда нам не разделить одну жизнь на двоих. Потому что один из нас на это попросту не способен. Я застегнул рубашку, написал записку, положил ее на нетронутую подушку. Да, жестоко. Правильнее было бы дождаться утра и поговорить. Но я не был уверен, что способен на такое. Что не накинусь на нее с поцелуями, едва она раскроет глаза. Все же я слабый человек, а не сгусток из долга и чести. Поэтому я встал с кровати. Глянул на нее напоследок. Черт, она же проснется с жутким похмельем. Я готов был поклясться, что она не напивается до такого состояния каждую пятницу. А значит, утром испытает все тяготы последствий бурной ночи. Достав из мини бара бутылку воды, я вернулся, поставил ее на тумбочку и замер, залипнув взглядом на ее пухлых, слегка приоткрытых губах. Под одеялом выгнулось ее обнаженное тело. Я сжал пальцы в кулаки. Я не могу поступить с ней так же, как с остальными. Как будто она всего лишь еще одно легкое приключение. Нет, я не хочу, чтобы она стала одной из прочих. Я подошел к ней, наклонился и долго, очень долго разглядывал ее расправленные сном черты. Маша, моя Маша была прекрасна. Чистая, пришедшая в мой грязный мир совсем из другой, неведомой жизни. Той, где женщины не ищут богатых женихов, не добиваются мужчин и не ждут принца на белом коне. Они сами живут на полную катушку. Они становятся взрослыми, самостоятельными, чертовски недоступными и божественно привлекательными. Эта девушка не для меня. Потому что я дурацкий принц на белом коне, продающий себя, вместе с белоснежной клячей за доступный секс. Дешевка, одним словом. Я коснулся губами ее губ, ощутил, как она подалась ко мне, и тут же испуганно отпрянул. Для меня нет никого желаннее этой девушки и никого более запретной, чем она. Я ушел. Бродил с час по городу. Вышел на набережную. Шатался там как пес, потерявшей след собачьей свадьбы. По телу расползлась пустота. Зачем я ушел от нее? Ведь я мог хотя бы попытаться? И если бы ценой за попытку была моя жизнь, я бы ни на секунду не раздумывал. Но на кону жизнь Маши. И я мог сломать ее. А вот этим я рисковать не хотел. Поэтому брел вдоль реки, размышляя, что делать дальше. И как-то само собой получилось, что ноги довели меня до квартирки Софи. Ну да, возможно, тот еще вариант. Но она хотя бы меня поймет. Что-то подсказывало мне, что именно Софи, имевшая мужиков во всех смыслах этого слова, способна дать мне дельный совет. Что ж, теперь она мне его дала — по ее мнению, я должен Машу оставить. Я и сам так думал. Иначе бы не ушел из клятого гостиничного номера. Я пялился на экран